– Чего тебе надо? Мы можем договориться! – прокричал человек, в жилах которого текла горячая, восхитительная кровь.
– Чего? Чего? Не слышу! – ответил наконец Эльм. Прижавшись к шершавому льду, он улыбался. – Спустись вниз и поговорим! Но только один! Пусть этот собачий сын останется там, где сидит. Не думайте, что я его не вижу!
– Чего тебе надо? Я тебя не слышу! – еще громче проорал незнакомец.
Эльм лишь ощерился и покачал головой:
– Спускайся, теплый!
– Я не слышу, что ты говоришь! Гребаные двигатели!
Здесь рокот моторов чувствовался, но, конечно, не так, как на корабле. Что ж, это только на руку.
Пират решался почти минуту. Бывший циркач видел, как он о чем-то переговаривается с красным. Наконец их беседа закончилась, и корсар стал спускаться по трапу. К горлу подкатил комок, тело аж задрожало в нетерпении. Эльм прикрыл глаза, наслаждаясь предвкушением. Ох, как это будет чудно. Настроение мигом улучшилось.
– Слышишь меня? – Переговорщик остановился у траков.
– А?! Что?! Громче!
О, скорее же! Скорее!
Моряк продолжил спуск. Ступал он очень тяжело, вцепившись в поручни и пошатываясь. Налети из Пустыни буря – и первый порыв ветра сбил бы пирата вниз. Добыча сама шла в руки Эльма. Рот наполнился слюной.
На Эльма вдруг накатила мысль, что, может быть, не стоит идти на поводу у жажды. Ведь он здесь застрял только из-за собачьего компаса. Хозяину очень нужен его артефакт, и этот бандит мог достать вещь Радага. Просто нужно рассказать ему правду, и все.
Но как же хотелось вновь вкусить запаха теплой крови. Эльм нахмурился. Приказ хозяина был ясен, четок. С другой стороны, что случится, если он еще раз пустит кишки очередному морскому бродяге? Они никуда не денутся.
Если только корабль не уйдет.
Силач мотнул головой в растерянности. Оценил расстояние до палубы. Если сейчас сорваться на бег, то у ледохода он будет через минуту, может быть через две. Судя по тому, как перемещался переговорщик, – уйти корсар не успеет. Стрелок обязательно выстрелит. Может быть, попадет. Но смотря куда… Вдруг снаряд дальнобоя прилетит прямехонько в голову?
Эльм расстроенно засопел.
Тот ящик с указателем, оставшийся на борту корабля наемников, слишком тяжел. Без него будет непросто выследить в Пустыне этот собачий ледоход.
Кровь или компас?!
Гончая ощерился, не в силах выбрать. Он не сводил взгляда с приближающегося человека. Тот осторожно ступал на льдины, кутаясь в отороченный белым мехом воротник. Лицо переговорщика скрывал теплый шарф и черные из-за сетки очки.
Когда-то и Эльму нужны были подобные вещи. Но теперь он стал частью льда, частью холода, частью Пустыни.
Благодаря хозяину.
– Чего тебе надо?!
Эльм смотрел на добычу, понимая, что успевает. Что если он ринется к ней, вонзит крюк в брюхо человека и прикроется им от стрелка – то все получится. Пока кишки пирата замерзают на холоде, а глаза превращаются в льдинки, Эльм сможет отойти под укрытие шипов. Ноги задрожали от нетерпения. Облизнувшись, силач качнулся вперед.
Компас. Компас!
Силач мотнул головой, не сводя взгляда с моряка.
– Кто ты такой? – Человек закашлялся. Спазм скрутил могучее тело, и здоровяк чуть не упал на колени. – Кх-х-ха… Чего тебе надо от нас?!
– Компас, – решился Эльм. Он видел, как кровь бежит по жилам пирата. Он чувствовал ее сквозь провонявшую потом и болезнью грязную одежду корсара. Он видел ее теплые ручейки. Силач выплюнул струйку черной слюны.
Здоровяк отшатнулся, увидев ее. Легкий ветерок трепал мех его капюшона.
– Два ублюдка украли у меня компас. Два собачьих мальца украли его у меня в Снежной Шапке!
Пират чуть склонился вперед, уперся руками в колени.
– Кх-кх-кха. Компас?!
– Отдайте мне этих двух ублюдков – и идите куда хотите! – сказал Эльм.
– Фкха-а-а… Фарри и Эда, верно? Кх-хах-х-ха…
– Да. Отдайте их мне.
– И это все из-за них? – сипло спросил человек. – Из-за двух сопляков? Столько смерти? Кх-х-ха.
Эльм широко улыбнулся:
– Нравится? Я могу продолжать вечно.
– Кха… к… то т-ты? То есть… Что ты?
Он чувствовал взгляд человека за сеткой очков. Эльм чуть было не бросился на него. Рука с крюком задрожала.
