– В такой час? – изумился я. – До утра он подождать не может?
– Не знаю, сир. Но вот, вам просили это передать. – Стражник направился к моему столу. Моя рука сама замерла возле рукояти меча. Осторожность? Паранойя? К Падшему, я уже давно смирился с некоторыми своими привычками. И лучше уж быть живым параноиком, чем мертвым дураком, ожидающим от судьбы только хорошего. А я видел слишком много смертей и предательств, чтобы доверять этой своевольной тетке.
Подошедший орк положил на стол передо мной массивный золотой перстень. В свете свечей блеснула рубиновая химера. Меня бросило в жар: этот перстень я узнал бы из тысячи.
– Зови сюда. Немедленно! – махнул я стражнику.
Когда стражник ушел, я жадно схватил перстень-печать и долго его рассматривал. Да. Сомнений больше не было. Это именно тот перстень, который я подарил Эйвилин. Ну где там этот посланник?! Поднявшись из-за стола, я несколько раз нервно прошелся от стены к стене. Проверил на всякий случай, легко ли выходит из ножен Химера. Наконец стражник вернулся, за ним в кабинет проскользнула тонкая фигура, с ног до головы укутанная в насквозь промокший плащ.
– Оставь нас, – кивнул я стражнику.
Подождав, пока мы останемся одни, незнакомец скинул промокший плащ. Я замер, не в силах поверить собственным глазам:
– Эйвилин, это ты? Правда ты?.. – Я сам не понял, как девушка оказалась в моих объятиях.
– Мне больше некуда было идти, – тихо ответила она, пряча голову у меня на груди.
Не знаю, сколько мы так простояли, вжавшись друг в друга, словно стараясь слиться воедино. Война, люди, эльфы – все это стало как-то блекло и далеко. Внезапно тело Эйвилин обмякло в моих объятьях. Голова девушки безвольно упала назад.
– Эйвилин, что с тобой? – Я подхватил на руки потерявшую сознание девушку. – Эй! Кто там есть! Стража! – От моего яростного крика проснулась, наверное, половина дворца. Один раз я ее уже потерял, и если сейчас с ней что-нибудь случится, эльфы пожалеют о своем появлении в этом мире.
Несколько стражников, сверкая обнаженными мечами, неуклюже ввалились в мои покои. Видимо, они решили, что мне угрожает опасность.
– Магистра Мартина ко мне! Срочно! – рыкнул я, бережно перенеся Эйвилин из кабинета в свою спальню и положив на кровать.
От мысли, что девушка может умереть прямо у меня на глазах, стало страшно. Мне показалось, что она уже не дышит.
– Где носит моих магов, когда они так нужны?! – Мой голос сломался: злой хрип перешел в яростное шипение.
– Что случилось, сир! Покушение? Вы не ранены? – Мартин влетел в мою спальню в одном ночном халате и мягких тапочках на босу ногу: похоже, стражники подняли его прямо с постели.
– Я в порядке. Осмотрите светлую леди. Она потеряла сознание.
Встревоженный и слегка запыхавшийся Мартин сел на постель рядом с телом Эйвилин. Пощупав пульс, он укоризненно поцокал языком и нахмурил брови. Склонив голову и приложив ухо ко рту девушки, маг проверил дыхание.
– Что с ней? – жадно спросил я.
– Сильное магическое и физическое истощение. Плюс остаточные следы какого-то очень сильного заклинания, – покачал головой Мартин, положив ладонь на лоб Эйвилин.
– Она поправится?
– Не стоит беспокоиться, – видя, как помрачнело мое лицо, поспешил успокоить меня маг. – Хороший отдых, постельный режим и усиленное питание. Побольше фруктов, молока и меда. Вот, пожалуй, и все, что я могу посоветовать.
– Хорошо, – кивнул я. – Она точно поправится?
– Вам бы тоже не помешал отдых, сир, – тактично заметил Мартин.
В ответ я упрямо покачал головой.
– Эйвилин поправится? – в третий раз спросил настойчиво.
Мартин страдальчески поднял лицо к потолку. Кажется, впервые на моей памяти всегда вежливому и спокойному, как скала, магу захотелось крепко выругаться.
– Агх! – шумно выдохнул магистр, но сдержался. Вот что значит хорошее воспитание. – Если вы не против, сир, то я пойду. Время позднее. С ней все будет в порядке! – добавил он на всякий случай, видя, что я хочу ему что-то сказать.
– Доброй ночи, магистр, – кивнул я.
– Хотелось бы мне пожелать вам того же, сир, – укоризненно покачал головой маг, – но вы вряд ли внемлете моему совету.
Сразу после ухода Мартина я аккуратно снял с Эйвилин сапоги и дорожный плащ. Под которым, к моему удивлению, у нее оказалась только знавшая лучшие дни ночная рубашка. Мои скулы свело от бессильной ярости. Что же ей пришлось пережить за эти дни!
