– Я – нет, я слышал о Джеремии Свифте! – отказался хозяин судна.
– Но твои матросы могли не слышать обо мне, – терпеливо гнул свое колдун. – Так вот, я не стану церемониться, если кто-то протянет лапу ко мне, моему спутнику или моей поклаже. У тебя большая команда, если я выкину двух-трех наглецов за борт, ты все равно сможешь доставить меня на место с оставшимися.
– За борт?
– И, скорей всего, по частям. Руки, ноги…
– Это очень нехорошо, – покачал головой Ашат.
– Так объясни им, что не нужно пытаться.
– Трудно объяснить, – загрустил шкипер. – Они же понимают, что если ты не везешь груз и на амагарца не похож, значит, у тебя с собой что-то ценное.
– Но ты все-таки постарайся им объяснить, хорошо?
– Я попробую. Честно, попробую. Джеремия Свифт, у меня тоже есть просьба.
– Да?
– Если ты начнешь швырять моих людей за борт, постарайся, чтобы не по частям.
– Почему?
– Во-первых, палубу отмывать не придется. Во-вторых, если будет много крови, к нам всплывут йеффы. Они чуют кровь.
– Хорошо, тогда я отвечу так же: я попробую. Объясни своим, что нас двое и мой спутник – воин. Мы будем караулить по очереди.
– Ладно.
Шкипер ушел наблюдать за окончанием погрузки, а Джеремия вошел в каюту. Чаглави огляделся и нырнул следом. Никакой мебели не было, лишь несколько тюфяков, набитых чем-то упругим – похоже, сухие водоросли. Колдун швырнул мешок на пол, сбросил шляпу и потянулся.
– Ну вот, теперь будем отдыхать. Путь займет дней шесть, если продержится благоприятная погода. За матросами в самом деле приглядывай и нож не снимай, таскай при себе.
– Понял.
– Пойдешь справлять нужду, скажи мне. Не смейся, это важно. Присевший над бортом человек уязвим. В море будет прохладно, ветерок… не снимай накидку, обгоришь. Обо всем подозрительном сразу сообщай мне. Это не суша, с корабля не убежишь. Ну, вроде все. Если хочешь, поспи, я постерегу. А ночью – ты охраняешь, я сплю. Ты же Ночной, тебе сподручней. Ну, чего загрустил? Морское путешествие – это отдых и развлечение!
* * *
Чаглави улегся на топчан, вдохнул странные незнакомые запахи чужих стран… и задремал. Разбудили его крики на палубе. Матросы окончили погрузку, и Ашат напоследок ругался с купцом, у которого выменял товары. Моряки привычно поддерживали своего шкипера – все отчаянно драли глотки, темнея лицами, надрывались, махали руками, призывали в свидетели Солнце и первого йеффа. Джеремия стоял у открытой двери и улыбался. Когда Ночной сел на тюфяке, колдун обернулся и сказал:
– Ашат умеет браниться, прислушивайся к нему в пути. Вернешься – сможешь блеснуть этим умением перед приятелями.
Юноша поднялся, подошел к колдуну и вместе с ним стал наблюдать за работой моряков.
Наконец поток брани, завершающий торг, иссяк. Купец и шкипер, расплываясь в приязненных улыбках, пожали друг другу руки, и Дневной покинул борт. Ашат стал отдавать распоряжения. Моряки забегали по палубе, несколько человек ловко полезли на мачту. Четверо стали втаскивать сходни на корабль.
Шкипер окликнул оборванцев, которые уже крутились на причале, ожидая отплытия. Те с готовностью откликнулись и сгрудились у кнехтов.
С корабля спустили шлюпку, шестеро матросов перешли в нее и разобрали весла. Гребцам бросили буксирный канат. По команде Ашата оборванцы отдали концы, шкипер швырнул им лепешку. На берегу тут же вспыхнула драка, а корабль на буксире двинулся от причала. Чаглави наблюдал, ему все было в диковину, все интересно. Судно медленно развернулось, Ашат занял место у руля и оттуда принялся орать на матросов. Шкипер надрывался изо всех сил, перекрикивая шум, доносящийся с берега.
Корабль, скрипя, развернулся носом к выходу из бухты, и гребцы на шлюпке стали налегать на весла изо всех сил, оттаскивая судно от пристани. Матросы на мачте по команде Ашата распустили веревки, и парус, разворачиваясь, упал, вздрогнул и зашевелился под ветром, будто живой. Несколько человек запрыгали по палубе, хватая канаты, назначение которых Чаглави угадывал с трудом.
Судно неторопливо скользило к выходу из бухты, а Чаглави ощутил, как палуба ходит и качается под ним. Он вцепился рукой в косяк двери и расставил ноги пошире. Наверху кричал Ашат, матросы тоже переругивались, втаскивая на борт гребцов. Заскрипели канаты, раздался громкий плеск – поднимали шлюпку, и с нее потоком стекала вода.
