Я откинул одеяло и посмотрел в безжизненные глаза Мертвеца. Очень хотелось отказаться, но в голосе бывшего первого помощника чувствовались успокаивающая уверенность и сила. Будто убийца капитана действительно знал, что нужно делать. Вручив Фарри теплую рубаху, в которую был завернут компас, я без слов отправился вниз, прихватив с собой клинок и вновь заряженный дальнобой Грома.
Никаких эмоций во мне не нашлось. Слишком много переживаний выпало в тот день. Слишком много. Я превратился в покорный механизм, сконцентрировавшись на задании Мертвеца. Без страхов, без сомнений, без надежды.
В безмолвных коридорах нижней палубы я то и дело сталкивался со следами «очищения». Переступая через тела измененных инструментариев, которых освободила смерть Балиара, я вспоминал тот жуткий взгляд механика у вентиляции и думал – зачем шаман так поступил? И почему он не забрал себе всех матросов «Звездочки»? Почему не забрал Шестерню?
Я понимал, что боцмана миновала судьба товарищей только благодаря его желанию служить шаману. Калека мечтал избавиться от уродства и болей. Но почему на это пошел сам Балиар? Неужели не проще было обратить всех моряков на борту?
Или, изменившись, те не смогли бы доставить его туда, куда хотел попасть заклинатель? Что они вообще могли, запертые в клетке из гниющей плоти?
«Они могли убивать, Эд. Убивать тех, кто хотел помешать старому безумцу».
Шестерню я нашел в двигательной, рядом с откинутой в сторону металлической крышкой. Он лежал на полу, скорчившись, зажав обрубок руки между ног, и был мертв. Грязные плиты отсека залила густая, прилипающая к подошве смесь, натекшая из этой самой дыры в защитном кожухе и смешавшаяся с кровью инструментария. Кроме тела Шестерни я увидел труп еще одного из измененных механиков.
Перед смертью Шестерня сунул в сердце «Звездочки» лом, и теперь тот торчал из отверстия будто клинок. Впрочем, он и был клинком, оборвавшим жизнь корабля.
Даже мне, человеку далекому от секретов инструментариев, стало ясно: запустить двигатель не получится.
С этой новостью я вернулся назад.
Первым делом Мертвец отправил Скотти вниз за энгу из бака. Затем внимательно выслушал мой рассказ, не перебивая. Когда я закончил – наш новый капитан лишь кивнул.
– Что будем делать? – спросил у него Крюкомет. – Починить двигатели мы не сможем.
– У нас есть лайар, – сказал Мертвец.
– Там поместится человек шесть, – скептично заметил Грэг.
– Значит, на броне поедем. Защиту соорудим от ветра и будем меняться. Все решаемо. Это все равно лучше, чем идти пешком. Сколько мы прошли от Приюта? Дня два-три? Пешком умаемся, но и это реально. Ничего, справимся, – воодушевился Крюкомет. – Я сам об этом думал все это время.
Айз загремел мисками, разливая парящее варево. На кухне стало значительно теплее благодаря энгу и льду с нижней палубы.
– Хорошая идея, – закивал Зиан.
Остальные моряки чуть приободрились. Я смотрел на ученика шамана с подозрением. О нем говорили, что бедняга надорвался и слег. Но сейчас энергия в ан Варре била через край.
– Сразу надо было так уходить, – вставил Половой.
– И бросить корабль? – посмотрел на него Крюкомет.
Одноглазый пожал плечами:
– Ну а как итог, мы его с собой забираем, да?
– Ты стал занудой, Половой.
– Я бы еще вспомнил про того ублюдка за бортом, но боюсь, тогда не только ты посчитаешь меня занудой.
– Я возьму его на себя, – проронил молчащий Буран. – Он меня боится, я знаю. И я смогу с ним справиться. Пусть просто приблизится, и я его прикончу.
Это были первые слова Неприкасаемого, после того как он спустился к нам на палубу.
– Сколько у нас таких же горячих за бортом осталось, а?
– Завали пасть уже, Половой! – возмутился Сабля. – И без тебя на душе одно дерьмо осталось!
– Ужин, – буркнул Айз, сцапал свою миску и плюхнулся на топчан. – Сами забирайте.
Горячий бульон с мясом был великолепен. Я угнездил миску в скомканном одеяле и набросился на еду, словно голодал неделю. Команда постепенно сбрасывала с себя оцепенение и наполняла меня надеждой. Сабля выудил откуда-то из вороха тряпья бурдюк из плотной кожи. Обменялся взглядами с Мертвецом, и новый капитан неожиданно для всех кивнул.
– Давайте кружки, братцы, – осклабился Сабля.
Запахло шаркуньей настойкой. Кто-то лил ее в перцовый чай, кто-то, наоборот, хотел вкусить истинного пойла, но никто не отказался от запрещенного на борту продукта. Тем более когда сам Мертвец разрешил отступление от закона.
