Чанрет вышел, и голоса разом смолкли. Как будто повеяло свежим ветром: хмурые лица ожили, полные надежды – озарились уверенностью. Кар смотрел, и не узнавал друга, побратима, с которым провел бок о бок столько лет. Три дня сделали Чанрета истинным вождем.
Он раскинул руки.
– Братья! Пришел час нашей свободы.
– Пришел ли? – раздался хмурый голос.
Чанрет обернулся туда, где у самого входа стоял кузнец племени.
– Пришел, Никут. Поверь мне. Поверьте мне все, – в глазах Чанрета, когда он оглядел собравшихся, пылал огонь. – Вы мои братья, мое племя. Два года я тайно встречался с воинами и вождями других племен. Убеждал, спорил, давал обещания. Со мной все… почти все аггары. Все, кто не хочет больше терпеть Империю, их войска, их жрецов, кто готов отстаивать наши земли в бою! А вы, вы, мои братья? Вы поддержите меня?
– Да! – первым сказал Калхар.
– Да! – голос Кара потонул в гуле других голосов.
– Ты красиво говоришь, Чанрет.
Кузнец – ростом обычному воину по плечо, но широкий и кряжистый, как столетний дуб, с огромными руками и похожей на глыбу косматой головой, широко расставил ноги и наклонился вперед, разглядывая Чанрета, как, бывало, разглядывал свежевыкованную подкову или нож. Казалось, Никут не может решить, что делать с дерзким выскочкой: бросить в огонь или оставить, пусть послужит?
– Ты красиво говоришь, – повторил он. – Все это мы какой год слышим, да только слышим и то, что вождь не больно-то тебя за это жалует. И, сдается мне, он знает, что делает. Убедил, значит, все племена? С Рассветными Холмами, что Ранатора убили да мою дочь силой увели, Долгой Долиной, что поубивали пастухов и угнали лучших коней – не на них ли в бой собрались? – теперь, значит, у одного костра греться?
– На племя Долгой Долины позавчера напали, как и на нас, – ответил Чанрет. – Много воинов пало, среди них вождь. У Дубовой Рощи перебили половину мужчин, племя ушло к Злым Землям. Разве тебе мало? Я могу продолжить. Империя только за эти дни погубила больше, чем все наши стычки за десять лет! Никут… Ранатора не вернешь, а насчет твоей дочери я поговорю с Лидроком…
– Сколько их здесь? – крикнул кто-то из задних рядов.
– Уже семь с половиной тысяч, – сразу откликнулся Калхар. – И еще подходят.
Чанрет кивнул.
– Мы отправляем женщин с детьми и стариками к Ничейной полосе, с ними уходят по сотне мужчин в каждом племени. Мы вернемся за ними, когда эта земля по-настоящему станет нашей.
Никут прищурился.
– И вы хотите с семью тысячами выступить против Империи? Против десятков тысяч? Ты обезумел, Чанрет!
Чанрет ответил спокойно:
– Дай нам два дня, и прибудут еще столько же. Мы не хотим открытой схватки. Наш план прост – задержать здесь императорские войска, дразнить их, по возможности не вступая в бой. Тем временем с пятью тысячами мы проскачем по окольным дорогам Империи и захватим столицу, как это было уже однажды сделано. Император не ждет нападения, его войска рыщут по нашим землям. Нас некому будет остановить.
Повисла изумленная тишина. Только громкое дыхание воинов Круглого Озера нарушало ее. Чанрет обводил собравшихся глазами.
– Все вожди поддержали меня, – добавил он.
– А Дингхор? – спросил кто-то.
– Дингхор… Да.
– Но с чего ты решил, что столица беззащитна? Разве у императора мало солдат?
– Я знаю, что жрецы решили покончить с нами. Так сказал один из них в драке у Восточного Бора, прежде чем его убили. Думаю, к тем войскам, что уже здесь, идут новые. Императору нечего опасаться ни с севера, ни с юга, он пошлет сюда всех.
– Ты не можешь знать точно! – возразил Никут.
– Не могу, – согласился Чанрет. – Но Гарион из Тосса наверняка уже собрал для нас сведения. Я прошу тебя, Калхар, отправиться к нему. Мы не выступим, пока ты не вернешься.
– Я готов, – откликнулся Калхар.
– Не один, – добавил Чанрет. – Кто присоединится к нему, братья?
Прежде, чем кто-либо успел вызваться, Кар протолкался вперед.
– Позволь мне, Чанрет.
– Опомнись, Карий, – ворчливо сказал Никут. – И себя погубишь, и Калхара.
– Позволь мне, – молодой статный воин Ордитар шагнул ближе, отодвинув Кара. – Мы обернемся за семь дней.
Чанрет колебался. Взгляд его переходил от Кара к Ордитару, Никуту, и обратно.
– Чанрет… – начал Кар.
Не договорил. Встретился с другом взглядами. «Дингхор не пустил меня. Я решил быть с тобой, не с ним. Не поступай со мною, как он!»
Чанрет понял. Медленно кивнул.
