– Она ждет… Тебя… Уже целую вечность… – доносится из-за спины недовольный голос Ларки. – И никак не дождется…
– Я же тут, с тобой!!! – рвется из моей души. – Вот он я, видишь?!
– Тут – только мы трое… – еле слышно вздыхает мать. – А ты – там…
Непонимающе хмурю брови, пытаюсь повернуть Мэй к себе лицом и… проваливаюсь сквозь нее! В темный, мутный и омерзительно липкий туман, не удержав равновесия, падаю на колени, тут же вскакиваю, разворачиваюсь на месте, рвусь туда, где должны быть Мэй, Ларка и мама, и вдруг вижу удаляющееся вверх теплое желтое пятнышко, которое внезапно застывает, подергивается темными трещинами и превращается… в лик Дэйра, висящий над кронами деревьев.
Намек – понятнее некуда. Поэтому молча киваю, неторопливо складываю араллух жены, встаю, подхожу к мирно спящему Арвену и приседаю рядом с ним на корточки:
– Шалый?
– Да, ваш-мл-сть?
– Это – араллух баронессы Мэйнарии д’Атерн. Доберешься до любого города, покажешь его первому попавшемуся хейсару и потребуешь отвезти тебя к их адвару. Если тебя не услышат, скажешь, что говоришь голосом баас’ори’те. Запомнил?
– Э-э-э… отвезти к адвару, если не поймут, сказать, что говорю голосом баас’ори’те… – послушно повторяет охотник.
– Когда тебя довезут, отдашь араллух и передашь мои слова: «Возьми его кровь, брат…»
– А… вы?
– Я ухожу в Храм…
Глава 32
Брат Ансельм, глава Ордена Вседержителя
Третий день третьей десятины третьего травника
—…Аи-излишки – две тысячи д-двести тридцать четыре мешка овса и п-пятьсот сорок семь мешков п-пшеничной муки – проданы представителям купеческого дома Даннов за…
– А почему именно им? – не отрываясь от бесконечных рядов цифр, мрачно поинтересовался Ансельм.
– Виллерой Д-данн, наследник безвременно усопшего Фрола Скряги, д-дал за них самую высокую цену… – торопливо объяснил брат Шавер. – По четыре лишних м-медяка за мешок овса… и п-по семь – муки… Таким образом…
Проглядев изученный вдоль и поперек свиток то ли шестой, то ли седьмой раз подряд, но так и не сумев придраться ни к одной цифре, глава Ордена Вседержителя хмуро отложил его в сторону и вперил немигающий взгляд в переносицу Торгаша. Молча. Но этого хватило – Шавер, прервавшись на полуслове, смертельно побледнел и нервно сглотнул.
Выждав с десяток ударов сердца, Ансельм откинулся на спинку кресла и нахмурил брови:
– Я рассчитывал на большее…
В кабинете остро запахло потом.
– Ваше п-преподобие, нынешняя цена на зерно и муку п-почти втрое выше, чем в п-прошлом листвене: в Норре – голод, и…
– Если я не ошибаюсь, об извержении вулкана Маэрвал ты узнал не от кого-нибудь, а от меня!
– Да, ваше преподобие, т-так оно и было! – затараторил брат Шавер. – Только благодаря вашей неоценимой п-помощи мне удалось вовремя скупить…
Славословие сломленного Торгаша почему-то вызвало не удовлетворение, а омерзение – оглядев монаха, осторожно прижимающего к боку замотанный в окровавленные тряпки обрубок левой руки, Ансельм раздраженно встал из-за стола, прошел к окну и хмуро уставился на крупного, размером с хорошего бычка, аталора[211], по своему обыкновению лежащего на самой середине дорожки, ведущей к воротам Обители.
Как обычно, при виде этого черного как смоль зверя, способного один на один взять медведя-шатуна, Ансельму захотелось крови: «Может, все-таки надо было его казнить?»
Картинка с обезглавленным телом, бьющимся в агонии у ног палача, появившаяся перед внутренним взором, тут же улучшила настроение. Впрочем, ненадолго: при всей своей привлекательности это желание было неверным. Ибо лишало Ансельма человека, знающего о торговле ВСЕ.
«Ничего, усекновение руки – тоже наказание… – подняв взгляд к стремительно темнеющему небу, подумал он. – И очень неплохой намек для остального ворья…»
– В-ваше преподобие, про д-доходы К-книдской обители рассказывать? – собравшись с духом, еле слышно поинтересовался Торгаш.
– Я ознакомлюсь с ними сам… – не оглядываясь, бросил глава Ордена. – Можешь идти…
Недавняя и еще не забытая экзекуция явно обострила чутье на неприятности: Шавер вылетел в коридор чуть ли не раньше, чем понял, что гроза миновала. А через несколько мгновений до Ансельма донесся еле слышный скрип.
«И Бенор вышел…» – подумал он, с наслаждением почесал ноющий шрам на ягодице, затем вспомнил о почти удавшемся покушении и, торопливо оперевшись на подоконник и подавшись вперед, облегченно перевел дух: копна сена на телеге, стоящей под окном, радовала глаз своей величиной.
Липкая волна ужаса, нахлынувшая на него вместе с воспоминаниями, тут же начала отступать. Но недостаточно медленно, и он, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к стене, снова уставился на пса.
