– Поздорову тебе, кузен, – сказал он, присаживаясь напротив, скрипучим голосом. – Не ждал?
– Отчего же, – хмыкнул я. – И тебе здравствовать, хоть наше с тобой здоровье – в наших руках.
– Верно подмечено.
– Зачем показаться решил?
– Да вот давно с нашими не виделся. Меня Отшельником зовут. Я сын Охотника.
– А я Искатель, ученик Экспериментатора. Или сын, если тебе так больше по нраву.
– Слышал о тебе от брата, Караванщика. Зол он на тебя, и зол весьма.
– То – его проблемы, – осторожно ответил я. – Дорогу ему специально не переходил. Ну а коли в чем я лучше, так пусть над собой работает.
– Да не волнуйся, Искатель. – Он рассмеялся. – Проблемы моего брата – не мои проблемы. Я из лесу вышел и в лес уйду.
– Что-то не больно лесная у тебя манера говорить.
– А ты чего ждал? Могу и по-крестьянски аль по-простолюдински: ой, ты гой-еси, свет, Искатель, да Искатель сын Экспериментаторович.
– Это скорее говор сказителей. – Мы рассмеялись оба.
– Твои? – кивнул он на Зануду с Малышкой.
– Мои, если сами так решат.
– Хорошо выучил. Меня сразу признали.
– А твои где?
– Нет, – погрустнел он. – И не будет.
– А что так?
– Больно стар.
– Нам ли про старость говорить? Захочешь – и седину выведешь, и…
– Не понимаешь, Искатель, – перебил он меня. – Я схиму в сорок семь принял. Сам-то научился, а других учить не тянет. Резок я и вспыльчив. С учениками терпение надобно. Разозлят – боюсь, прибью ненароком.
И тут я понял, что испугало моих учеников и взволновало меня.
– Ты убивал, – произнес я.
Он лишь опустил глаза.
– Так заметно? А я не верил, что это остается на всем облике, словно печать. А вот Караванщик не разглядел. Теперь ясно, почему ты его обскакал. Ну что смотришь, Искатель?! – вдруг вспылил он. – Осуждаешь? Да я сам себя осуждаю. Не так что-то у Охотника со мной пошло. Потому и подался я в отшельники.
– А выполз из норы зачем? – В голосе моем звучал лед. Я увидел, как Зануда передвинул на поясе ножи, так чтобы легко можно было выхватить. И только теперь заметил, что и Отшельник был при широком антском мече.
– Искупления искал. Спокойствия искал. А может, искал тех, кто прибьет. Как про чуму услышал, сразу сюда поспешил… Я знаю обычай. И все же пришел к тебе.
– Думаешь, я должен казнить тебя?
– Таков обычай.
– Иди в свои леса, Отшельник, – устало произнес я. – Не знаю, искупил ты свой поступок или нет. Пусть твои братья тебя судят. Встречу кого из учеников Охотника – передам. Попросят помощи – помогу, а сам тебя убивать не намерен.
– Жалеешь?
– Не тебя. Учеников своих. Не хочу, чтобы они со схимником бились, а сам не справлюсь. Ты же знаешь, как и ты со мной. А потому иди своим путем. Это дело твоих братьев, нашего поколения.
– Не думал, что так выйдет, – тихо промолвил Отшельник.
– Меч оставь лучше.
– Нет, Искатель. Его анты подарили, когда схимника во мне признали.
– Как знаешь. Анты – народ мудрый. Не всем их подарки впрок идут.
– Разберусь как-нибудь. Я что еще сказать хотел. Город нынче – голыми руками бери. Захочешь стать князем – я на пути твоем не встану.
Надо же, не одному мне в голову приходили подобные мысли.
– А сам почто не хочешь?
– Поздно для меня. Чему я научу их? А ты, Искатель, подумай. Может, для того мы и нужны, чтобы вести простых людей. Открыто, а не исподволь. Нести им понимание схимы.
– Нам бы себя сперва понять. Как вышло, что ты убил?
– Незачем тебе то знать. – Он встал. – Прямых дорог тебе, Искатель.
– А тебе мудрости, Отшельник. Может быть, для тебя еще не все потеряно, если ты понимаешь, что поступил неправильно, и пытаешься делать выводы. Возможно, когда-нибудь ты простишь себя.
– Жесток был Охотник, – произнес он уже у двери. – Ты знаешь, что это он убил своего брата Псеглавца? Возможно, часть его сейчас во мне.
– Все мы несем в себе часть своего учителя. Главное – не забывать, кто мы сами.
На том мы и расстались. А ближе к полуночи вернулся Барчук. Столицу заваливало снегом. Сугробы лежали уже выше колен. Мой ученик отряхнул снег с плаща, сбросил его, повесил перед печкой сушиться, сел на лавку, хмуро посмотрел на меня и сказал:
– Уходить надобно, учитель. Останемся еще на день – вообще не уйдем.
