– Воин – это Дух, Тело и Достоинство[111], не так ли? Кто виноват в том, что в этом айти’аре достоинства ни на копье?[112] А, Корен?!
Корен, наставник рода Максудов, нервно сглотнул и склонил голову в жесте признания вины:
– Я…
– Надеюсь, что остальные ваши айти’ары не осрамят памяти своих предков…
…Добрые две трети дороги до сарти рода Гатран Этерия Кейвази потрясенно молчала. А когда из-за башен Уаттах и Царран показалось их Орлиное Гнездо, поравнялась со мной и тихонечко спросила:
– Откуда в нем это? Он ведет себя так, как будто за ним – не один десяток поколений благородных предков!
Я, продолжавшая мысленно проклинать местные традиции, из-за которых Кром, а вместе с ним и я почти безостановочно мотались по всему Шаргайлу, вместо того чтобы наслаждаться обществом друг друга, равнодушно пожала плечами:
– Понятия не имею…
– Может, он жрец Двуликого? Или вообще Хранитель Серпа Душ[113], вышедший в мир, чтобы…
Я чуть не расхохоталась. В голос.
– …взойти на эшафот, спасая какую-то там баронессу?
Кейвази вытаращила глаза и по-мальчишески почесала затылок:
– Ну да, об этом я не подумала… Ну хорошо, тогда просто жрец…
– Он не жрец… – буркнула я. – Совершенно точно…
Леди Этерия заглянула мне в глаза и, видимо, почувствовав, что моя уверенность зиждется на знании, развела руками:
– Остается одно: он – бастард. Только вот чей?
Бастард мой муж или не бастард, меня не волновало – до нашего ухода из Шаргайла оставалось всего четыре с половиной десятины, и я сходила с ума из-за каждого мгновения, прожитого порознь с мужем.
Увы, мое молчание Этерию только раззадорило – минуты полторы-две она сравнивала Меченого с самыми рослыми дворянами Вейнара, а когда мы вошли в распахнутые настежь ворота, сдалась:
– Нет, не похож. Ни на кого… Может, он вообще не вейнарец?
Отвечать я не стала – во-первых, не знала, а во-вторых, видела по выражению лица аннара рода Гатран, что оба его айти’ара уже на подходе. И что нам, гостям, требуется соблюдать тишину.
Кейвази вздохнула, с силой дернула себя за лахти и сделала еще одну попытку:
– Для принятия верного решения требуются ум, знания и жизненный опыт. Ни того, ни другого, ни третьего у черного[114] быть не может, а твой муж умудряется находить единственно верный выход даже там, где его нет! Как?!
Я посмотрела на Крома, успевшего занять свое место среди аннаров, и вспомнила, чем закончилось недавнее Обретение:
…Заставив Корена, ниер’ва рода Максудов, признать свою вину, Кром не успокоился – царственно повернулся лицом к Расколотой Скале и вопросительно изогнул бровь.
Диртас, и без того пребывавший на грани бешенства, гневно сжал кулаки и зарычал:
– Что?!
– Я не слышу твоего Слова, аннар!
– Какого, к Дээту, слова?!
– Я, баас’ори’те, хочу знать, как ты, старший отец рода Максудов, накажешь своего щенка за поступок, не подобающий хейсару!
– А’дар не запрещает вызывать на поединок ни майягардов, ни шшат’или, ни баас’ори’те! – чуть не лопаясь от бешенства, прошипел Расколотая Скала.
– Вызывать кормящих матерей и детей до пяти лиственей он тоже не запрещает, однако никто из нас этого почему-то не делает…
– Изгир был в сво…
– Изгир Шакал!!! – отчеканил Кром. – Я ДАЛ ЕМУ ИМЯ!
– Изгир Шакал вызывал тебя, а ты – воин!
Глаза Крома снова полыхнули Тьмой. Да так сильно, что Диртас слегка побледнел.
– Ни один воин, УВАЖАЮЩИЙ СЕБЯ и СВОЙ РОД, никогда не вызовет на поединок того, кто еще не оправился от ранения. Ибо добивают ТОЛЬКО ВРАГОВ! Твоего щенка я вижу в первый раз и просто не мог вызывать в нем ТАКУЮ ненависть. Получается, что кто-то в твоем сарти настолько сильно хочет пролить мою кровь, что внушил это желание и этому мальчишке! Скажи, аннар, ты готов назвать мне имя этого человека?!
Расколотая Скала вымученно улыбнулся:
– Ты – баас’ори’те, Кром! И мы гордимся тобой так же, как и все остальные хейсары…
По губам Крома скользнула насмешливая улыбка:
– Что ж, из твоих слов следует, что Изгир захотел этого сам… И то, что я имею право на его жизнь… Шакал?!
– Да, баас’ори’те? – обреченно отозвался мальчишка.
