– Картинки на стенах. – Алан слегка улыбнулся, заметив переход от «ты» к «вы». – Хотя теперь я подозреваю, что Иверт привел меня сюда совершенно по другой причине. Он тоже работает на вас?
– Тоже? – невинно переспросил отец Пауль.
– Прекращайте притворяться. Я прекрасно знаю, что вам служат все ваши ученики, что Алвис постоянно поддерживает с вами связь, что, кроме ксенов, в каждом замке у вас имеются другие шпионы. В Крови это… Рэй? Чем же вы смогли его подкупить?
– Вашей жизнью, – не стал юлить отец Пауль. – Вы уже выяснили, кто или что такое Чупачурик? – Алан кивнул. – И вы мне, конечно, об этом не сообщите? – Конт отрицательно покачал головой. – Что вы планируете предпринять?
– Вы не ответили на мой вопрос, Иверт.
– Ваш любимый никакого отношения к нам не имеет.
Вот сволочь Алвис! Только он мог сообщить своему наставнику о чувствах Виктории к Иверту. И как догадался?
– У вас устаревшие сведения, – холодно произнес Алан. – Иверт больше не является объектом моей страсти.
Виктория рассчитывала удивить Искореняющего, и ей это удалось. Но не так, как она планировала.
– Будьте столь добры, мой мальчик, произнесите последние слова этой фразы на известном мне языке, – с улыбкой Моны Лизы попросил отец Пауль. Он откинулся на кресле и смотрел на Алана с легкой снисходительностью.
Виктория прикусила язык. Она поняла, что он специально ее спровоцировал. И она купилась, как девчонка!
– Это означает, что мое сердце свободно, – ехидно произнес Алан, сделав вид, что ничего непредсказуемого не произошло.
Отец Пауль протянул руку и раскрыл белую лаковую шкатулку, стоящую на столике. Он достал из нее лист бумаги и протянул конту. На листе размашистыми буквами было написано по-русски: «Лучше жить, чем просто сдохнуть. Дышать, совершать безумные поступки, не боясь умереть, потому что теперь я точно знаю, что смерть – это еще не конец. Но как же там скучно!»
– Не хотите рассказать, на каком языке это написано? Какому наречию вы обучаете вашего секретаря-раба? Откуда вы знаете язык, на котором никогда не говорили в этом мире?
Виктория молчала. А что говорить? Правду? Тогда ее путь на костер будет слишком быстр, а она собиралась еще потрепыхаться. Она недооценила инквизицию этого мира, как и структуру Храма. Интересно…
– Интересно, Наместник тоже вам подчиняется?
– Ну что вы, мальчик мой! Мы – всеми забытые старики, которые от скуки любят разгадывать загадки и тайны. Мы воспитываем учеников, занимаемся исследованиями и не вмешиваемся в дела правителей. Нами движет праздное любопытство.
Ага. А она мать Тереза. Но ей несложно притвориться, что поверила.
– И чего вы хотите от меня?
– Правды, мой мальчик. Только правды, и ничего более, – улыбнулся Учитель.
– Правда… какое емкое слово, не находите? Что есть правда, отец Пауль? Всего лишь ложь, в которую мы верим.
– Поясните.
– Представьте, что идет суд и судят женщину, убившую своего мужа. Она заявляет, что не могла больше терпеть его издевательств, и это ее правда. Обвинитель доказал, что у женщины был выход – уйти от своего мужа-тирана, и тогда все остались бы живы, и это тоже правда. Одна ситуация, а правд много.
– Это следствия одного события.
– Моя жизнь тоже следствие одного события – моей смерти. Правда заключается в том, что я живу ее сначала, и больше ничего вам сказать не могу. И ни пытки, ни угрозы, ни костер не изменят этой правды. Я очень мало помню из прошлой жизни Алана Валлида. В моей голове просто есть знания, которыми я пользуюсь.
– Пластик. Что это такое?
– Это материал, который использовали древние для изготовления различных изделий.
– Кто вам это сообщил?
– Анчута? – Виктория поняла, что просто так она отсюда не уйдет, и это понимание сработало как клапан, через который ушел страх.
– Вы ведь не верите в это?
– В одержимость? – Отец Пауль кивнул. – Пожалуй, верю, – подумав, произнес Алан. – Но не так, как верят весчане и некоторые ксены.
– Я вижу, что у вас нет прошлого. И помню, что вы сказали этому мальчику Длани.
– И что же? – В отличие от Учителя Виктория не помнила.
– Что только другу вы расскажете о себе.
