– Жизнь наперёд загадывать не стоит. Я могу не успеть… Я могу и погибнуть… А ты, в этом случае, после меня наследником становишься… А если возвращусь с опозданием… Мы с тобой договоримся. Помни, по первому зову непременно отправляйся к отцу. Заменишь там меня… Если что, будет воля богов и их благословение, ты сможешь мне это «заветное слово» сам передать…
– Хорошо, – наконец, согласился Вадимир. – Я сделаю, брат, как ты велишь… Но я уверен, что у тебя всё получится. Ещё вот что… В рати ты меня поопытней будешь, но всё ж советом моим не побрезгуй. Держи рядом с собой сотника Русалко. Он сам стрелец отменный, и есть у него с собой десяток таких, что никто с ними не сравнится. Да и вся его стрелецкая сотня трёх обычных сотен стоит…
– У меня, брат, свой отменный сотник есть… Бобрыня… Умный и осторожный. Хотя до сечи слишком жаден. Любит руку к мечу приложить, а меч к чужому щиту. Но себя перебарывает. Он, бывает, сам от нетерпения дрожит, а на рожон никогда не лезет. На Бобрыню в деле положиться можно!
– И Русалко приблизь. Он тоже хорош в деле… Поверь мне…
– Это я видел… С разумом твой сотник… Давай, что ли, прощаться, чтоб время не терять…
Братья обнялись.
А через несколько минут небольшой отряд в две сотни словенской дружины и два десятка дружины из крепости Карелы, погнал лошадей ровным аллюром, полностью заняв неширокую зимнюю дорогу на большом по протяжённости участке. Встречные, один за другим идущие два купеческих обоза, следующие из Муромских земель в сопровождении наёмных охранников-варягов, остановились, и направили сани в сугроб.
Гостомысла узнали, и путь ему уступили, как уступали всегда его отцу князю Буривою.
Варяги обозной охраны, не зная последних событий, даже не посмотрели на князя Войномира, хотя он старался выехать в сторону, чтобы его заметили. Но вои, приставленные для охраны князя, быстро направили коня Войномира в общий строй, и оттеснили его на противоположную сторону дороги…
* * *
Сокращая время пути, княжич Гостомысл предпочитал не останавливаться ни в городах, ни в небольших селениях, ни даже, имея сейчас достаточные силы, чтобы оказать организованное сопротивление любому нападению, в словенских или в кривеческих крепостицах и острогах, которых, чем ближе к границе, становилось всё больше и больше. Более того, он даже объезжал без остановки города по окружным дорогам, зная, что лучше потратить полчаса или час или даже два часа на небольшой круг, чем завязнуть, как в болоте, в узких городских улицах, по которым ехать придётся шагом, да ещё на приветствия горожан отвечать, да ещё непременно встречаться с местной знатью, которая обязательно пожелает пир устроить, от которого отказаться нельзя, не прослыв невежливым зазнайкой. Так всегда бывало, но сейчас этого гостеприимства следовало избегнуть во что бы то ни стало. Обязательно в случае отказа скажут, что не успел Гостомысл князем стать, как уже от людей дистанцию начинает держать. Это многим не понравится. Хотя самому Гостомыслу до этого дела было мало. Для него главное было в том, чтобы не задерживаться.
Вечером, когда устраивались на ночлег в придорожном лесу, где больших сугробов из-за растительной густоты не намело, Гостомысл приказал не ставить себе палатку, хотя палатка была приторочена к седлу заводного коня[90]. Он предпочёл ночевать, как и все, на импровизированном ложе из еловых лапок. Но, когда княжич собирался уже улечься, повернувшись лицом к костру, чтобы, по примеру отца, перед сном посмотреть на успокаивающее пламя, к нему подошёл князь Войномир, сопровождаемый двумя непременными воями охраны, выставляемыми сотником Бобрыней.
– Ты, вижу, так ничего и не хочешь сообщить мне? – присев рядом с костром на поставленное стоймя полено, спросил князь.
– А ты считаешь, я обязан что-то сообщать тебе? – Гостомысл поднял взгляд на князя.
– Я понимаю прекрасно, что победитель ничего не должен пленнику, – Войномир грустно улыбнулся. – Но я не думаю, что есть какой-то смысл скрывать от меня, куда держим путь. При самой большой гордости, мне трудно предположить, что поездка предпринята только из-за меня, но быть попутным грузом, не ведающим, что его ждёт, тоже не слишком весело…
– Успокой свою гордость… Я еду по своим делам к князю Годославу. А тебя захватил попутно. Вот и всё. Тебе же тоже, думаю, будет интересно познакомиться с Годославом?
