Мгновение спустя, к ее собственному потрясению, погребальный костер запылал.
Костер мерцал на ветру, пламя поднималось все выше и выше. Все мужчины вокруг нее отступили от сильного жара, но не она. Она привыкла к пламени. В конце концов, она летала на спине дракона.
Вместо этого Кира подошла ближе. Она хотела ощущать жар, хотела чувствовать немного боли, запомнить этот день навсегда. На самом деле, часть ее все еще хотела умереть вместе с отцом.
Достаточно скоро погребальный костер догорел, от него осталась только кучка пепла и падающих угольков там, где когда-то лежало тело ее отца. Она смотрела на них, онемев. Это казалось невозможным. Неужели жизнь настолько мимолетна?
Кира ощутила мозолистую руку на своем запястье и, обернувшись, увидела Энвина. Она проследила за его взглядом и увидела дымящийся факел в своей руке – она не знала, когда он догорел. Кира забыла, что до сих пор держит его.
Наконец, она разомкнула ладонь и выпустила его. Факел упал на землю в кучу искр.
Энвин смотрел на нее с состраданием в глазах.
«Твой отец любил тебя больше всего на свете», – сказал он. – «Больше, чем нас. Больше, чем сражение. Ты была его душой».
Кира ощутила, как на нее нахлынула волна горя. Почему она не прилетела раньше, чтобы спасти его?
«Теперь его память живет в тебе», – продолжал Энвин. – «Так же, как и его дух. Без тебя он уйдет навсегда. Но с тобой он снова может жить».
Кира задумалась над его словами.
«Ты понимаешь?» – спросил он. – «Ты – его законная наследница. Теперь ты – наш командир».
Кира повернулась и посмотрела на всех воинов своего отца, увидев, что они все смотрят на нее, кивая в знак согласия. Они нуждались в ее руководстве, нуждались в том, чтобы ее отец снова поднялся.
«Цель твоего отца, наша цель, остается незавершенной», – продолжал Энвин. – «На другой стороне тех скал собирается пандезианская армия. Достаточно скоро они найдут способ пройти через Ущелье. Мы должны сразиться с ними и прогнать их раз и навсегда. Ты возглавишь нас? Ты станешь командиром Эскалона?»
Кира услышала его слова и не могла не вспомнить пророчества, не могла не вспомнить ту судьбоносную ночь, метель, когда она впервые встретила раненого Теоса. Она подумала о пророчестве чародея о том, что однажды она станет великим воином, великим руководителем – даже лучше своего отца. Каким глупым это казалось в ту минуту. Тем не менее, с того времени она так же ощущала неизбежность этих слов, спрашивая себя о том, когда это случится и случится ли.
Сейчас, когда этот день пришел, все казалось нереальным, словно ее захватило нечто большее, чем она сама. Чему-то всегда суждено случиться.
Кира медленно кивнула.
«Душа моего отца жаждет возмездия», – она произнесла первые слова после смерти отца. В горле у нее пересохло. Она не думала, что когда-нибудь будет снова способна говорить, и ее собственные слова удивили девушку.
Она повернулась и посмотрела на каждого из них, чувствуя, как сильно они сейчас нуждаются в ней, желая дать им вдохновение, которого они заслуживают.
«И я собираюсь дать его им», – сказала она. Ее голос прогремел, обретая новую силу. Это была сила командира.
Воины закричали в знак одобрения и, когда Кира подняла свой жезл, они все собрались вокруг нее, подняв мечи, глядя на нее с той же любовью и преданностью, с которыми они смотрели на ее отца.
«КИРА!» – кричали они. – «КИРА! КИРА! КИРА!»
Сивиг быстро плыл через гавань Ур, приближаясь к своей цели перекрыть гавань. Но даже в то время, как его люди тащили цепи, они кричали вокруг него на корабле, начиная падать, убитые пандезианскими стрелами. Сивиг и сам пригнулся, когда очередная пандезианская стрела приземлилась на палубе рядом с ним. Он поднял голову и на фоне свечения факелов увидел, что небо наполнено стрелами. Большому количеству его людей повезло меньше, они задыхались в ночи, когда их пронзали наконечники стрел. Он каждый раз вздрагивал, когда один из его воинов падал за борт в воду, становясь пищей для акул. Он знал, что у них мало времени, если они хотят выжить.
Пушки гремели в ночи, и пушечные ядра падали в воду вокруг него, приближаясь к его кораблю. Пандезианский флот приближался с каждой секундой, и, присмотревшись, Сивиг увидел тысячи кораблей, которые теперь направились к гавани, обратив свое внимание на него. Они, наконец, осознали, что все это время виновником был он, именно он завладел их кораблем и поджег сотни других. Теперь они жаждали возмездия.
