– Бери ее и ступай за мной, – приказал высокий лорд.
Восхождение лорда на вершину башни по длинной винтовой лестнице показалось Кайэвару вечностью. Непонятный артефакт – а в том, что купель была именно артефактом, эльф не сомневался – не был тяжел, но от холодного серебра исходила столь ощутимая эманация боли и смерти, что даже смотреть на артефакт, а не то что нести в руках, было отвратительно. Наконец впереди показалась дверь, открыв которую, высокий лорд и ларгон оказались на вершине башни.
Избавившись от артефакта, Кайэвар подошел к краю башни и, облокотившись руками на холодный камень, с болью посмотрел на пылающий город. Тут прошло его детство, тут он встретил юность и зрелость, тут он примет смерть. Судя по крикам ярости и боли, битва во внутреннем дворе входила в завершающую фазу. Если людей не остановили три крепостные стены и почти четыре тысячи защитников, то жидкая, наспех сколоченная баррикада и две сотни гвардейцев дома их уж точно остановить не могли.
– Зачем мы поднялись сюда, лорд? И что это за артефакт? – не поворачиваясь, спросил Кайэвар.
– О, у этого артефакта очень насыщенная и богатая история. Его создал один из магов нашего дома в самом конце Темных веков. Я бы рассказал тебе больше, но у нас совершенно нет времени… Прости и прощай, Кайэвар, ты был верным слугой.
Кайэвар непонимающе обернулся и еще успел заметить блеск острия меча до того, как его голова, оставляя кровавый след, покатилась по камням. Обезглавленное тело еще пару мгновений стояло на ногах, а затем упало на камни вслед за головой.
– Похоже, мы смогли его удивить! – сумасшедше хихикнул высокий лорд. – Теперь дело за тобой, – подмигнул он купели. – Что? Не хочешь? Я тебе сейчас помогу.
Подтащив обезглавленное тело Кайэвара к купели, Гильнис с радостным блеском в глазах наблюдал, как кровь капля за каплей заполняет артефакт. Отпихнув тело ларгона в сторону, Гильнис макнул палец в кровь и, словно кистью по холсту, старательно принялся водить им по украшающим древний артефакт письменам. Там где проходил палец эльфа, письмена наливались ярким багряным светом.
– Поздравляю с возвращением в наш чудесный мир, «багряная леди», – издевательски поклонился купели эльф. – Надеюсь, вы соберете достойный урожай. А теперь простите, но мне пора.
Безумно смеясь, Гильнис взобрался на каменный парапет башни и, раскинув руки в стороны, шагнул вперед. А в небо над полыхающим городом ударил багряный смерч.
– Мой господин просит прощения за задержку и просит вас подождать его здесь. – Младший поклонился и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
Окинув скучающим взглядом рабочий кабинет Амолина, Вэон неторопливо прошелся вдоль книжного стеллажа, лениво изучая его содержимое.
Высокий лорд Амолин любил книги, и его рабочий кабинет больше походил на библиотеку. Три стены были отданы во власть высоким, от пола до потолка, ореховым стеллажам. Книг было очень много, и самых разнообразных: труды по истории, экономике, астрономии и, разумеется, магии. Дорогие фолианты в кожаных переплетах с золотым тиснением и обрезом чередовались с растрепанными книжками без переплетов и рукописями. В центре кабинета стоял рабочий стол и кресло с резной широкой спинкой. Собеседнику лорда кресла предусмотрено не было. А для дружеских встреч, ежели таковые вообще возможны в среде высшей знати империи, у камина стояли два низких кресла полукруглой формы, разделенные между собой небольшим столиком.
Пока пальцы Вэона отвлеченно перебирали дорогие переплеты, сам правитель Дома пурпурного лотоса предавался невеселым думам. Все шло как-то не так, как они планировали.
Нет, сначала все было хорошо. Да что там говорить – просто замечательно! Молниеносный захват Иллириена и внезапное нападение на императорский дворец. Гвардейцы правящего дома отбивались отчаянно, но противостоять целой армии не могли и они. Почти одновременно с нападением на императора был разгромлен, пусть и ценой больших потерь, кортеж светлой леди Эйвилин.
Но первая эйфория уже давно прошла. И картина, что вырисовывалась теперь, была далеко не так радужна, как еще недавно казалось Вэону.
Первый неприятный звоночек прозвучал, когда так и не удалось найти тела Артиса и Весмины среди обломков разрушенного крыла дворца.
«Нет! – зло подумал Вэон. – Они не могли уцелеть! На моих глазах Артис и эта сучка Весмина попали под удар магов. А тела? Их мог уничтожить пожар, да и развалины дворцового крыла еще не до конца разобрали. Да! Так оно и есть!» – Но, несмотря на все доводы, его не переставая грыз крохотный червячок сомнения.
