– Поехали, княже, коли велишь…
Дражко, чуть-чуть заведённый от пришедшей в голову мысли, уже слегка растерявший свою хмурую недавнюю задумчивость, как это часто случается с людьми не тяжкого от природы нрава, тут же распорядился, чтобы побыстрее оседлали и привели коня для Власко.
– Седло ему хорошее подберите, и чтоб стремя по росту было…
– У меня своё седло, княже, подогнано. Это не то, не данское. Это мне княгиня Рогнельда подарила…
Дражко кивнул слуге, чтобы тот шёл выполнять.
В это время мимо них прошёл, поклонившись, и с крыльца спустился, тот слуга князя Додона, что разговаривал с князем около боковой дворцовой лестницы. Власко проводил слугу внимательным взглядом до тех пор, пока тот не растворился в площадной толпе, и посмотрел на Дражко взглядом внимательным и что-то говорящим.
– Что? – спросил князь-воевода.
– Человек этот… – Дражко кивнул вслед слуге. – О тебе нехорошо думает…
– Нехорошо? – князь-воевода шевельнул усом. – И пусть себе думает… Я от дум пополам не ломаюсь, и память не теряю. А ты, оказывается, не только в воду смотришь?
– Ставр так учит: когда чем-то одним сильно занимаешься, другое, близкое к этому, само приходит. И я иногда без воды вижу. Но человек этот… Думы его… Так о мёртвых думают… – сказал Власко тихо, со свойственной ему интонацией, уже знакомой князю-воеводе по событиям трёхлетней давности.
– А я и умирать тоже не собираюсь…
Коня для Власко привели быстро – того самого, датского, что подарил Ставр отроку три с половиной года назад. Кони так не меняются, как быстро растущие отроки, и потому князь-воевода без труда узнал злое тонконогое животное, которое в телегу не впряжёшь – этот конь только всадника под собой терпит, а телегу расшибет сразу, да и просто не позволит на себя хомут надеть. И, глядя на то, как легко Власко вспрыгивает в седло, вспомнил с улыбкой, как три с половиной года назад подсаживал худенького мальчишку, который сам ещё забирался на коня с трудом, в данское неудобное седло без стремян.
– Поехали…
Но Власко натянул повод.
– Княже, может, оденешь панцирь…
Три с половиной года назад Дражко послушался Власко, сменил кольчугу на бахтерец[85], и только это спасло его от смертельного удара наёмного убийцы, подосланного мятежными боярами. Сейчас же время наступило другое, и охотиться за жизнью князя-воеводы ни у кого причины быть не должно. Дражко улыбнулся:
– Свентовит ко мне милостив. И кольчуга хороша… Не гоже в своей земле всего бояться… А тем паче, какого-то взгляда…
– Нехороший взгляд… Но… Тебе, княже, решать… – неуверенно согласился Власко, потому что сейчас он не в воду смотрел, которая никогда его не обманывала, а просто доверился своему чутью. А чутьё, как сам отрок знал, не всегда даёт правильные указания. И он первым тронул коня пятками[86].
Через город они проехали быстро, несмотря на то, что улицы были заполнены народом. В Рароге было слишком много воев, прибывших из франкской армии вместе с князем-воеводой – а возвращение армии всегда праздник и повод для веселья, и почти из каждого трактира, несмотря на погоду, выставляются на улицу столы, которые обычно не остаются свободными, потому что столы и внутри трактиров уже бывали заняты.
И почти сразу, только миновав городские ворота, Дражко с отроком-разведчиком свернули на не сильно уезженную, хотя и заметную среди окружающей высокой травы боковую дорогу, в тёплое начало нынешней прибалтийской зимы ещё не укрытую снегом, но обильную скользкой, чуть вязкой по времени года грязью. Дорога сначала вела вдоль высокой городской стены, которую Дражко попутно по привычке осматривал, и даже однажды остановился специально, чтобы исследовать часть стены внимательнее. Там бревна стены выпирали по разному. Одно бревно высунулось сильнее других. Это могло говорить и о том, что просто само бревно было толще, и о том, что засыпанная в простенок земля с песком выпирает саму стену. Это значило, что требовался ремонт, потому что при выпадении одного бревна за ним поползут и остальные.
Потом, сделав петлю вокруг болотца, дорога круто свернула почти в противоположную сторону, и углубилась в лес, чащобой своей не позволяющий ехать прямее и избегать следующих один за другим изгибов.