Плотнее закутав Эйвилин в одеяло, я некоторое время молча сидел рядом, сжав ее левую ладонь. Слова мага немного успокоили бушевавшую во мне бурю страха, ярости и злости, но заставить себя отойти от нее хоть на шаг я просто не мог.
Не знаю, сколько прошло времени. Наконец усталость начала брать свое, мои мысли стали путаться, веки налились свинцом. С сожалением отпустив руку девушки, я устроился в кресле рядом с постелью и задремал, положив на колени ножны с Химерой.
* * *
«Мертвы?! Нет! Не может быть!» – тяжелым набатом билось в ее голове.
Из ниоткуда на плечо Эйвилин опустилась тяжелая рука, резко развернув назад.
– Я знал, что мне не померещилось! Ого, да тут лакомый кусочек! Смотрите, какая милашка. – Нависающий над ней воин, крепко обхватив ее руку длинными пальцами, вытащил девушку из ее укрытия к огню.
– Да ты только глянь! Она уже сама почти готова, – хохотнул пленитель, грубо сдернул с Эйвилин плащ, под которым у девушки была лишь заправленная в штаны ночная рубашка. – Не дергайся, киска. И будь хорошей девочкой. Если нам понравится, то мы не станем спрашивать, что ты тут делаешь и от кого прячешься! – произнес он, тяжело дыша.
По-хозяйски притянув Эйвилин к себе, эльф запустил левую руку в глубокий вырез ее ночной рубашки. Все еще ошеломленная новостью о смерти родителей, Эйвилин не нашла ничего лучше, как вцепиться зубами в руку воина. Заорав от боли и неожиданности, эльф выпустил ее руку.
– Сучка, кусается! – взревел он, с силой отталкивая девушку от себя.
Отлетев в сторону, Эйвилин больно ударилась спиной о стену.
– Мертвы. Мертвы… – эхом шептала она сквозь едва приоткрытые губы, вновь поднимаясь на ноги. Внезапно ее захлестнула волна дикой ярости.
Самым первым умер ее неудачливый пленитель. С пальцев Эйвилин сорвалась небольшая искорка и впилась в грудь эльфа. Тот замер, его лицо исказилось в гримасе ужаса и боли. Дико закричав, он стал рвать на себе одежду. Его захмелевшие товарищи, сидевшие у костра, не сразу поняли, что случилось. Однако пьяный смех и ободрительные возгласы быстро оборвались. Изо рта пораженного заклинанием Эйвилин эльфа повалил дым, последний самый страшный и отчаянный крик боли поднялся к небесам. Кожа эльфа лопнула и, полыхая, расползлась, словно сгорающая бумага. Пламя резко потухло, а обугленное тело упало на землю, оставив в воздухе тошнотворный запах горелой плоти.
– Она – маг! – крикнул один из воинов неожиданно низким голосом. – Убейте ее быстрее!
На лицах эльфов отразился страх. Встречаться с магом хорошо, когда у тебя за спиной стоит два-три своих мага. Да и то лучше такой встречи избежать.
Эльфы потянули из ножен мечи, но было уже поздно. Повинуясь воле девушки, огонь костра словно ожил. Взметнулся выше крыш разрушенных домов и с силой кипевшей в сердце Эйвилин ярости бросился на своих бывших хозяев. Четверых из пяти оставшихся эльфийских воинов охватило пламя. Напрасно они, крича, катались по земле, тщетно силясь от него избавиться. Огонь голодным зверем пожирал их одежду и тела.
Последний эльф оказался несколько удачливей своих товарищей. Удачно избежав встречи с пламенем и справедливо рассудив, что шансов против мага у него нет, он кинулся к лошадям.
Знай эльф, что будет дальше, возможно, он бы предпочел огонь.
Короткий шепот и небрежный пасс руками в сторону беглеца – и вот тот уже беспомощной куклой висит в воздухе, со все нарастающим ужасом наблюдая за медленно и даже как-то лениво приближающейся к нему магичкой.
– Пощади! – просипел пленник разом пересохшим горлом. Ответом ему была только неожиданно ласковая улыбка девушки, а приговором – блеск безумия в ее глазах. Он еще успел почувствовать боль ломающихся костей и закричать…
Эйвилин проснулась, обливаясь потом и сотрясаясь от дрожи.
Творец! Опять эти воспоминания, что стали ночным кошмаром. Она заставила себя глубоко дышать, неподвижно лежа на широкой мягкой кровати, пока дрожь не прошла. Потом открыла глаза и осмотрелась.
Было уже довольно позднее утро. Лучи восходящего солнца косыми линиями проникали сквозь окно, ярко освещая небольшую комнату.
Откинув одеяло, в которое она была укутана, словно младенец, Эйвилин попыталась подняться с постели. Но едва она встала на ноги, у нее резко закружилась голова, а перед глазами все поплыло. Пошатнувшись, девушка села на постель, чтобы не упасть. Закрыв глаза, она выровняла дыхание и, подождав, когда головокружение прекратится, вновь встала. Хотя даже самое элементарное движение отдавалось болью по всему телу, слегка покачиваясь, Эйвилин медленно пошла к окну.