– В первый день жолтеня ро’ори уйдут в свой первый набег. Ты – останешься. И отправишься в рей’н’и’ол. Если за год службы Бастарзу ты сможешь доказать увею, что достоин уважения, то он даст тебе новое имя. Если нет – заберет твою жизнь и заставит твоих сородичей забыть твое имя… Ты меня услышал?
– Да, баас’ори’те…
– Отлично! Тогда здесь – все…
– Мэй, ты меня слышишь? – требовательно дернув меня за рукав, зашипела Этерия Кейвази. – Кром, названный шшат’или всего несколько дней тому назад, сначала заставил аннаров считать себя равным, потом забрал у Максудов жизнь их сородича и походя дал мальчишке шанс на нормальную жизнь! Ну, и как он мог до этого додуматься?!
Я кинула взгляд на лицо мужа и улыбнулась:
– Его ведут Боги…
Пятый день четвертой десятины второго травника
…Всарти Ракташей мы, Аттарки, явились самыми последними. И явно не просто так – последние полтора перестрела до него мы не шли, а тащились. Однако эффекта, на который рассчитывал Тарваз, не получилось – когда он занял свое место среди аннаров и величественно мотнул головой, давая знать, что готов к началу церемонии, большая часть старших отцов уже смотрела не на него, а в створ ворот. Вернее, чуть дальше – на перекресток улицы Сгоревшей сосны и Безымянного переулка, по которому, покачиваясь, шел окровавленный айти’ар, несущий на руках изломанное тело своего товарища.
Рвануть ему на помощь мне не дали – когда я отодвинул в сторону аннара Оноирэ и качнулся вперед, в меня вцепились Каменная Длань, увей и кто-то там еще и зашипели:
– Куда?!
– Не надо!
– Не помогай!!!
Я потерял дар речи – судя по бледному как полотно лицу айти’ара и по его нетвердой походке, ранен он был довольно серьезно и двигался на одной силе воли!
– Да, но… – стряхнув захваты, возмущенно начал я. И понял, что стараюсь зря – в глазах стоящих вокруг меня мужчин горела непогрешимая уверенность в том, что дойти до сарти юноша обязан сам!
«Придурки! Бесчувственные ублюдки!! Эйдине!!!» – мысленно взвыл я, а потом все-таки заставил себя успокоиться: хейсары жили по своим законам. И не собирались их менять…
…Последние локтей двадцать – от ворот и до центра двора, на котором была постелена белая кошма, – дались мальчишке сложнее всего: несмотря на широко открытые глаза, он явно ничего не видел и шел практически вслепую.
Так оно, собственно, и оказалось – он прошел по кошме и остановился только тогда, когда услышал повелительный рык своего аннара:
– Стой!!!
Замер. Тряхнул головой, чтобы убрать с лица мокрые от пота волосы, потом сообразил, что стоит перед аннарами, и… упал на колени! Зашипел от боли, осторожно опустил на землю бездыханное тело и попытался встать.
Я с силой стиснул древко посоха и сжал зубы – судя по ранам, видимым через прорехи в араллухе, парню требовалась помощь лекаря. И чем быстрее, тем лучше!
…Он все-таки встал. Попытки с третьей. Кое-как утвердился на ногах, убрал с лица мокрые от пота пряди волос и зачем-то вытащил из-за пазухи меньшую половинку[115] рогульки:
– Барс выбрал Лорта… Я принял его волю…
…Говорил он короткими фразами, иногда прерываясь и теряя нить повествования. Поэтому картинка получалась рваная и неполная. Впрочем, большинство собравшихся во дворе сарти знали, на что способен разъяренный медведь, и без труда дорисовывали остальное:
…Лорт, айти’ар из рода Ракташ, был уверен в своих силах. Поэтому решил подпустить Хозяина Леса ближе, чем обычно – видимо, чтобы закончить поединок одним ударом. Увы, зверь оказался или очень опытным, или очень хитрым – взмахнул лапой в тот самый момент, когда перо[116] рогатины начало движение к его лопатке. И, без труда отбив древко в сторону, рванул в атаку.
Зербек, волею Бастарза лишенный права на первый удар, скользнул вперед и ужаснулся: Лорт, с легкостью увернувшись от удара лапой, выпустил из рук рогатину и выхватил Волчьи Клыки…
– Первый удар нанес Хозяин Леса… – безучастно глядя перед собой, рассказывал мальчишка. – Лорт мог увернуться. Но решил, что сумеет закончить поединок ударом наш’ги, и скользнул навстречу…
…Зербек метнулся на помощь товарищу сразу же, как понял, что тот не успевает. И попытался вбить перо своей рогатины под левую лопатку зверя. Однако медведь, сломав Лорту шею и подмяв его под себя, вдруг почувствовал движение и развернулся на месте.