Ответить на это было нечего. Один черт, ее ждут или костер, или роль подопытного кролика. Виктория приготовилась драться. Ну и пусть она не победит, но попробовать-то можно?
– Что будет с моими людьми?
– Это вам решать, кир Алан, – чуть улыбнулся отец Пауль. – Из вашего окружения меня интересует лишь Турен Ли.
– Я его не отдам!
– Я сказал, интересует, а не хочу купить, – перебил Алана старик. – Я думаю, что пока, – он выделил голосом слово «пока», – мы ограничимся беседой. Я изложу свое впечатление о вас остальным Учителям, и мы сообщим о своем решении. До тех пор рекомендую вам, мальчик мой, постараться быть полезным Храму.
– Храму или вам лично?
– Это одно и то же, мальчик мой. Одно и то же. – Отец Пауль мягко улыбнулся. – Мы все служим людям. А сейчас помогите мне подняться и пойдемте, я покажу вам столь заинтересовавшие вас картинки. А затем мы поговорим с вашим игушем.
С этими словами он протянул Алану руку, и тому ничего не осталось делать, как встать и позволить старику опереться о свое плечо.
– Совершенно не обязательно притворяться немощным, после того как вы продемонстрировали мне свое умение, – не удержалась от шпильки Виктория.
– Колени подводят, – усмехнулся отец Пауль. – Вы ведь не будете творить глупостей? И не будете противостоять Храму? Кем бы вы ни стали после того, как побывали у реки Забвения, мы превратим вас в пыль.
– Зря вы так думаете.
Быть марионеткой Алан Валлид не собирался. Если дойдет до войны с Храмом, Виктория поступит так, как поступили в свое время на Земле, – принесет в этот мир новую религию и новую Церковь. И подготовку к этому нужно начинать уже сейчас. Но она предпочла бы стать настолько сильным и нужным человеком, чтобы у храмовников не возникло мыслей избавиться от Алана Валлида. Надо постараться и сделать Храм союзником, или придется уничтожать его. Третьего варианта не дано. Не об этом ли говорил Вадий, когда упрекал Ирия в желании возвести на трон единого бога? И какие цели преследует сам темный?
– Что вы можете сказать о брате Эдаре? – Надо воспользоваться моментом и разузнать хоть что-то.
– Я прочил ему место Приближенного, однако юноша меня немного разочаровал, но он амбициозен, и я рассчитываю, что мальчик еще себя проявит. Он прислал мне подробнейшее описание операции «ивертова сечения». Еще один проснувшийся в вас талант?
Слишком осведомлен. Неприятное открытие. Весь разговор с отцом Искореняющим – неприятное открытие.
У палатки их уже ждали четверо молодых ребят в серых сутанах. Они несли факелы, веревки и холщовые сумки. Пока спускались к зияющему темной дырой входу в скалу, Виктория огляделась. Лагерь Искореняющих располагался на очищенной от камней площадке возле ручья. Восемь больших серых палаток, поставленных в два ряда, окружали белый шатер Учителя, создавая квадрат. В углах квадрата стояли часовые. Лошадей, как и людей, видно не было.
– Мы обследовали все закрытые тоннели этого поселения. Кое-что нашли. – Учитель протянул руку назад, и один из ксенов подал ему большую папку на завязках, которую он передал Алану. – Пока мальчики подготовят все необходимое, посмотрите, может быть, увидите что-либо знакомое.
Виктория бросила быстрый взгляд на старика, но он смотрел себе под ноги, легко ступая по камням.
– Осталась лишь одна дверь. В прошлый раз нам не хватило сил ее открыть. Очень толстое железо и нет ни одного замка.
Они прошли по знакомому Виктории тоннелю мимо портрета кричащей женщины и свернули в неприметный узкий отнорок с низким потолком. Высокому Алану пришлось идти согнувшись. Шли долго, в полной тишине, пол под ногами постепенно уходил вниз, и Виктория старалась не думать, сколько сейчас над ними тонн горной породы. Она сосредоточилась на дыхании и боролась с первыми признаками клаустрофобии.
– Вас что-то беспокоит, мальчик мой? – спросил идущий впереди отец Пауль.
Интересно, как догадался? Ведь не оглядывался, а Виктория старалась дышать равномерно и не привлекать внимания к своим страхам. Это знание точно не следовало давать в руки инквизиции.
– Все нормально, просто надоело идти согнувшись, – буркнул Алан.
– А мне казалось, что вы неуютно чувствуете себя в помещении без окон.
Вот гад! И это он знает! Неужели теперь даже в мелочах нельзя никому доверять?
Наконец они добрались до небольшой площадки, на которую выходил еще один засыпанный тоннель.
