Солнце еще стояло высоко, когда дорогу нам преградила небольшая речушка. Моста не было. Брода тоже. И тут впервые заговорил один из лесных братьев. До сих пор они шли вместе с нами подобно призракам, незаметные, молчаливые, слишком похожие, чтобы даже я смог выделить главного.
– Дальше идти не стоит, – произнес один из них. – Переправы нет, к тому же на том берегу нас будут воспринимать как вторгшихся врагов.
– Разбиваем лагерь, – приказал купец.
Некоторые из наемников настаивали на том, чтобы обосноваться прямо на берегу. Купец же присмотрел поодаль неплохую полянку и приказал перегнать телеги туда. Ропот пресек строгий окрик Картавого, и охранники вместе с погонщиками взялись за дело, расчищая дорогу.
Через час все настолько умаялись, что на ногах не стояли. Но телеги перегнали на поляну, поставили кругом. Солнце еще не село. Картавый сказал:
– До ночи все свободны. Охганять лагегь лесные бгатья будут.
Веселой гурьбой наемники и погонщики ринулись к берегу. Вода, конечно, ледяная, но мы, венеды, народ чистоплотный. А после столь долгого пути от каждого смердело, как от целой конюшни. Очень скоро до нас донеслись звуки плеска воды, радостный гогот вперемешку с беззлобной руганью. Бойцы очень быстро запакостили русло, смывая с себя многодневную грязь, отстирывая вонючие онучи, так что кашевары прямо-таки взъелись на них. Мол, не могли ниже по течению спуститься. Теперь, мол, ждать, пока все это дерьмо унесет, прежде чем можно будет набрать воду для каши. Но злость их была напускная. Самим кашеварам тоже хотелось ополоснуться в ледяной водичке и надеть свежую перемену исподнего.
В лагере остался лишь купец, Картавый, я и девушки. Они бы тоже не отказались освежиться, но сами можете представить эффект от их появления среди пары десятков голых мужиков. Найти же другое место оказалось сложно. Берега реки густо заросли кустарником. Спуститься к воде можно было только у дороги.
– Ничего, кгасавицы, – утешил их Картавый. – Мужики погезвятся, а там и ваш чегед пгидет.
Борислава сидела на телеге, пытаясь обмотать обрывками кожи гарду и яблоко своего меча. Этим она каждый вечер занималась, следуя совету Картавого, но грубые намотки держались недолго. Светлана же осматривала поляну в поисках знакомых трав.
Дело в том, что весь поход у княжны нарастало чувство, что она – лишняя. В общем-то весьма правильное. Особенно оно усилилось в последний день, когда телеги шли вперед, орошаясь водопадами пота наемников. Трудились все, даже мы с купцом иногда брались изводить подлесок, прочищая путь возам. Только Светлана сидела на телеге, потому как ее хрупкое тело не выдерживало этих многодневных маршей, и ловила косые взгляды. Чтобы как-то придать ей хотя бы видимость полезности, Ждан пристроил девушку к кашеварам. Во-первых, им лишние руки всегда нужны. А во-вторых, парень попытался передать ей хотя бы часть своих знаний о тех растениях, что делают кашу гораздо вкуснее. Как вы помните, он и сам начинал походную жизнь рядом с кашеварами. Но княжьей дочке наука не пошла впрок. Нет, она старательно пыталась запомнить все, что говорил ей парень, но, увы, знания долго в голове не держались, и ей не поручали ничего серьезнее, чем помыть посуду.
Однако девушка не теряла надежды. Все пыталась собирать съедобные травы и коренья, приносила их Ждану, тот безжалостно выбрасывал почти все, в очередной раз начиная объяснять те тонкие, едва различимые приметы, по которым сам узнавал нужное.
Первый поход меняет всех. Особенно внешне. Даже привычная к воинским упражнениям Борислава сбросила лишний жир. Походка ее стала мягкой, пружинистой, мышцы окрепли еще больше, впрочем, причиной тому служили и утренние упражнения, которые она постигала под руководством Ждана. Лицо ее вытянулось, и черты его теперь казались еще грубее.
Светлана изменилась еще больше. Тело утратило полноту, приобрело какую-то подростковую угловатость, из-за чего выглядела дочка князя совсем ребенком. Черты лица заострились. Казалось, каждый день пути лег на него неизгладимым следом. И лишь длинная ухоженная коса, которую Светлана прятала под шапку, осталась от прежней княжны, которую не так давно встретил я на лесной дороге.
Вдруг княжна вскинулась, словно зверек, почуявший присутствие врага, и опрометью бросилась ко мне, юркнув за спину и затравленно оглядываясь. Борислава первой среагировала на такое поведение подруги. Краткий миг – и вот она уже приняла боевую стойку с мечом в левой руке и сулицей в правой, ощупывая взглядом заросли, вдруг показавшиеся враждебными. Что-то проворчал Картавый.