Правители даже самых слабых старших домов что-то не спешили выразить свою покорность Совету Пяти. Империя, казавшаяся еще вчера незыблемой, словно древняя гора, развалилась на части. Почувствовав долгожданную свободу от всесильного императорского слова, что было самим законом, старшие дома припомнили друг другу все древние, казалось бы, уже давно забытые, обиды. Вчерашние друзья стали соперниками, а соперники – кровными врагами.
Давно, ох, как давно эльфийские дома не сходились в прямой схватке друг с другом. Враждовали, плели интриги, но не воевали! И вот теперь империя пылает пожаром междоусобной войны, и Вэон с горечью осознает, что в этом есть и его вина.
Эльф настолько погрузился в собственные мысли, что заметил появление Амолина, только когда тот подошел на расстояние вытянутой руки.
– Ты неважно выглядишь, – участливо заметил Амолин, после того как они обменялись приветствиями.
– Плохо спал в последние дни, – скривился Вэон, потирая пальцами припухшие, покрасневшие веки. – У меня к тебе дело.
– Вот как? А я-то думал, что ты с простым дружеским визитом, – укорил его старый приятель. – Присядем, – кивнул он в сторону камина.
Подойдя к своему рабочему столу, Амолин взял небольшой серебристый колокольчик и несколько раз махнул им в воздухе – комнату огласил резкий короткий перезвон.
Появившаяся словно по волшебству служанка из младшего дома водрузила на столик у камина хрустальный графин с серебряным горлышком и два бокала. Она уже собиралась наполнить бокалы вином, но Амолин властным жестом отослал ее прочь.
– Ты уже знаешь, что Солнечный ветер разгромлен? – спросил Вэон, устраиваясь в кресле, пока Амолин разливал вино по бокалам.
– Да, утром мне об этом доложили, – поморщился Амолин.
– Люди стали слишком сильны.
– Это просто случайность. Солнечный ветер слишком расслабился, а потому и пал. Лорду Гильнису стоило бы поддержать нас.
– Что ты думаешь о последней инициативе Нивина? – пригубив вино, поинтересовался Вэон.
– Его речь на совете была очень убедительна, – отозвался Амолин.
– Да уж, – фыркнул Вэон. – Не ожидал от него такого красноречия. Война с полукровками – глупость! – распалялся он. – У нас хватает врагов и без них. Мы сейчас похожи на рыбаков, вышедших в море на дырявой лодке. И вместо того чтобы латать пробоины и вычерпывать воду, мы пытаемся рыбачить.
Стараясь скрыть охватившее его раздражение, Вэон залпом выпил свой бокал и наполнил его заново.
– Но земли Восходящего солнца всегда были частью империи… – начал было Амолин, однако Вэон грубо его перебил:
– Мне проще перечислить те части империи, которые признают нашу власть, и нам стоило бы приложить силы, чтобы это так и было. Зачем нам земли Восходящего солнца? Этого куска нам все равно не прожевать. А зная Нивина, я уверен, что он захочет еще и короля Леклиса проверить на прочность. Напомнить тебе, чем подобная попытка обернулась для Восходящего солнца?
– Мы сильней, – попытался возразить Амолин. В отличие от заседаний совета, на которых он больше напоминал безвольную куклу, один на один с Вэоном Амолин вел себя гораздо более решительно.
– У нас хватает дел и без войны с полукровками. Я бы даже уступил королю Леклису эти проклятые земли Восходящего солнца в обмен на его невмешательство в наши дела, но, к сожалению, в этом меня никто не поддержит. А жаль. Нам не нужна война на востоке.
– Чего ты хочешь от меня?
– Поддержи меня на совете против авантюры Нивина.
– Два голоса против трех – это мало что решит.
– Я надеюсь перетянуть еще и Вираэля.
– Вряд ли у тебя это получится, – пожал плечами Амолин.
– Если ты согласишься, то я все же попытаюсь.
– Я подумаю над этим, – уклончиво ответил Амолин, нервно потирая мочку уха, и Вэон понял, что проиграл.
* * *
Яростно скомкав лист бумаги, я швырнул его в сторону камина. В этот раз попал! Упав среди еще тлеющих углей, бумага почернела и съежилась, вспыхнув на прощание ярким огненным языком.
Тяжело вздохнув, я встал из-за рабочего стола и прошелся по кабинету, собрав и выбросив в камин попавшиеся по пути комки бумаги – неудачные страницы нового закона. Бросив на рабочий стол взгляд, полный ненависти, я подошел к окну. Первая неделя лета оказалась дождливой и холодной, но сегодня природа сменила гнев на милость.