Матросы натянули канаты, парус вздрогнул и зашевелился весь разом, приподнимаясь округлым брюхом. Судно пошло резвей, Ашат работал веслом, разворачивая посудину то одним бортом, то другим – он ловил ветер.
Порт остался позади, шум толпы стих за кормой, теперь явственней проявились другие звуки – плеск волн о борта, скрип натянутых канатов да визгливые крики серых птиц. Вдалеке проплывали морщинистые скалы, белесые, обглоданные ветром и морем…
– Можешь еще поспать, – сказал Джеремия. – Сейчас выйдем из залива и дальше – ничего особо интересного. Ну, разве что появится крупный йефф.
– А что это такое – йефф? – Чаглави с запинкой выговорил странное слово.
– Не слыхал? На севере они тоже бывают. Тебе не рассказывали о йеффах в Джейхуре?
Ночной помотал головой.
– Йеффы – морские звери. Немного похожи на ваших шерванов, но более твердые. Не так боятся солнца. Живут в глубинах, но часто поднимаются на поверхность, чтобы сделать вдох. У них в теле имеется такой… такой пузырь. Ну, вроде бурдюка. Йефф наполняет пузырь воздухом, и этого запаса ему хватает надолго. Стенки пузыря – крепкие, очень эластичные. Из них выходят доспехи, если правильно высушить.
– А! – догадался Чаглави. – Я понял. Ты говоришь о зофах.
– Так их называют на севере?
– Ну да. «Зоф». Но я ничего о них не знаю, расскажи еще.
– Привыкай говорить «йефф», пока мы на юге. Иначе тебя не поймут. Так вот, пузырь. Когда йефф хочет нырнуть, он сжимает пузырь так, что воздух в нем превращается в воду.
– Ого!
– Трудно поверить, да? Ну а когда он всплывает, то распускает пузырь, но медленно, постепенно. Раздувается и всплывает. На поверхности он нападает на все, что видит, даже на то, что превосходит его размерами многократно. А вырастают йеффы, как водяные шерваны, до любого размера. Очень крупный может потопить корабль, но, по счастью, крупные встречаются редко. Обычно они достигают десяти-пятнадцати шагов в длину, редко больше. Видел сети и решетки вдоль борта? Это против них. Ничего, в пути увидишь, наверняка встретим йеффа… а может, и не раз. Я давно хочу заполучить свежий пузырь йеффа, есть у меня одна идейка…
* * *
Корабль вышел из бухты, качка стала сильней, высокие волны били в борт. Чаглави перехватил внимательный взгляд колдуна.
– Ты чего так смотришь?
– Многие люди страдают морской болезнью. Но этого не знаешь, пока не выйдешь на корабле. Вот гляжу, нет ли у тебя склонности к этой хвори.
– А как она проявляется?
– Ну… голова болит, в груди тесно. Тошнит еще. Не чувствуешь?
– Вроде нет. А у колдунов бывает такая болезнь?
– Я слышал – даже чаще, чем у людей. Но наши редко покидают Замок. Нет случая узнать, кто предрасположен, а кто нет.
– А почему все редко покидают Замок, а ты часто? Даже шкипер о тебе слыхал!
– Кто-то ведь должен… А я хорошо подготовлен. Если станет мутить, скажи мне и выйди на палубу.
– Я так просто выйду, хорошо? Все-таки море…
– А, ты же впервые! Иди, смотри. Нам долго плыть, еще надоест, вот увидишь.
Чаглави вышел на палубу. Ему не хотелось верить, что глядеть на море когда-нибудь надоест. Ночной встал у борта и уставился на воду. Волны набегали из ниоткуда, из необозримой дали – вроде бы одинаковые, но на самом деле ничуть не похожие. На озере волны не такие, даже если их гонит крепким ветром, на озере все… простое. А море – как магия колдунов Замка, его можно видеть, но нельзя понять.
Судно шло по ветру, волны равномерно колотили в борт, от кормы уходили собственные водные бугры, некоторое время будто бы сражались с волнением моря, потом гасли, побежденные. Здесь было не жарко, как на суше, ветерок приятно обдувал лицо. Матросы, которым в такую погоду не было заботы с парусом, расселись на баковой надстройке. Кто спал, несколько человек лениво болтали. Изредка ветер доносил на корму к Чаглави обрывки разговора, но Ночной не мог разобрать ни слова. Юноша задумался: на кого похожи моряки? На Ночных или на Дневных? Сложением они скорей напоминали южан, такие же тощие, с тонкими вытянутыми мышцами. А черты лица – непривычные. Глаза… не такие большие, как у Ночных, но и не щелочки. Амагарцы – потомки народа Ночи, открывшего некогда континент, но их кровь смешалась с кровью пленниц из народа Дня, которых привозили победители. Странные.
Стало вечереть, восточный край неба затянула полупрозрачная дымка, так что граница воды и воздуха стерлась, размылась, исчезла. Солнце стало тускнеть и валиться в эту дымку, наливаясь краснотой.