– Почто так? – спросил Зануда.
– Люди неспокойны. Мужики собираются в толпы, шумят. Городская стража с ними. Я сам немного в толпе побродил, просто посмотреть по старой егерской памяти, чем народ дышит. Знаете, под конец почувствовал, что и сам увлекаюсь.
– Да что такое? Объясни ты толком, – попросила Малышка.
– Они поняли, что Искатель – схимник. Да это любой бы понял. На княжение его хотят поставить. Знаете, вилецкие егеря – не просто легкая пехота, мы – лазутчики. А я долго воеводой был. Научился понимать, от кого чего ждать. Ежели дойдет до оружия и против этих людей бросят регулярные полки… Словом, не позавидую я княжьим ратникам. Выучка и оружие – это еще не все. Горожане настолько уверены в своей правоте, что пойдут с голым брюхом на копья. Они сомнут любую рать. И боюсь, завтра я уже стану думать так же, как они.
– Схимник спас их от чумы, – произнесла Бешеная. – Теперь они решили, что схимник должен править ими, спасти от прочих бед.
Под утро, до того как встало солнце, мы ушли. Горожане крепко спали. Мы легко миновали все патрули. Конечно, в городе еще оставались больные, но хребет мору мы уже переломили. Разъезды вокруг города и на дорогах княжества тоже не стали проблемой. Для всех мы исчезли. Правда, у меня возникло подозрение, что я и Отшельник – не единственные схимники в Лихове. Но тогда я отмахнулся от него.
Казалось бы, путешествуя по княжествам, общаясь с купцами, я должен знать все последние новости. Другое дело, что они меня не очень интересовали. Князья всегда воевали, интриговали, заключали союзы, которые потом благополучно распадались. Ничего нового. Вот почему вести о происходящем в Вилецком княжестве дошли до меня лишь следующим летом. И были они странными.
Новый правитель провозгласил себя Императором. Да, именно так, Императором с большой буквы. Он не уточнял, является ли тем самым, первым Императором, давая народу додумать, досочинить. Но тут же всплыли старые слухи, что Император бессмертен и вернется, когда для венедов наступят тяжелые времена. А что творилось сейчас? Разбойники на дорогах, многочисленные банды в городах, уйма князей и бояр, мало чем отличающихся от этих самых разбойников. Чем не тяжелые времена? И чума как последняя капля. Чудесное избавление от нее стараниями схимников. После этого любой достаточно наглый человек, присвоивший эту заслугу, сможет провозгласить себя Императором (а тот самый или нет – додумывайте сами).
Но имелся еще один тонкий момент. Если вилецкий князь может претендовать только на одно княжество, то Император, провозглашая себя таковым, тем самым заявляет права на все владения бывшей Империи. Конечно, ответный удар должен быть страшен. Соседи объединятся… вернее, объединились бы. Мобилизация на границе слободских полков и боевая готовность регулярных пришлись как нельзя кстати. На следующий день после того, как в Вилецком княжестве объявился Император, его полки перешли границу. Удар был одновременно нанесен по всем направлениям. Подобного никто не ждал от княжества, ослабленного чумой. Это было глупо, нелепо, противоречило всем правилам стратегии. Может, потому и сработало. К лету территория Империи увеличилась втрое.
Князья смеялись: Император был лишь один. Новая Империя развалится сама от восстаний и ударов соседей. Но создавалось такое впечатление, что Император действительно возвращался в свои старые владения. Оказалось, многие слушают дедовские рассказы, мечтая об объединении венедов. То какой-нибудь полк, то несколько бояр со своими дружинами переходили на сторону Императора. То какой-нибудь город открывал ворота без боя.
В Империи начал устанавливаться жестокий порядок. Наказания в ней было лишь два: посягнувшему на чужое имущество рубили правую руку, посягнувшего на чужую жизнь просто вешали на ближайшем дереве. Наверно, это стало самым сильным ходом Императора. Егерские полки очищали дороги и города от грабителей, чем тут же привлекли сердца купцов к вилецкому правителю. А купцы – это деньги, информация, это – города, в которых они имели немалое влияние.
История повторялась. Соскучившиеся по сильной руке и порядку венеды отвернулись от своих князей в пользу нового объединителя. Самые умные князья, как и в прошлый раз, поспешили присоединиться. Самые гордые продолжали сопротивляться. От них отворачивались простолюдины, дезертировали ратники, даже дружина не всегда оставалась верна. Правда, одумалась знать. Для нее новая Империя оказалась отнюдь не сказкой. Император не смотрел на древность рода, его волновали лишь способности человека. Кроме того, бояр лишили права набирать собственную дружину. Объединитель венедов опирался на простолюдинов: купцов, ремесленников, крестьян.