Лошадей сильно не гнали, но и не направляли их шагом. Благородные животные сами, без принуждения, бежали легко и ровно. Встретившиеся лесорубы, издали узнав князя-воеводу по отличительному признаку, украшающему его лицо, отложили топоры в сторону, показывая, что это не оружие, сняли шапки и поклонились в пояс. Дражко в ответ приветственно поднял руку, словно встретил добрых знакомых. За уважительное отношение ко всем, невзирая на звания и положение в обществе, Дражко и любили в народе, может быть, не меньше, чем князя Годослава, которого любить следовало просто по его положению и по влиянию его слова на жизнь всех в княжестве.
Дальше дорога вела на холм, за которым, как Власко уже давно знал, и стоял дом князя-воеводы – приезжал туда несколько раз со Ставром для доклада, хотя в дом входил один только Ставр. Если подогнать коней, уже через короткое время окажешься за воротами. Но на середине склона отрок внезапно резко натянул поводья, и придержал коня.
– Что ты? – вынужденно остановился и Дражко. Юный разведчик показал на дорогу, где трава была умята копытами коня.
– Кто-то во весь опор скакал. Прямо перед нами…
Дражко, в отличие от Власко, привык смотреть не под ноги на землю, а по сторонам и вдаль, как и полагается князю и полководцу, и потому сам на следы внимания не обратил.
– Ну и что?
– Часто тут кто-то ездит?
– Не часто. Ну и что?
– След совсем свежий. Трава не распрямилась… – сказал Власко и посмотрел по сторонам.
Но лес вокруг дороги был настолько густ, что мог скрыть любую засаду. Разведчик такие кусты не любил, за исключением случаев, когда ему самому предстояло в них прятаться. Но и, тем более, он хорошо знал, как удобно в них прятаться другим.
– Какое мне дело до того, кто здесь проехал… – усмехнулся князь-воевода в усы. – Едем, едем… Нас там ждут…
Теперь уже он первым тронул коня пятками, но Власко поторопился, и обогнал воеводу.
– Дозволь, княже, я первым поеду…
Он и поехал первым, но уже на подступах к вершине снова остановился.
– Что опять?
Власко показал. Следы сворачивали с дороги на едва приметную тропинку, и уходили в чащу. Чтобы лучше рассмотреть их, юный разведчик даже на землю спрыгнул, свободно бросив повод. Впрочем, конь к такому поведению, должно быть, уже давно привык, и стоял, не шевелясь, дожидаясь хозяина.
– Здесь не проедешь… Здесь только на поводу вести можно… – всмотрелся Власко в тропинку.
– Да какое нам-то до этого дело? – так и не понял князь-воевода беспокойства Власко.
– Когда кто-то, вооружённый луком, прячется на нашей дороге, княже, нам должно быть до этого дело…
– Откуда ты знаешь, что этот «кто-то» вооружён именно луком, и что он прячется?
– Вот здесь, княже, – Власко показал рукой. – Ножнами меча так ветку не сломаешь. Это можно только налучьем. Ножны отгибаются, а налучье крепится жёстко. Я в таких вещах не ошибаюсь. Ставр подтвердит это. А прячется… Зачем, иначе, человеку в дебри забираться? Это не лесоруб… Ему не надо поваленное сухое дерево искать…
Разведчик приник к земле, всматриваясь в тропу.
– Что ещё скажешь? – с лёгкой иронией в голосе поинтересовался князь-воевода.
– Скажу, что это не дружинник шёл… У дружинника поступь иная. И сапоги тяжёлые. Это какой-то горожанин… По полу ходить привык… Такая походка только у горожан… Не на всю ступню ступает… И обувь какая-то странная… Я такую не видел… По крайней мере, точно скажу, что это не дан и не бодрич…
– Ну и пусть себе ходит. Никому не запрещено в лесу гулять. Может, решил на ужин подстрелить дятла или ворону. Здесь кроме дятлов и ворон другой дичи испокон веков не водится. Последнего зайца горожане несколько лет назад случайно встретили. Перепугали так, что он сам, как ворона, от них полетел. Нам же, в конце-то концов, не плутать за кем-то по здешним дебрям… Поехали! Поехали быстрее! Дел еще много на сегодня осталось. Поехали, говорю!
Последнее слово прозвучало откровенной командой, и Власко вскочил в седло.
Второй склон холма был покрыт не таким непролазным лесом, здесь почва была каменистее, и не давала возможности густолесью развиваться вширь. И дорога здесь, поросшая травою, не поеденной ещё снегом полностью, не петляла, как при подъёме, а полого и мягко, ровно спускалась под гору до самого большого трёхэтажного загородного дома князя-воеводы. Над не потерявшими свою зелень соснами уже было видно крышу.