Аталор спал. Чутким сном воина, уверенного в своих силах. Его лобастая голова покоилась на мощных передних лапах, а кончик черного как смоль носа почти касался основательно погрызенной кости.
«Могуч, бесстрашен и неудержим…» – подумал Ансельм, проводил взглядом послушника, «из уважения» к псу решившего добираться до исповедальни не напрямик, а в обход кузницы, и заметил несколько черных пятен, упавших из-под низких облаков к миске аталора, стоящей перед его конурой.
Настроение, еще мгновение назад балансировавшее между «неплохо» и «так себе», тут же ухнуло вниз: Вестники Смерти рвали чужое именно тогда, когда его хозяин был чем-то занят.
– Твари… – прошипел монах, привычно начертил перед собой отвращающий знак и вдруг понял, чем вызвано ухудшение его настроения: воронье вело себя так же, как брат Шавер, сестра Эльга и все те, кто поверил посулам Двуликого и вступил на путь, ведущий в бездну Неверия!
Мысль о бездне Неверия тут же напомнила ему о Вейнаре – королевстве, в котором не осталось ни одной Обители, – и заставила заорать на всю Обитель:
– Бено-ор?!
Дверь тут же отворилась, и в кабинете возникла сухощавая фигурка помощника.
– Да, ваше преподобие?
– Брата Рона ко мне! Живо!!!
…Несколько минут, потребовавшиеся Бенору, чтобы найти и приволочь иерарха, Ансельм не находил себе места – метался по комнате, как акрид по клетке, и скрипел зубами от все усиливающегося бешенства. А когда на пороге возникла сутулящаяся фигура Рона и Ансельм почувствовал, что второе лицо в Ордене виновато прячет взгляд, из глубины его души поднялась черная волна бешенства.
– Ну?!
Иерарх прикрыл глаза и сгорбился еще сильнее.
– Вейнарскому Льву благоволят Боги…
– Что-о-о?!
– Покушение не удалось… – смахнув со лба капельки пота, выдохнул брат Рон. – В «Медвежье Логово» попало шесть сосудов с «Огнем Веры», постоялый двор сгорел дотла, но Латирдан выжил…
…Дальнейший рассказ иерарха Ансельм понимал урывками – бешенство, затопившее сознание, требовало крови и смертей.
– …когда разбились первые три сосуда, братья-клинки ворвались во двор и начали рубить часовых…
– …подпереть двери заранее подготовленными кольями они не успели, так как завязли в бою с хейсарами и сотрудниками Тайной службы Вейнара, изображающих боевые пятерки Пепельного братства…
– …братья, которым было поручено уничтожить метатели, выполнив свой долг, рванули на помощь, но переломить ход боя не могли…
– …вейнарцев было слишком много, поэтому десятник Орман Кот принял решение пробиваться к лесу…
Первая связная мысль появилась только после того, как Рон закончил свой рассказ.
– Что с метателями, которые мы отправили в Бочаги?
Иерарх осенил себя знаком животворящего круга:
– Сожжены. Все три. Обслуга в полном составе ушла в леса и в настоящее время движется к границам Вейнара…
– Ро-он?
– Да, ваше преподобие?
– Что значит «да»?! – заорал Ансельм. – Я дал тебе самое совершенное оружие, когда-либо созданное руками людей, оружие, способное превратить в пепел все, что угодно! А что сделал ты?!
Рон, начавший путь к вершинам власти из обыкновенных братьев-клинков, поиграл желваками, вытер о сутану вспотевшие ладони и угрюмо усмехнулся:
– Я имел глупость подарить Латирдану ЗНАНИЕ…
Выразиться точнее не смог бы и сам Ансельм:
– Именно! Поэтому…
– …поэтому я исправлю содеянное! Сам возьму пятьдесят братьев-клинков и уйду в Вейнар. Сегодня же…
Глава Ордена, готовившийся кликнуть стражу, закусил ус и кивнул – с казнью можно было и погодить. Тем более что прямой вины в провале покушения на Роне не было.
– Даю тебе два месяца и полторы десятины. Не справишься – пеняй на себя…
Иерарх благодарно улыбнулся – видимо, до последнего мгновения не верил в то, что Ансельм примет его предложение:
– Да не забудет о вас Вседержитель!
– Перед тем как уйти, передашь дела брату Дайтеру… – пропустив мимо ушей его благодарность, приказал глава Ордена. Потом подумал и решил полить латран[212] медом: – Ты – не простой брат во Свете, а один из лучших иерархов, который когда-либо стоял по правую руку от Светлого Трона. Поэтому должен понимать, что твоя должность – это прежде всего ответственность! Причем ответственность не только перед Богом-Отцом, мною и братьями, которые нашими стараниями идут к Свету, но и перед всем Горготом, который чем дальше, тем сильнее уходит во власть Двуликого! Если мерить обычными мерками, то винить в провале покушения на Латирдана надо тех, кто не выполнил твой приказ. Но, увы, обычные мерки нам с тобой не подходят, ибо от решений, которые мы вынуждены принимать, зависит будущее всех тех душ, которые до сих пор прозябают во Тьме Неверия…
