Телега двигалась по улицам без спешки, и беглец всё ждал, когда же суматоха и шум, появившись в отдалении, накроют их, словно цунами берег. Но обычную и спокойную жизнь вокруг ничто не нарушало, бытие следовало проторённым путём. И ехали они недолго – оказалось, что возница подрядился везти попутчиков только до ближайшего святилища, крохотного, из числа тех, что строят в любом мало-мальски значимом поселении и в каждом крупном районе города.
Принц спрыгнул с телеги поспешно, лишь в последний момент вспомнил о своём свёртке. Минут через пять он уже беседовал со служителем, больше не сдерживая привычный тон голоса, не опуская взгляд и спину держа как принято: прямо и горделиво. Может быть, поэтому молодой законоучитель сразу поверил в его слова, ещё до того, как Аранеф вспомнил, что, переодеваясь в босяка, забыл снять с пальца золотой перстень с гербом, и продемонстрировал его. Только после этого его пробил жарок шока: ведь достаточно было попасться на глаза одному внимательному человеку, и, вероятно, поднялся бы шум, и пленник снова оказался бы под замком. И всё из-за своей глупой неосмотрительности и невнимательности! Королевские перстни – очень приметные.
Служитель Пламени сразу стал почтительным сверх меры, пригласил принца идти за собой. Повернувшись к спутнице спиной, Аранеф сразу же забыл, что не спросил её имени, что обещал защиту и награду. Да и просто факт её существования в один миг вылетел из головы. Что там какая-то служанка, даже судьба брата, который по-прежнему где-то здесь находится в плену (то ли в столице, то ли в пригороде), мало его волновала. Аранеф помнил только о том, что пережил чудовищное, неправдоподобное испытание, чудом избегнул страшной развязки и наконец-то оказался в относительной безопасности.
– Я хочу, чтоб вы тайно переправили меня в Храм, – произнёс он повелительно. Не потерял величественности и самоуверенности, даже когда отыскал место, чтоб переодеться обратно в нормальную одежду, и скинул с плеч серое тряпьё. Теперь собственная нагота его не беспокоила, всё в мире наконец-то вернулось на свои места, стало предсказуемым и понятным. – У вас должен быть безопасный способ.
– Способ? Конечно, ваше высочество. Конечно. Угодно ли вина? И согласитесь ли освятить Главные ступени?
– Разумеется. А пока распорядитесь готовить экипаж. Не в телеге ж меня повезут. Вином я лучше угощусь в Храме. И расскажите, наконец, что происходит в столице? Кто из высших чинов на своём месте и чем занимается?
Служитель взглянул на принца с удивлением: пожалуй, действительно странно было спрашивать о новостях человека, который призван сосредоточивать внимание исключительно на магии и её законах, на том, чтоб обыватели помнили, кто воплощает в себе образ Пламени и какие молитвы ему следует возносить, да ещё следить за соблюдением перечня правил.
С другой стороны, не так уж и глупо. Ведь сюда каждый день приходят десятки человек со своими вопросами, заботами и проблемами, и потому служители Пламени всегда в курсе событий. Поэтому, успокоившись и сосредоточившись, молодой чародей стал рассказывать, что канцлер и коннетабль были заключены под стражу, а сенешаль, кажется, погиб. Что, похоже, отец королевской вдовы подыскал ключик к приближённым каждого из крупных государственных чинов, и это, в принципе, легко понять. У многих из них либо имеются финансовые проблемы, либо давние долги, либо завязаны какие-то связи, на которые можно было эффективно надавить деньгами. И тут финансисты Лучезарного выступили, по сути, единым фронтом.
Как-то так получилось, что на ключевых постах вдруг оказались люди, поддерживающие Кавира. Да, они были выскочками и занимали эти посты незаконно. Долго ли это продлится, судить сложно. Но пока вся власть над королевством находилась в руках «вдовушкиного отца».
Слушая всё это, Аранеф с ужасом осознавал, что недооценил противника. Да, Кавир был просто купец, в своё время наживший богатство на торговле зерном и другими продуктами из Опорного, а теперь кинулся в политику с такой же отчаянной дерзостью и смелостью, с какой когда-то начинал борьбу за состояние.
И сейчас принц не знал, что делать. Он просто не представлял. Потому что надо, по идее, поднимать войска и вести их на столицу – что тут ещё-то можно придумать, раз дело зашло так далеко? Но вести армию на столицу королевства… Это почти так же чудовищно, как и то, что принцу пришлось провести несколько дней взаперти. И на уровне подсознания Аранефу хотелось оттянуть момент, когда всё-таки придётся начинать спор чисто военными методами.