Кровь… Горячая, ароматная. Жизнь, уходящая из глупого тела. Зачем она безмозглому пирату, отщепенцу льдов? Хозяин открыл Эльму истинные тайны и ценности этого нелепого мира. Он подарил ему целую собачью вселенную. Хозяин…
– Отдай мне мальцов, и я уйду, – сказал наконец бывший силач. Попятился, преодолевая желание сделать насколько прыжков и покончить с болтовней. Собачья жизнь! Всего один удар – и счастье! Ох, этот запах.
– Кто ты такой?! – заорал моряк. – Зачем ты пришел?!
Ноздри раздувались сами собой, слюну приходилось сглатывать все чаще. Отсюда Эльм видел каждую ниточку вен, спрятанных под одеждой. Кровь не должна быть сокрыта от глаз. Она должна быть всюду, везде. Белым паром уходить к небу Пустыни.
Эльм сделал еще один шаг назад.
– Отдай шаркуньих ублюдков и забудь про меня, человек. Так будет лучше для тебя.
О, как это красиво прозвучало – «человек»! Эльм подумал, что хозяин был бы доволен такой речью. Переговорщик порывался еще что-то сказать, но затем сплюнул кровью в снег и махнул рукой.
Бывший циркач облизнулся, прикрыл глаза, стараясь не смотреть на красный след посреди ослепительного льда.
– Отдай. Иначе вам всем конец, – буркнул он.
Переговорщик кивнул и попятился, стараясь не поворачиваться к Эльму спиной. Силач провожал его взглядом, едва ли не рыдая от огорчения. Собачий компас! Он лишил его крови!
– Просто выбросьте их на лед! Дальше я сам! – крикнул Эльм вослед уходящему моряку.
Не выпуская пирата из виду, силач стоял у холодного ледяного зуба и скрипел зубами. Добыча уходила. Собачья добыча уплывала из его рук.
Когда грянул выстрел, Эльм сначала присел, прижавшись к обломкам льда, и только потом увидел, как валится на снег переговорщик.
Силач с детской обидой смотрел на то, как в небо Пустыни уходит жизнь, которую он мог забрать себе. Почему он не забрал ее?! Почему?!
О компасе Эльм не думал. Он дождался, когда стрелок в красном исчезнет с палубы, а затем на четвереньках добрался до того кровавого плевка и словно зверь склонился над ним. Коснулся языком и разочарованно вздохнул. Остыло. Совсем остыло. Подняв голову, он уставился на корабль. Собачья жизнь…
Бывший цирковой силач бросился к трупу и склонился над ним, жадно втягивая аромат растворяющейся в холоде жизни. Крюком вспоров одежды здоровяка, Эльм разрезал живот покойника и простонал от удовольствия.
Двигатели ледохода опять заткнулись.
Глава десятая
Закон Пустыни
Хруст металла пронзил тело «Звездочки» насквозь. Мы с Фарри вскинули головы, чувствуя последние неровные удары железного сердца. Корпус корабля содрогнулся, извергнув из себя чудовищный грохот и звон. Светильник на потолке общей комнаты закачался. Что-то гулко звякнуло на плите мастера Айза, а затем наступила безнадежная тишина.
Половой лишь укутался в свое грязное одеяло и хмыкнул.
– Что это? – спросил я.
– Это Шестерня, – с удовольствием проговорил старший матрос. – Добрался до двигателя. Я все ждал, чего еще нам жизнь подбросит. Дождался.
– Какого шаркуньего дерьма ты, оледенелый идиот, так радуешься? – не выдержал Сабля.
– Во всем нужно находить веселье, мой обмороженный друг. Так проще жить.
В тишине стало еще холоднее.
– Мы… Все? Мы никуда не поедем? – прошептал Зиан. Ученик шамана забился в угол общей каюты и смотрел оттуда с детской обидой, почему-то обвиняя в поломке корабля нас с Фарри. Его эмоции смутили меня. Они показались новыми, нетипичными для того сосателя алого наркотика, которым я его помнил. Без высокомерия, без затаенной жажды сделать какую-нибудь пакость. Только обида. Зиан очень изменился за наше путешествие.
Я открыл глаза, чувствуя комок тревоги у горла.
Очень изменился. Когда в последний раз я видел его розовые белки?
«Тихо, Эд, ты вообще старался с ним не пересекаться лишний раз. Не придумывай новых богов, старые этого не одобрят».
Половой был весел, но его веселье пропиталось горьким ядом. Одноглазый матрос смотрел на огонь в печи, плотно сжимал губы и с дрожью в сердце ждал новостей с верхней палубы. Он отчаянно надеялся на хороший исход кампании Грома, но при этом был готов зло рассмеяться при первых же признаках неудачи.
Сабля нервничал. Но его переживания показались мне более практичными. Моряк прислушивался к ощущениям в ногах, надеясь, что чувствительность пальцев восстановится. Сломанный двигатель «Звездочки» он воспринял как должное. Неприятное, но неизбежное. Куда больше его раздражало поведение Полового. Но в целом я позавидовал его спокойствию.
Фарри с суровым напряжением ждал, когда вернется капитан. Наверняка он представлял себе, как бородач входит на кухню и его ненавидящий взгляд ищет среди грязных лежаков рыжего прохвоста и его товарища. Юнг из Снежной Шапки.