– Поедет Карий. Будь осторожен, Кар.
«Я – не Дингхор, – добавил новый вождь взглядом. – Ты еще увидишь».
– Глупости… – проворчал Никут, но взглянул на Чанрета и закашлялся. – Сдается мне, ты теперь тут решаешь. И куда Дингхор смотрел?
Махнув рукой, кузнец повернулся и пошел прочь. Аггары пропускали его, чтобы тут же еще теснее столпиться вокруг Вождя вождей.
– Я не забуду, братья, как вы поддержали меня, – тепло сказал он. – Отдохните, пока есть время. Сегодня нам нечего страшиться.
Один за другим воины стали расходиться. С каждым Чанрет прощался лично. Наконец возле хижины остался только Кар.
– Спасибо тебе, – неловко сказал он.
Чанрет приблизился и обнял его.
– Я не принесу тебя в жертву своим страхам, как Дингхор. Но будь осторожен.
– Обещаю, Чанрет. Скажи… Чего ты хочешь на самом деле? Захватить столицу… Стать императором?
«Эриан, – против воли стукнуло внутри. – Мой принц…» «Он мой враг!» – тут же возразил себе Кар.
Чанрет рассмеялся.
– Нет, Кар. Не хочу. И не хочу смерти твоему императору. Мы аггары, мы не берем больше, чем сможем унести. Я хочу свободы для наших племен, хочу, чтобы эти земли стали нашими навсегда, и я заставлю твоего императора дать нам это. А если при этом мне придется убить кое-кого в храме, ты ведь не огорчишься?
Кар вздрогнул.
– Ты не убьешь Верховного жреца, – с нажимом сказал он. – Чанрет, ты его не убьешь! Слышишь? Он мой!
– Обещаю, что позволю тебе нанести удар, – кивнул Чанрет. – Но и ты обещай, что вернешься из Тосса живым.
– Обещаю.
– Тогда иди, Кар. Выедете на рассвете, а пока ты должен поспать.
Но Кар не пошел сразу к своему, чудом уцелевшему среди разрушений, шатру. Сердце колотилось до боли в груди, кулаки сжимались – разве тут уснешь! Почти пять лет ждал он мести, того дня, когда своей собственной рукой вонзит нож в горло Верховного жреца. Ждал, то надеясь, то отчаиваясь, даже в лучшие минуты с аггарами не забывал своей мечты. И вот этот день приблизился. Кар уже почти слышал предсмертный хрип ненавистного врага, почти чувствовал на руках его кровь. От волнения трудно было дышать. Кар не знал, куда и зачем идет по темным улицам селения. Встречал друзей – мало кому спалось в эту ночь, слышал голоса, но не понимал ни слова. Прошлое воскресало перед глазами: любовь и ненависть, страх и стыд…
Очнулся он, только увидев костры войска Лидрока. Развернувшись, пошел назад. Взбудораженное событиями селение наконец засыпало, а короткая летняя ночь уже кончалась, восток окрасился розоватым светом. Возвращаясь, Кар увидел идущего навстречу человека. Так же, как он сам недавно, человек этот шел, опустив голову, и не замечал дороги. Через несколько шагов Кар узнал – и остановился, как вкопанный.
– Аррэтан! – окликнул он.
Девушка подняла голову. В мужской одежде, с длинным ножом на поясе, волосы заплетены в тугую косу – дева-воительница из старых сказаний.
– Кар, – кивнула она. – Ты тоже не спишь?
– Да…
Он внезапно смутился. Недавнее возбуждение схлынуло, сменилось усталостью и чувством вины. Рядом с Чанретом все было легко и правильно, месть сладка и желанна, а смерть в бою казалась высшей наградой. Но рассказать об этом дочери Дингхора… Разве можно? Не в силах понять своих чувств, Кар спросил:
– Почему ты здесь в такое время?
Аррэтан повела плечами.
– Вожди разошлись, но отец не спит. Налмак очнулся, они сейчас говорят… Я ушла.
Не сговариваясь, зашагали рядом. Смотрели оба под ноги.
– Мы уходим утром, ты знаешь, да? – спросила Аррэтан. – Снова туда… И без вас.
– Так надо, Аррэтан, – тихо сказал Кар.
– Я знаю, – откликнулась она. – Я слышала все их разговоры.
Кар не смог придумать ответ, Аррэтан тоже замолчала. Молча спустились к озеру, остановились. В темной воде отражались бледные утренние звезды. Не зная, о чем говорить, Кар наклонился, нащупал мелкий камушек. Запустил в воду. Послышался двойной всплеск, и снова все смолкло.
– Отец гневается на меня, – сказала вдруг Аррэтан.
– Почему? – вскинулся Кар. – Из-за Чанрета? Что послушали его, не ушли сразу? Аррэтан, это я виноват, не ты. Идем, я сам ему скажу…
– Нет.
– Почему?
– Он не за то сердится, – тихо сказала Аррэтан. Помолчав, добавила еще тише: – Я сказала Налмаку, что ему придется искать другую невесту.
