– Хоть поклонись!.. Хамье нерасторопное!
Я поклонился, после чего поспешил убраться прочь с арены, хоть это и оказалось не так просто. Засыпанное песком пространство вновь наводнили танцовщицы, их даже, пожалуй, стало раза в три больше, а может, мне просто так показалось. Одеты они были по местным традициям очень уж облегченно, с блескучими кружевами на груди и складками ткани на бедрах – красиво и очень волнующе, не поспоришь.
Нельзя же было их расталкивать, в конце концов. Красиво танцуют, да и вообще… Ожидание было вполне вознаграждено – девушки расступились, пропуская меня к выходу с арены.
В арке ждал Исмал – довольный на изумление. Он ободряюще хлопнул меня по плечу.
– Молодец! Далеко пойдешь, если постараешься и не растеряешь свою удачу.
– Хм… – только и нашел, что ответить я.
– Эти браслеты, – видимо, мастер догадался, в чем суть моего недоумения, – знак императорского внимания. Даже в будущем, если ты перестанешь быть императорским бойцом и уже не будешь иметь право носить плащ, заколотый аграфом с императорским знаком, то этот браслет у тебя никто не заберет, и, видя его, каждый будет знать, что тебя отметил правитель. Это путь к высотам гладиаторской карьеры, да и просто к почтению.
– А вот это? – Я с недоумением рассматривал ленту – цвета крови, с узкой золотой полоской по краю.
– То же самое. Можешь передать в будущем своей жене или нашить на свою одежду. – Исмал посмотрел на меня задумчиво. – Неужели ты думаешь, многие гладиаторы могут похвастаться подобными знаками монаршего внимания? Тебе везет здесь всю дорогу, а ты этого даже не осознаешь. Я уж молчу о том, чтобы ценить, ценить свою удачу! Ты не понимаешь, что, продолжая и дальше тем же манером, всегда будешь несчастен и обманут жизнью. Потому что помнить станешь лишь неполученное, а о полученном забудешь. Ты страдаешь по недостижимому, при этом отказываешься ценить благодеяния, которыми тебя одаряет бытие – ну не глупость ли?
– Я очень даже понимаю, как это круто, что я все еще жив!
– По твоему ответу понимаю, что ты ничего из того, что я сказал, не понял.
– От меня еще что-то требуется? – Я потерял терпение.
– Нет. Ступай, мальчик проводит тебя к врачу, а потом можешь быть свободен до вечера.
– В каком смысле?
– Практически в буквальном. Можешь погулять по городу, если желаешь. Вот деньги. Но сперва – к врачу.
Спорить – да зачем? Я поднялся на этаж, позволил стащить с себя кольчугу и продемонстрировал два солидных синяка. Трещина ребра – пояснил лекарь, обследовав один из них. Ничего страшного. Вот мазь, сейчас его помощник мне вотрет и будет приходить втирать каждое утро и каждый вечер. Три дня тренироваться аккуратно, в щадящем режиме, потом можно наращивать нагрузки. Постепенно, само собой. Если будет болеть, прийти и сказать. А теперь лучше бы освободить комнату и внимание врача, потому что с моим противником еще очень много возни.
Я вышел из служебного выхода со стадиона – зрелищами боев, да и танцами тоже, я был сыт на сегодня по горло. Разумеется, от дразнящих воображение свидетельств праздника не увернуться, да и не надо. Главное – знать, что на этот раз от меня отвязались, и я волен какое-то время наслаждаться покоем и стабильностью в этой жизни.
А если не держать в голове вероятность летального исхода, то существование местного гладиатора – штука довольно приятная.
Остаток дня прошел в ощущении какой-то неимоверной усталости. В трактире, куда я заглянул (полупустом, конечно, почти все умотали любоваться на смертоубийство), вокруг меня плясали сразу три свободные служанки – а меня это раздражало. Я хотел, чтоб меня оставили в покое. Предлагаемые блюда, должно быть, очень вкусные, глотал без какого-либо удовольствия, и, осознав, что уже невмоготу, заторопился обратно, в замок, поближе к своей комнате. Может, сказалось еще и лечение… Словом, мне хотелось только одного – лежать.
В замок меня впустили не сразу, а когда я все-таки добрался до отведенной мне комнаты и рухнул лицом вниз, в дверь снова заглянули. Девушка, которая раньше носила обеды и ужины, от двери продемонстрировала мне кувшин.
– Винца притащить?
– Не хочу.
– А пива?
– Отстань. – И тут же пожалел, что вырвалось, – с местными, тем более с обслугой, я предпочитал поддерживать хорошие отношения.
Правда, девушка нисколько не обиделась.
– Что, умаялся? Как понимаю, развлечения тебе предлагать тоже бессмысленно?