Я заметил их за мгновение до того, как они отделились от кромки леса. Четверо. В руках – луки, раза в два короче тех, которые использовали лесные братья. Лишь у одного – копье. За спинами видны круглые щиты, на поясах – топоры и ножи. Кожаные безрукавки усилены костяными и роговыми пластинками. Во всей амуниции предсказуемо мало металла, зато много кости, дерева, даже камня. Лезвия топоров – каменные, хорошо отшлифованные, покрытые резьбой. Одежда очень похожа на нашу, только рубахи – из тонкой кожи, расшитые жилами и цветными камушками. Все как на подбор, крепкие и стройные, молодые. Бороды светлые, волосы русые либо пшеничного цвета, заплетенные на висках в косы. Остальная грива ниспадает за спину, прижатая расшитыми повязками из кожи. Широкие пояса с костяными пряжками, сапоги скорее напоминают постолы. А в движениях – что-то, что я заметил еще у лесных братьев, какая-то нечеловеческая плавность, пружинистость.
Анты – это поняли все. Я не чувствовал в них враждебности. И все же молодые варвары-лучники первым делом разошлись полукругом, сразу взяв под контроль всю поляну. Тот, который был с копьем, видимо старший, двинулся к проходу, оставленному меж телег.
Картавый и купец успокоились. По их поведению я понял, что это не залетный отряд лихачей, испытывающих удаль молодецкую, а те, кого мы, собственно, и ждали. Потому и охрану услали к реке, а лесных братьев – прочесывать окрестности. К чему лишние глаза? Ведь наверняка на торг купец привез запрещенное железо. Иначе не было смысла нанимать меня и платить немалую сумму, если таможенников можно купить дешевле. Картавый, понятно, в курсе дела. Ну а что я умею держать язык за зубами, в купеческих кругах стало давно известно.
Борислава опустила оружие, придвинулась ко мне. Она поняла, что анты не враждебны, но, как и большинству венедов из северных княжеств, ей с детства привили мысль: варвар – враг. От нее не так уж просто избавиться.
Ант с копьем подошел к купцу, переложил оружие в левую руку, правую протянул нашему нанимателю. Они поздоровались как старые знакомые.
– Все в силе? – спросил ант.
– Все по-прежнему, – ответил купец.
– Эти? – Варвар кивнул на нас.
– Слепы, глухи и немы.
– Она обнаружила нас. – Воин с сомнением кивнул на Светлану.
– Не удивляйся, доблестный. Она путешествует с Искателем, а Искатель – человек непростой. Способен уговорить кого угодно на что угодно, поразительно силен и вынослив, и кто знает, какими еще талантами наградили его мать с отцом при рождении. С ним всегда путешествуют странные люди.
Варвар перевел взгляд на меня, пристальный, изучающий. Вдруг тело его напряглось. Даже сквозь одежду я легко разглядел все детали и буквально увидел, как могучая рука вдруг посылает копье прямо в меня. Но самое главное – воин не собирался довести бросок до конца. Потому я даже не пошевелился, и глаза анта сверкнули узнаванием. Несомненно, он знал о таких, как я, великолепно представлял, что мы способны увидеть и понять. Проверка.
Из леса донеслась птичья трель. Светлана тронула меня за локоть и незаметно указала в сторону зарослей. Я увидел, как меж деревьев мелькнул словно бы клочок черно-рыжей шкуры. Мелькнул и исчез из поля зрения. Не зверь, понял я. Шкуру носил человек. Мой взгляд вновь поймал его, и вновь скрывавшийся в зарослях сместился, уходя от моего внимания. Сам не раз пускал в ход это умение. Так вот как оно выглядит со стороны. Кто бы там ни затаился, он чувствовал, что я его обнаружил, безуспешно пытался исчезнуть. С обычными людьми это сработало бы с первого раза, но не с такими, как я.
А меж тем из лесу показались новые анты. За плечами у каждого виднелся объемный тюк. Купец откинул парусину с одной из телег. Там лежали похожие тюки. Варвары сноровисто разбирали их, меняя на вновь принесенные. Предводитель остановил одного из них, жестом приказал сбросить принесенную поклажу, развязал перетягивающую ее веревку и извлек на свет меч в ножнах.
Я тут же узнал клинок. Такие же носили лесные братья. Шире и чуть короче венедских мечей, необычайно тонкое лезвие. Гарда и яблоко без лишних украшений, покрыты странным узором в виде переплетения ветвей и собачьих голов. Все предельно удобно, ничего лишнего. Ножны – столь же незамысловаты, обтянуты кожей и переплетены ремешками крест-накрест.