– Так даже… Ну, что же… Вот и сбывается предсказание волхва? Свентовит приближается неуклонно… Вернее, я к нему приближаюсь… Не сговорились ли вы с Вандалом, а, княжич? – в голосе Войномира послышалось откровенное подозрение, но даже это подозрение было высказано чуть-чуть свысока, но с пониманием, словно Войномир заранее прощал Гостомыслу такую хитрость.
– С волхвами трудно сговариваться. Они обычно не принимают ничью сторону. Кроме того, я первый раз виделся с Вандалом. Хотя сразу услышал от него советы, которые, вероятно, очень полезны…
– У меня, конечно, интерес к Годославу может быть, как ты верно заметил. Даже простое любопытство, как у всякого варяга. Годослав слишком знаменит, чтобы не посмотреть на него. А какой, скажи, ему интерес во мне? Зачем ты везёшь меня, простого воя, к князю ободритов[91]?..
Гостомысл сразу понял провокационный смысл вопроса. Войномир проверял, узнан ли он. А если бы Гостомысл хитрости не понял, и проговорился, Войномир, может быть, задумал бы что-то, чтобы участи пленника избежать.
– Надобность всякая возникнуть может. Скажем, князь Годослав пожелает передать что-то через тебя князю Войномиру… Какое-нибудь своё предложение. Через меня передавать – Войномир не поверит. Через варяга передать – дело иное…
– Ты считаешь, что влияние Годослава распространяется так далеко? И даже в наших морозных землях его слово станет законом?
– Влияние – конечно. Вот обязательность его указаний может вызвать сомнение. А простое влияние – это непременно.
– А старец Вандал предсказал, что мне суждено остаться там, где правит Свентовит, а не Перун. Значит, в качестве княжеского гонца я уже не пригожусь тебе… Что тогда?
Гостомысл нашёл верный способ, как прекратить этот скользкий разговор:
– Честно говоря, Вильчан, – княжич повысил голос, – я просто пожелал увезти тебя с собой, чтобы тебя, такого молодого, не подняли на дыбу… Попросту говоря, спас тебя…
– Зачем? Не понимаю… Каждый поступок имеет какую-то цель… Я же – враг…
– Не знаю… Бывают у меня порывы, и я привык доверять им. Может быть, когда-то и ты окажешься мне полезным… Я вообще от природы человек не кровожадный, и не люблю, когда людей мучают. А теперь – не мешай мне отдыхать. Я в прошлую ночь почти не спал, и в позапрошлую, а завтра нам опять в путь отправляться рано… Выспаться хочу…
Князь Войномир, кажется, остался доволен ответом, и даже не сказал, что он сам спал не больше княжича…
* * *
Чем дальше на закат, тем погода становилась всё хуже, норовистее и капризнее. Пусть порой и приходили морозны денёчки начала полуночной зимы, оставленной за плечами, но всё же они были сердцу милы. А закатная сторона всегда считалась не в пример грязнее и промозглее, и небо неясное тучами серыми душу совсем не веселило. А когда ветер с моря идет, пролетая над борами и болотами, тогда вообще становится неприятно-обжигающим, и сильно хлещет в лицо то ли мокрым снегом, то ли колючим дождём – не разберёшь сразу. Да и потом, когда ветер чуть изменится, тоже не разберёшь, потому что дождь и снег то перемешиваются, то сыплют попеременно, но отдыха с просыхом не дают. И этому ветру ехать приходится навстречу, потому что путь лежит именно туда – от закатной стороны чуть правее к полуночной.
По-прежнему торопились, не жалея лошадей и своих ладоней, которыми лошадей по крупу шлепали, догоняли скрытое тучами солнце, и все же за ним никак не успевали.
На границе с ливами, сразу после переправы через узкую речушку, отряд внезапно встретил сам владетель местных земель князь Рейнинг, хорошо знавший и князя Буривоя, и его сыновей, и даже состоявший с ними в отдалённом родстве. Гонец Буривоя сообщил Рейнингу о проезде княжича. Но на пути князь оказался случайно. Предупредил словен, что по его землям бродят ватажки свейских разбойников. Это остатки нескольких полков, не успевших осенью вернуться в свою землю из похода в Карпаты, где они были разбиты белыми хорватами, и где в реках сожгли их корабли, не допустив до волока. Сам князь с большим отрядом воев ищет разбойников, сжегших несколько его деревень, желая уничтожить, пока те не объединились, и не стали представлять собой серьёзную угрозу даже небольшим городам, где нет сильных дружин.
Гостомысл благодарно кивнул в ответ на сообщение.
