– Молчать! А то рты кляпами закрою.
– Молчим, молчим, – со смехом ответил ему Алан. – Скажи своему командиру, чтобы вернул пленникам одежду. Иначе лечение будет за его счет.
Ответа не последовало, но ксен очень внимательно всмотрелся в лицо конта и только после этого захлопнул дверь. Однако вскоре в тоннель бросили сверток с одеждой и обувью, из чего Виктория сделала вывод, что убивать их в ближайшее время никто не собирается. Иверт, кряхтя, поднялся на ноги, потирая плечи; скривился, наступив босыми ногами на камешек, и, подобрав сверток, шустро оделся.
– Что Орден Искореняющих делает в этих землях? – задумчиво произнес Рыжий. – Вы ведь заметили, господин, что во дворе стоит белый шатер с золотым вымпелом?
Виктория этого не заметила, она смотрела на ксена, а не на двор за его спиной.
– И что это означает?
– Что здесь Учитель.
Учитель… Этому слову здесь придавалось другое значение, чем на Земле.
К ним подошел молодой горец и тронул Иверта за плечо, тот выслушал парня и перевел:
– Он говорит, что двое чужаков уже приходили к Горной Гадюке, они просили разрешения поглядеть нижние пещеры и давали за это хороший…
– Что давали?
– Абрык – плату за проход по землям племени. Еду, ткани, оружие. Но глупая женщина выгнала их. Теперь их пришло много.
– Здесь все мужики племени, значицца, – встрял в разговор слепой охотник. – Гадюка умудрилася рассориться со всеми соседями, и тепереча, когда ее нет, их просто порежут, как коз. Ох, как же я этому рад, господин! – не удержался он. – Рад, что эту мерзкую бабу убили! Вот где дурной народ! Место бабы в поле, у печи да у колыски дитяти. А у этих ненормальных детей Вадия все наоборот! Всех их надо под нож! – со злобой закончил он.
Виктория его понимала, Иверт – нет. Он размахнулся и несколько раз ударил слепого в лицо, тот упал на землю, закрыл голову руками и начал тихо подвывать.
– Закрой свой грязный рот, чужак!
Ненависть исказила красивое лицо, и Виктория вдруг отчетливо осознала, что она совершенно не знает этого зеленоглазого мужчину. Неприятный холодок пробежал по спине, но она постаралась не поддаваться эмоциям.
– Я тоже чужак, горец. Попробуешь и меня ударить? – холодно поинтересовался Алан.
– Ты чужак для горцев, но ты чужак и для равнинников, Алан Бешеный Кузнечик, – раздался чистый высокий голос, и дверь распахнулась, впуская в тоннель теплый вечерний воздух.
Виктория заметила, как ухмыльнулся Рыжий и улыбнулся его товарищ. Да уж… Бешеный Кузнечик, это круто! Рэй точно со смеху помрет.
Однако смешно не было. Навалилась апатия. Плевать. На всех плевать. К чему такая жизнь, если нельзя доверять даже… кому? Кто он для тебя, черт побери, конт Алан Валлид? Для тебя-мужчины, а не для тебя-женщины? Она бросила взгляд на Иверта. Тот заметил, открыл рот, словно собирался что-то сказать, но промолчал. Захотелось заорать, схватить Иверта за грудки и вытрясти из него ответы, но вместо этого Виктория решительно направилась к выходу. В мозгу занозой сидела одна-единственная мысль – предал ее Иверт или нет? Все остальное сейчас не имело значения. Было горько, обидно и страшно. Что делать, если это так? Как спасти своих людей в Осколке? Как поступить с Ивертом? За себя страшно не было. Виктория уже один раз умерла, да и тавро Вадия внушало уверенность, что темный бог не оставит протеже без прикрытия. Вот еще головная боль, зачем ему адепт в этом мире? Внутри клокотал коктейль из эмоций – ожидание, обида, гнев, надежда, вера в лучшее и жуткое разочарование. Почему Иверт молчит? Не оправдывается, не объясняет причину своего поведения? Э! Остановись! Он мужчина, а мужчины редко объясняют свои поступки, особенно когда они уверены в собственной правоте. Это ведь не кино, это жизнь. Дай ему время. Ха! Время! Кто бы дал это время ему, конту Валлиду, и его людям, которые сейчас, возможно, умирают в Осколке от ножей горцев!
Подойдя к двери, она остановилась. Охранник с яблоком в руке громко хмыкнул и с поклоном отошел в сторону.
– Что-то вы не торопитесь. – Ксен откинул капюшон, и Виктория увидела совсем юное зеленоглазое веснушчатое лицо, на лоб незнакомца спадала рыжая челка, делавшая его еще моложе. Лет восемнадцать-девятнадцать, не старше. Парень весело скалился. – Учитель ждет вас, кир Алан. Я провожу, остальные пока могут присоединиться к женщинам. Они готовят обед возле шатра Гадюки.