Хотя он и понимал, что чем дальше тянуть, тем вернее простые солдаты и люди поважнее, которые ими сейчас командуют, позабудут, какое это святотатство – поднимать руку на представителей королевской семьи.
– Хотелось бы сперва знать, что ты предлагаешь, – громко сказал коренастый бородатый мужик, мало чем отличающийся от других коренастых бородатых мужиков деревни (а их тут оказалось довольно много, вон, строем стоят за частоколом), однако почему-то он взялся говорить за всех. Староста, наверное. Кто ж ещё.
– Я разве сейчас что-нибудь предлагал? – Роннар удивился напоказ. – Сказал только, что являюсь поборником, сопровождает меня ещё один, а также несколько ребят попроще. И ищем мы народ, который собирается строить оборону против бестий и держать её. Чтоб заниматься тем же самым, но уже большим числом. Сами понимаете – в подобном случае больше шансов на долгую и плодотворную карьеру.
– М-м, – согласился староста и ещё сильнее высунулся из-за частокола. С любопытством погулял взглядом по компании непрошеных гостей. – Твои ребята, которые попроще, как-то уж больно смахивают на братьев-разбойничков.
– Но-но! – буркнул Килан, и его услышали. – Что за обобщения!
– Ладно. Вон те восьмеро – ну чисто разбойники.
– Они и есть. Вернее, были. Какое-то время назад. Сейчас одумались и готовы искупать вину в сражениях с бестиями.
– А что так-то сразу, в лоб? – возмутился Габеш. Но потихоньку. – Сколько мы там разбойничали-то? Крестьянствовали намного дольше.
– У князя так плохо с людьми, что он разбойникам дарует прощение за кровь?
– Откуда мне знать? Меня сюда разве князь отправлял? Я действую самостоятельно, без приказов.
Странно, но это заявление почему-то понравилось мужикам за частоколом. Они начали переглядываться, фыркать, и кто-то забормотал определённо миролюбиво, одобрительно, правда, слов не было слышно – только интонацию.
– Ладно, – согласился староста. – Сам-то как докажешь, что действительно поборник, а не разбойник?
– Хочешь – иди, взгляни на браслет. – Поборник поправил на запястье наруч, который давно уже (с тех пор, как вокруг закончились посёлки с крестьянами, могущими не полюбить его за ношение гербовых деталей доспеха) вынул из вещей и надел как полагается. – На мой или вот его. – Жест в сторону Аригиса, терпеливо молчавшего рядом. – Или хочешь, чтоб я показал, на что способен в бою?
– Хватит и браслета. Оттуда покажи… Ну ладно, ты поборник. Верим. А твои разбойнички – ведь нет. Мы их пустим, а они возьмут и перережут нас тут всех.
– За своих спутников отвечаю. Если вдруг задумают вернуться к старому ремеслу, я их сам всех положу. Без разговоров. И они это знают.
– Один – восьмерых?
– Хоть десятерых. – Роннар усмехнулся. – Я поборник.
За частоколом снова загудели на множество голосов. И гул этот определённо затягивался. Что-то они там затеяли обсуждать, причём всей деревней разом.
– Эй, вы совсем обомшели там, пеньки! – не выдержал униженный Габеш, которому, похоже, захотелось хоть так, хоть эдак, но очистить своё имя. – Вы сына короля долго собираетесь за оградой вялить?!
В его словах сомневаетесь?! Гнева Пламени-то не боитесь? Окститесь!
По ту сторону стенки из огромных кольев замолчали. И, конечно, сразу забыли про чужую недолгую разбойничью карьеру.
– Это в каком таком смысле сын короля?
– А в каком, думаешь? Пенёк.
– Ты мне подерзи ещё. Сам-то больше на кочку смахиваешь. На кучку.
– Габеш, утихни, – коротко приказал Роннар. – Да, это правда. Я – сын короля. Но до сего момента считал, что есть сведения и поважнее.
– Если лжёшь, то на тебя обрушится гнев Пламени, – осторожно напомнил кто-то из-за частокола. – Понимаешь ли?
– Зачем мне это понимать, если я не лгу? – И снова удивление напоказ. – Я могу доказать свои слова.
Не дожидаясь приглашения, снял перчатку и вытянул из-за ворота доставшуюся от матери цепочку, на которой носил отцовское кольцо. Рубин, вставленный в перстень, блеснул в солнечных лучах сумрачно и задумчиво: густо-багряный, почти чёрный, он казался живым. По верхней грани камня неведомый мастер проложил золотом королевский символ – огненную молнию. Она казалась слишком крохотной, но была отчётливо видна во все деталях и даже оставляла чёткий оттиск – Роннар однажды проверил.