– Да уж!
– Ну ладно, отдыхай. Врача позвать? – И упорхнула.
Может быть, благодаря усилиям местной медицины я чувствовал себя намного лучше, чем должен был, только очень уж вялым и равнодушным. Два последующих дня празднеств прошли как-то мимо моего сознания, хотя они изрядно проредили моих нынешних знакомцев, спускавшихся к ужину в общую залу. Выжившие не теряли оптимизма. Кроме меня еще только один гладиатор щеголял золотым браслетом. Только увидев его и выражение лица, с которым он демонстрировал награду интересующимся, я понял, как следует держать себя бойцу, удостоенному императорского знака внимания. И заодно – как нужно этот браслет носить.
Мне не могли не польстить завистливые, а когда и восхищенные взгляды молодых гладиаторов, большинство из которых было привезено сюда для участия в массовых или малых боях – тех, что происходили на второстепенных аренах столицы. Для них золотая безделушка с выполненными эмалью императорскими знаками была доказательством моей необъятной крутости и обязывала смотреть мне в рот. В принципе я не возражал.
– Ты как-то не слишком стремишься наблюдать за чужими боями, – сказал Хунайд, с подозрением сощурив глаза. – Думаешь, что все на свете умеешь, и опыта набираться тебе не нужно? – И, чуть сменив тон: – Что, сильно болит твое ребро?
– Ребро не сильно болит, но вряд ли я смогу набраться опыта, наблюдая чужие выступления.
– Много ты понимаешь в этом деле! – Помощник Исмала сделал презрительное лицо. – Что, думаешь, если император тебя отметил, то ты все, бессмертный?
– Слушай, мне как-то диковато тебя слушать. Ты зачем мне это говоришь? Чтоб меня в чем-то убедить или просто выговориться?
– Чего?..
– Мне как-то не улыбается доказывать, что я не считаю себя бессмертным. Выглядело бы по-идиотски. Все ведь и так вполне понятно. Ты считаешь, что мне следует смотреть, как другие бойцы выступают, – так и скажи. Не надо давать ответы на возражения, которые даже не прозвучали.
Тренер, почесывая затылок, смотрел на меня с огромным недоверием.
– Что – самый умный, да? – изрек он наконец, словно бы отыскав устраивающее его объяснение.
– Не жалуюсь.
– Ну-ну. Смотри, можно, конечно, умничать сколько угодно, но это тебе в бою не поможет. А наблюдение и тренировки – очень даже.
– Думаешь, я отказываюсь от того или другого?
– По мне, так ты слишком много треплешься. Ну да, я понял – это вроде как твоя хитрость? Хочешь себя представить неумехой и недоумком? Отличная идея! Главное, чтоб побольше народу в это поверило, Серт.
Я усмехнулся. Мой опыт в словесных баталиях был намного значительнее, чем у здешнего старого гладиатора, ставшего тренером, – он-то привык выяснять отношения другим способом.
– Буду над этим работать. А ты, может быть, прекратишь дурака валять и изложишь четко, чего ты от меня хочешь?
Хунайд сперва набычился, приподнял плечи, словно собирался свернуть мне челюсть хорошим ударом, но потом передумал.
– Так, ты завтра должен быть на арене вместе со всеми, и не забудь оружие. И умничанье можешь отложить до конца праздника. Или думаешь, что, один раз подравшись, освободился до конца праздника?
– Значит, нет? С этого и следовало начинать.
– Ты мне еще поуказывай! – И, отвернувшись, поспешил уйти, должно быть, утомившись от непривычной словесной баталии.
– Неплохо ты умеешь убалтывать, – заметил один из бойцов, подойдя ко мне.
Этот был один из самых опытных императорских гладиаторов, на новичков, чужаков и уж тем более то и другое одновременно он не обращал никакого внимания. Но с момента моего последнего выступления все изменилось, теперь со мной по вечерам в общем зале здоровался и он, и остальные «старые гладиаторы». Несложно было понять, что причиной здесь – подарок от имени правителя.
– Не обижайся на Хунайда, он со всеми так разговаривает. Считает, что если не дергать учеников беспрестанно, результат будет хуже. Уже привык так.
– Это понятно. В голову не приходит обижаться.
– Просто завтра, помимо всего прочего, может случиться бой выбора. Его величество сам может пожелать выбрать пару бойцов или позволит кому-то из своих людей, или даже зрителям, выбирать. Могут выбрать и тебя. Причем очень вероятно, что выберут. Очень уж странно ты дерешься, твоя победа похожа на случайность. Точно так же бой выбора случается и на шестой день праздника. Да и в любой момент, если на то будет воля императора. Поэтому мастера хотят, чтоб ты, как и прочие, был под рукой.
