Разиф нёсся на неё, но в последний момент, всего а нескольких футах от неё, резко остановился. Он встал на задние ноги, будто испугался.
Он стоял, смотрел на неё и не решался приблизиться. Медленно, он опустился на колени, а затем – на живот.
Толпа затаила дыхание, а Разиф склонил свою голову перед Волусией и коснулся земли лбом.
Она стояла с распростёртыми руками и упивалась властью над зверем, своим бесстрашием, своим вселенским могуществом. Она доказала, что была богиней. И больше она не боялась ничего.
Один за другим все присутствующие на стадионе упали на колени и низко склонили головы – десятки тысяч людей, все имперские расы выражали почтение к ней. Она чувствовала их энергию, впитывала их силы, и знала, что была самой могущественной женщиной на земле.
«ВОЛУСИЯ!» – скандировали трибуны.
«ВОЛУСИЯ! ВОЛУСИЯ!»
Гвен стояла у входа в пещеру и смотрела на начинавшийся закат. Подготовка была в самом разгаре: все её подданные паковали свои немногочисленные пожитки и собирались с духом, чтобы покинуть это место и начать долгий переход через Великую Пустошь в поисках Второго Кольца.
Гвен понимала, что пришло время искать новый постоянный дом. Её народ нуждался в этом и заслуживал этого. Может, эта попытка будет стоит им жизней, но они хотя бы умрут стоя, в борьбе за что-то большее, а не забившись в нору и считая свои дни. Ей потребовался целый лунный цикл, чтобы осознать это и чтобы побороть свою тоску по Тору и Гувейну. Горе по-прежнему жило у неё внутри, но теперь она могла обуздать его и не позволить ему мешать ей выполнять свою миссию. Так или иначе, если она подчиниться горю, это не только не исправит ситуацию, но и окончательно отравит ей жизнь.
Конечно, Гвен мучило осознание утраты, мысль о том, что Тор и Гувейн могут никогда к ней не вернуться. Ей казалось, что у неё не осталось ничего, ради чего стоит жить. В таких случаях она вспоминала о своём отце и деде, и всём длинном роде королей, которые знавали немало потрясений, и которые доверили ей продолжать своё дело – в их примере на черпала силы. Она заставила себя быть сильной и сосредоточиться на предстоящей задаче. Ей нужно было направлять свой народ. Она должна была увести их в безопасное место.
«Моя госпожа?» – раздался настойчивый голос.
Гвендолин обернулась и с удивлением обнаружила у входа в пещеру одного из селян. Он запыхался и смотрел на неё очень серьёзно.
«Почему ты пришёл не дождавшись ночи?» – спросила встревоженная Гвендолин.
«У нас срочное дело», – сказал он торопливо. «Вы должны прийти на деревенский сбор, немедленно. Все».
Кендрик и Годфри подошли к ним, тоже не понимая, в чём дело.
«Зачем вам наш народ на вашем собрании?», – спросила Гвен. «Особенно при свете дня».
Гонец, все ещё задыхаясь, замотал головой.
«Вопрос касается всех нас, моя госпожа. Пожалуйста, пока вы не ушли, спуститесь к нам».
Он развернулся и побежал обратно, а Гвен осталась стоять в крайнем недоумении.
«Что им может быть нужно?» – спросила она. «Они умоляли нас никогда не показываться до наступления темноты».
«Возможно, они хотят просить нас уйти?» – предположил Годфри.
Гвен посмотрела на удалявшегося гонца и медленно покачала головой.
«Нет, – сказала она, – боюсь, тут что-то намного хуже».
* * *
Годфри, Кендрик, Гвендолин и большая группа членов Кольца вышли из пещеры и начали спускаться с горы, прижимаясь к склону, чтобы не поскользнуться и не быть замеченными. Когда они приблизились к деревне, то увидели сотни селян толпящихся на центральной площади, и даже на расстоянии уловили хаос среди них. Все они выглядели очень озабоченными, будто случилось что-то ужасное.
Когда процессия Гвен вошла в деревню, в центре толпы Годфри разглядел мальчика – брата Сандары по имени Дариус, а рядом с ними, как он понял, была его девушка – он слышал, как её называли Лоти. Эти двое стояли перед старейшинами, и девушка выглядела расстроенной. Годфри гадал, что они могли натворить.
Годфри, Гвен и остальные подошли как раз тогда, когда те молча стояли в центре толпы.
«Но зачем ты его убила?» – раздался осуждающий, исполненный паники голос. Годфри увидел, что кричала женщина, стоявшая рядом со старейшинами – мать Лоти, судя по всему. «Мы что, ничему тебя не научили? Как ты могла так себя повести?»
«Я не хотела этого», – сказала Лоти. «Я просто отреагировала. Моего брата били кнутом».
«И что?!» – заорал на неё вождь Бокбу. «Нас всех бьют кнутом каждый день. Но не один из нас не глуп настолько, чтобы давать отпор, а тем более – убивать кого-то. Ты навлекла смерть на всех нас. На каждого».