– Я с тобой. – Иверт привычно занял место за спиной конта.
– Нет, – резко ответил Алан.
Виктория злилась. Злилась на Иверта, хотя понимала, что это иррациональная, бесполезная и глупая злость.
Горцу это не понравилось, но он не сдвинулся с места, когда ксен приглашающим жестом указал конту, в каком направлении двигаться.
Они наконец-то вошли в город древних. Вблизи нагромождение обломков не выглядело так жутко, как с высоты скал. В воздухе пахло дымом, козами и кровью. Среди обломков было разбросано семь больших шатров – замызганных и залатанных. Рядом с одним прямо на земле сидела древняя старуха, а вокруг нее играли дети. Худые и грязные, совершенно не похожие на упитанных карапузов, которых Виктория видела в племени Гривастого Волка. На веревках, натянутых между камнями, висели какие-то тряпки вперемешку со шкурами и сушеным мясом, и все это воняло тухлятиной.
Они спустились на широкую, чистую от камней площадку, где суетились ксены, устанавливая серые палатки, и остановились у белоснежного шатра, смотревшегося среди этой нищеты новеньким звездолетом на автомобильной свалке.
– Кир Алан, постарайтесь быть вежливым и почтительным, – проговорил ксен, откидывая перед контом полог. – Учитель, я привел его.
– Спасибо, мой мальчик. Проследи, чтобы нам никто не мешал.
Раздавшийся тихий голос мог принадлежать и юноше, и зрелому мужу. Глубокий, спокойный, полный внутренней силы. Виктория шагнула внутрь, с интересом рассматривая вставшего навстречу мужчину в белой сутане, подпоясанной золотой кордой. Так вот ты какой, северный олень… На первый взгляд – ничего выдающегося. Низкорослый, щуплый, высокий лоб, хищный нос, родинка у левого глаза, обрит налысо. Но это только на первый взгляд. Когда Учитель пошел навстречу Алану с мягкой улыбкой на бледных губах, Виктория поняла, кто обучал Длань. Движения мужчины невозможно было уловить, он словно плыл над землей – бесшумно, мягко, легко. Даже длинные полы сутаны не колыхались при ходьбе. И глаза! Таких глаз она никогда не видела. Юные глаза на покрытом тонкими морщинами лице. Кошачьи. Синие. Выразительные. Проникающие в душу, словно рентген. Доброжелательный взгляд с легкими смешинками в глубине зрачков покорил Викторию моментально. Учитель протянул к ней узкие сухощавые ладони и улыбнулся.
– Давно мечтал с вами познакомиться, кир Алан Валлид, сын Айро Второго.
О, черт! А вот теперь Виктория испугалась.
…и только безответственный человек, алчный, одержимый, мог создать горящий порошок! Этот несчастный сжег посевы соседа, как он утверждает – по неосторожности, но это ложь! Он жаждет убийства многих людей! Ваше спасение в Храме, который стоит на страже жизни каждого человека. Мы не позволим опасным знаниям попасть в руки злодеев! Конфискация всех записей, уничтожение лаборатории и смерть одержимого спасут наш мир от этой напасти! Именем Ирия Всемогущего, который дорожит каждой невинной жизнью…
Из обвинительной речи Приближенного Ордена Искореняющих
– Алан Валлид, родился в десятый день месяца Зеленого Вепря двадцать четыре года назад от порочной связи между его величеством Айро Вторым и контессой Ксаной Валлид. Через полгода после рождения ребенка мать погибла при невыясненных обстоятельствах. Орден подозревает, что ее отравил супруг – конт Сани Валлид, не сумевший простить жене измену. Алан воспитан капитаном Рэем Адавески и любовницей приемного отца Нанни Кассини. Был женат на баронессе Литине Ситко. Жесток, самоуверен, бессердечен, эгоистичен, вспыльчив. Легко впадает в ярость. Садист. Шестьдесят четыре дня назад убил на охоте конта Сани Валлида и сам был ранен. Провел без памяти почти десятидневку. Я ничего не забыл, мой мальчик? – Пожилой мужчина приветливо улыбнулся, приглашающим жестом показывая на кресло. – В старости начинаешь ценить комфорт, вот и я даже в походе никак не могу отказать себе в некоторых мелочах, – словно извиняясь за роскошь, произнес он.
Угу. Мелочи. У стены, отгороженная невысокой ширмой, примостилась узкая кровать, покрытая пушистым мехом, три мягких кресла окружали деревянный круглый столик, на котором стояли изящный двухъярусный подсвечник на девять свечей, напоминающий свадебный торт, и шкатулка для бумаг, на полу лежал овальный красный ковер. Завершал «скромное» убранство походного жилища большой, окованный серебром сундук. За тяжелыми, наполовину закрытыми шторами виднелась моечная, напоминающая умывальник из знаменитого «Мойдодыра». Очень скромная обстановка, ну прямо спартанская. Ага.