Сивиг знал, что у него осталось мало времени до того, как его самого и его людей убьют. Если он хочет преуспеть со своим рискованным планом, сейчас его последний шанс. Волочение цепей – музыка для его ушей – продолжалось, пока они плыли через гавань. Он оглянулся на корму корабля и увидел огромные цепи с шипами, которые они тащили, буксируемые под водой ночью, оставаясь вне поля зрения пандезианцев. Он подбежал и помог своим людям, когда двое из них упали за борт, волоча цепи через гавань на протяжении нескольких часов.
Сивиг посмотрел вперед и увидел, что они почти приблизились. Осталось всего несколько сотен футов, и они доплывут до дальней стороны гавани, смогут прикрепить цепь к каменной стене и навсегда перекроют гавань. Если они это сделают, тысячи преследующих их кораблей поплывут прямо навстречу своей смерти, их корпуса разломаются на части на шипованных, погруженных под воду, цепях.
Что касается нескольких сотен других пандезианских кораблей, заключенных в ловушке в гавани, у Сивига была другая идея. Но сначала он должен уничтожить флот, преследующий его.
«БЫСТРЕЕ!» – крикнул он своим людям.
Поднялся сильный всплеск, когда десятки его людей начали грести еще быстрее. Они налегали на весла, в ночи разрезая воду со всплеском. Сивиг никогда не заставлял своих воинов работать так тяжело: одни гребли, другие сражались, выпуская стрелы в ночь, в то время как третьи подняли щиты и закрывали остальных. Он подбежал к ним и начал помогать им грести, но, тем не менее, слишком большое количество его людей падали, их крики пронзали ночь.
Вдруг Сивиг поморщился от боли, когда стрела, прилетев в ночи, вонзилась в его плечо. Он упал, уронив весло, сел во главе своих людей и зажал рукой рану. Он сцепил зубы и закричал, ломая стрелу пополам и вынимая ее, оставив внутри наконечник стрелы. Его лицо было в поту, он сделал глубокий вдох и заставил себя продолжать грести, несмотря на боль. Он чувствовал, что его люди смотрят на него с удивлением и гордостью, зная, что должен подать пример.
Сивиг продолжал грести, глядя на стену гавани, его рука и плечо горели, он не знал, как долго сможет продолжать. Наконец, к его огромному облегчению, он почувствовал, что корпус корабля ударился о камень. Весь корабль сотрясся от этого удара, и они резко остановились.
Сивиг вскочил на ноги, не теряя времени.
«ЦЕПИ!» – крикнул он.
Мужчины на корме схватили цепи и начали тянуть их изо всех сил, дергая их через палубу. Они выстроились в ряд, каждый из них передавал звенья цепи следующему, прокладывая путь вдоль длины корабля.
Сивиг бросился к носу корабля, посмотрел на воду и заметил огромный железный крюк, прикрепленный к каменной стене берега. Покрытый ржавчиной, очевидно, он простоял там на протяжении не одной тысячи лет. Его предки прикрепили его там для таких времен, когда гавань будет захвачена, когда народ окажется в опасности. В конце концов, мужчины Эскалона всегда так готовились к войне. Так же было во всех главных портовых городах и в его собственном городе Эсефусе. Именно поэтому Сивиг знал, где нужно искать.
Удерживая цепь, Сивиг посмотрел вниз на крутое падение и понял, что другого выбора нет. Кто-то должен закрепить ее, и он не хотел оставлять такое рискованное дело для своих людей. Сейчас или никогда.
Сивиг закричал, прыгнув вниз, удерживая цепь, и пролетел двадцать футов в черную гавань внизу. Мгновение спустя он погрузился в ледяную воду, задерживая дыхание, все еще сжимая цепь, отталкиваясь ногами, изо всех сил устремившись к поверхности.
Наконец, когда Сивиг оказался на поверхности, хватая ртом воздух и сотрясаясь от холода, он начал плыть, волоча за собой тяжелую цепь.
Сивиг тяжело дышал, из раны в его руке текла в воду кровь, причиняя ему мучительную боль. Наконец, он добрался до стены. Сивиг вцепился в скользкий, покрытый мхом камень, много раз падая в воду. Он снова поднял руку и всунул палец в трещину, опустил ногу на отступ и поднялся с цепью в руках. Он замерз, из его раны сочилась кровь.
Сивигу удалось подняться на несколько футов, его руки тряслись, он знал, что рискует упасть в любой момент. Он посмотрел вверх и увидел над головой огромный крюк, который находился всего в нескольких футах. Хотя с таким же успехом он мог находиться и в миле от него.
«Ну же», - заставлял он себя. – «Не сдавайся».