Новый капитан молчал, наблюдая за тем, как Сабля разливает напиток. Затем взял свою кружку в руки и приподнял ее, привлекая внимание. Мы притихли.
– Сегодня погиб наш капитан, – проговорил Мертвец. – Я служил под его началом семь лет. Дольше, чем многие из вас. Начал простым моряком, спал в общей зале и добрался… докуда добрался. Аргаст был хорошим человеком. Иногда слишком мягким, но всегда справедливым. Команда всегда значила для него больше, чем он показывал. Если бы нужно было спасти мир или спасти ребят из палубной команды, – думаю, Гром выбрал бы нас.
Мертвец прищурился, глядя в пустоту. Кивнул своим мыслям:
– Теперь Аргаст отправился к Темному богу, и вместе с ним ушла жизнь и из нашей «Звездочки». Так и должно быть для настоящего покорителя Пустыни. Один корабль – один капитан.
Я заметил, что рука Мертвеца дрогнула.
– Я клянусь, что виновный в гибели Аргаста Дувала будет найден и наказан. Чего бы мне это ни стоило. Убийца получит по заслугам.
Сабля закивал словам Мертвеца. Буран горько хмыкнул.
– Но сейчас мы должны думать о том, чтобы выбраться отсюда и не потерять кого-то еще. Так бы сделал и капитан.
– Да, – поддержал его Крюкомет. Он держал кружку у носа, вдыхая пары.
– Сегодня я поговорю со Стариком, и завтра же мы отправимся на лайаре в сторону Приюта. Все вместе. Мне непросто говорить, но сейчас у нас есть шанс это сделать. Раньше нам пришлось бы кого-то оставить здесь, и Аргаст никогда бы на это не пошел. Я знаю. Теперь у нас есть шанс.
Он ненадолго замолк и добавил:
– За стенами «Звездочки» еще осталась та тварь, что убила так много наших товарищей. Но она тоже смертна, поверьте мне.
– Не волнуйтесь за него, – угрюмо подтвердил Буран. – Он мой.
– Только вместе, только прикрывая друг друга, мы спасемся. Пустыня не любит одиночек.
Половой едва сдерживал свой сарказм, но понимал, что сейчас его шутки будут неуместны. Было что-то в голосе Мертвеца, что-то вселяющее надежду.
– Пусть Темный бог будет добр к Аргасту Дувалу. – Бывший первый помощник посмотрел каждому из нас в глаза, торопливо отведя взгляд, когда столкнулся с моим.
Я выпил вместе со всеми. Закашлялся от горечи и пожара в горле. Глаза заслезились.
– Ничего, ребятушки, ничего. Все будет хорошо, – продышался Крюкомет.
В закоптившихся светильниках над нашими головами дрожали огоньки горящих фитилей, по нутру разливалось тепло от настойки и бульона. И почему-то мне стало значительно легче. В тот момент я поверил, что все действительно закончится хорошо.
Мы, последние моряки «Звездочки», как-то сами собой сбились в полукруг у плиты мастера Айза, наслаждаясь горячей пищей, теплом от печи и внутренним жаром от шаркунки. Почему-то здесь и сейчас все беды растворились сами собой.
Потом Скотти забрал чан с бульоном и отнес его штурмовикам, перебравшимся на первую палубу, а Сабля передал им через корсара свой бурдюк с шаркункой. От этого жеста стало еще теплее. Определенность будущего оттолкнула прочь мрачные события предыдущих дней. Мы уйдем на лайаре, и никто нас не остановит.
После ужина я вызвался отнести бульон в лазарет, и там меня ждала еще одна приятная новость. Впавший в забытье Кван очнулся. Когда я вошел в теплое помещение (особенно теплое после мороза в коридоре) то увидел, как он сидит за своим столом, кутаясь в посеревшую шкуру ледового волка, и при свете нескольких лампадок возится со своими чашками, порошками и зельями. Торос полулежал на своей койке и наблюдал за доктором с унынием.
– О, юнга! – увидел меня Кван. Он был бледен, казался слабым, но в глазах вновь зажегся огонек. – Я как раз хотел идти за ужином. Торос говорит, что с нами кто-то сидел, но сейчас…
– Я рад, что вам лучше, – перебил я его.
– О, ты не поверишь. Я чувствую, что болезнь уходит. Но что это было – никак не пойму. Жаль, очень жаль. Если бы смог разобраться, то, может быть, в гильдиях узнали бы о новой лихорадке. Лихорадка Квана, звучит? Может быть, меня взяли бы куда-нибудь на обучение, а? Плюнули бы на возраст и взяли? Не так, как тогда…
Никогда не видел доктора таким жизнерадостным.
– Наверное, это было зелье из красного мха. Я экспериментировал с ним, когда совсем стало плохо. Определенно оно!
Я промолчал. Мне казалось, что недомогание Квана прошло из-за случившегося на третьей палубе. Что не болезнь терзала доктора, а магия обезумевшего шамана. Чары рассеялись после того, как я…