«А что на счёт Империи?» – воскликнул Дариус в её защиту. «Они не нарушили правила?»
Селяне разом умолкли и перевели взгляд на него.
«У них власть», – сказал один из старейшин. «Они и устанавливают правила».
«А почему власть должна быть у них?» – спросил Дариус. «Только потому, что их больше?»
Бокбу покачал головой.
«Ты сегодня очень глупо поступила, Лоти. Очень-очень глупо. Ты дала волю страстям, и это было опрометчиво. Это навсегда изменит судьбу нашей деревни. Скоро они придут сюда. И не один человек – сотни, а то и тысячи. Они придут с оружием и в доспехах. И убьют нас всех».
«Мне жаль», – сказала Лоти громко и смело, чтобы все слышали. «Но и не жаль, одновременно. Я бы сделала это ещё раз ради своего брата».
Толпа возмущённо ахнула, а отец Лои вышел вперёд и дал ей пощёчину.
«Я сожалею о том, что ты у меня родилась», – сказал он, гневно глядя на неё.
Отец Лоти перевёл взгляд на Дариуса, и гримаса удивления и ярости исказила его лицо, когда тот посмел посмотреть ему прямо в глаза».
«Не смейте её трогать», – пригрозил Дариус.
«Ты, маленький ублюдок, – сказал отец, – тебя за это могут повесить. Не смей проявлять неуважение к старейшине».
«Тогда вещайте», – ответил Дариус.
Отец Лоти посмотрел на него, взбешённый, но отступил, когда Дариус наконец-то отвёл глаза.
Лоти незаметно взяла Дариуса за руку, и Годфри увидел, как тот сжал её руку в ответ, давая знать, что он был за неё.
«Всё это сейчас не важно», – сказал Бокбу, и все прислушались. «Важно, что нам теперь делать».
Жители деревни переглядывались между собой в напряжённом молчании, и Годфри, наблюдая за ним, был поражен произошедшей в них перемене. Очевидно, что новые обстоятельства меняли всё. Конечно, теперь было не самое удачное время для Гвен и её людей, чтобы просто уйти. Но и остаться было бы самоубийством.
«Выдать девчонку!» – крикнул один из селян.
Несколько других негромко его поддержали.
«Отвести её в Волусию и сдать!», – добавил мужчина. «Может, они примут её в качестве подношения и оставят нас в покое!»
На этот раз послышалось больше одобрительных голосов, но недостаточно.
«Вы её не тронете!» – выкрикнул брат Лоти, Лок. «Иначе будете иметь дело со мной!»
«И со мной!» – поддержал его Дариус.
Селяне презрительно рассмеялись.
«И что же могут сделать калека и патлатый мальчишка, чтобы нам помешать?!»
На одном краю толпы хохотали особенно громко, и Годфри крепче ухватился за меч, гадая, когда начнётся драка.
«Хватит!» – крикнул Бокбу. «Вы что, не видите, что снами сделала Империя? Мы уже противостоим друг другу, вместо того, чтобы противостоять им! Мы стали совсем как они».
Толпа утихла, и селяне пристыжённо опустили головы.
«Нет!» – продолжил Бокбу. «Мы будем готовиться к обороне. Нам в любом случае умирать, так что мы умрём сражаясь. Займём позиции и нападём, когда они приблизятся».
«С чем?» – выкрикнул один из старейшин. «С деревянными мечами?»
«У нас есть копья с острыми наконечниками», – возразил Бокбу.
«А у них – стальные латы», – парировал старейшина. «Что им твои деревянные копья?»
«Мы не должны драться!» – вторил ему другой старейшина. «Дождёмся их прихода и будем просить о пощаде. Может, они смилуются над нами. В конце концов, им нужно, чтобы кто-то работал».
Среди селян разгорелась ожесточённый спор, и поднялся хаос, в котором мужчины и женщины просто кричали друг на друга. Годфри смотрел на них, поражённый, дивясь тем, как быстро всё сломалось.
Наблюдая за спором Годфри почувствовал, как в нём зарождается что-то, что он не в силах сдерживать – его осенило решение. И так было всю его жизнь – если какая-то идея приходила ему в голову, он не мог её игнорировать. Его прямо распирало изнутри, и ему срочно нужно было поделиться с остальными. Он не мог промолчать, даже если пытался.
Ноги сами вынесли Годфри в центр площади. Он оказался в окружении густой толпы, вскочил на камень повыше, замахал руками и закричал:
«Подождите!» Голос его прозвучал громогласно, исходя из глубины его большого живота, и странным образом стал похож на голос его отца, короля.
Жители деревни от неожиданности прекратили ругань, и стали разглядывать этого светлокожего пузатого пришельца, который требовал их внимания. Гвендолин и её спутники удивились его внезапной выходке ничуть не меньше. Он был точно не из воинов, но почему-то хотел взять слово.
