Я уже было собралась отступить, как все за нас решил маленький комочек в руках психотерапевта, малыш пискнул, раз, другой, и вампир не выдержал. Изогнувшись назад и выстрелив зубами до предела, он рванул конверт в разные стороны, но ухватить ребенка не успел. Бросившись вперед и перехватив малыша в воздухе, я приземлилась у лежащей на земле женщины, и, положив ребенка на нее, отбила ногой свалившегося сверху вампира и встала между ними. Перекувырнувшись, Виктор Николаевич, как кошка приземлился на четвереньки и, вытянув когтистую лапу к ребенку, прорычал:
– Мое!
Ситуация кардинально поменялась. Для того, что бы получить добычу, он должен был напасть на меня, а защищалась я с большей уверенностью, чем нападала.
– Я – Высший, это моя добыча!
Не знаю, слышал ли он когда-нибудь про Высших, но кружил, и нападать не решался, видимо чувствуя мое превосходство. Я опять вспомнила наш с Аяксом бой с кочевниками. Как там я справлялась? Сначала убегала, потом нападала. Но здесь не побегаешь, ребенок, лежащий на теле матери, тыкался носиком, как котенок, ищущий грудь матери. От него шел умопомрачительный аромат нежной и свежей крови. Так, спокойно, потом я их убивала, отшвыривая каким– то полем, что ли, не касаясь. Но я не волшебник Мерлин, так что и пытаться не стоит. А Аякс, он их ломал об колено и отрывал головы. Я смерила психотерапевта глазами, не очень мощный мужик, но в спортзал похаживал, да и не поместится он на моей изящной коленке.
И тут ребенок, не получив желаемого, заревел. И вампир прыгнул. Я успела вовремя, перенаправив его полет. Но он сдернул меня с собой, и мы закружились как на карусели, припечатывая друг друга к стволам и земле. Он попытался вцепиться мне в горло, но я, упершись ему в подбородок, чуть не свернула ему шею, тогда освободившейся рукой он треснул меня по лицу. От его удара моя голова взорвалась искрами и мелькнула мысль, что ни один пластический хирург мне уже не поможет. Но раздался только скрежет металла по стеклу. Я дотронулась до щеки, нормальная, гладкая поверхность.
– Ах, ты, гад, оплеухи раздавать, – и я ответила, мой удар снес ему половину физиономии, щедро забрызгав меня кровью и мозгами. Оставшийся целый глаз прожигал меня ненавистью до самых пяток. Вампир снова попытался вцепиться мне в шею, и мне пришлось выпустить его, чтобы увернуться. Но он бросился не за мной, а в сторону. Еще чуть-чуть и ребенок окажется в его лапах. Не знаю, что на меня нашло, но я выбросила вперед две руки, сжатые в кулаки:
– Умри, гад!
Вампира развернуло в воздухе поперек, и он спиной врезался в ствол дерева. Послышался треск, он свернулся назад, как захлопнувшаяся книга и немного погодя рухнуло сломавшееся от удара дерево.
– Так, что там еще нужно было отрывать, помоему голову? – Не обращая внимания, на скребущие землю когти, я взялась за голову и зажмурилась, – Спокойно, я в деревне, собираю капусту. Раз, два – взяли!
Послышался треск и «кочан» оказался у меня в руках. На меня смотрел, вытаращенный водянисто-голубой глаз психотерапевта. Мне стало дурно. Я бросила голову и с воем начала тереть руки об остатки штанов и траву. Это было настолько мерзко, что меня затошнило. Никогда больше не буду отрывать головы. О чем это я? А женщина и ребенок.
Мать еще лежала в отключке. Подняв ребенка, я хлестнула ей по лицу пару раз. Она завозилась, открыла глаза и в страхе выхватила ребенка у меня из рук:
– Где он?
– Кто?
– На меня напали!
Мои черные глаза смотрели на нее:
– Вы шли в темноте через парк, запнулись и упали, а я вас подняла.
– Я запнулась и упала, а вы подняли, – она повторяла в трансе, потом помолчала и добавила, – спасибо.
Уйдя от женщины в темноту парка, я уселась прямо на землю, поджав под себя ноги, и уставилась в пространство, мерцающее передо мной всеми оттенками ночи. Я слышала, как на небе собрались тяжелые тучи, начал накрапывать дождь. Считая капли ударяющиеся в тело, я думала не о психотерапевте, разорванном на куски и раскиданном на газоне. Он вампир, живой или мертвый, с первыми лучами утреннего солнца, а утро будет обязательно солнечным, в этом я не сомневалась, от него останется сначала кучка тонкого пепла, а потом ветерок и дворники доделают все, что начала природа. Но как теперь быть мне?
***
– Аякс, тебе нравится быть вампиром? – накупавшись в озере, я заворачивалась во все имеющиеся у меня тряпки, заодно стянув с телохранителя теплую куртку.
Было холодно, солнце давно зашло и камни, нагретые за день, быстро остывали. Аякс, затянул на мне поверх своей куртки пояс:
– Наверно, да.
– Правда? – мои глаза стали как у Филиппа, большие – большие, – ты знаешь, что ты хищник, чудовище, которого бояться люди, и тебе все равно нравится?
Он перестал улыбаться:
– Дели, я был кузнецом, мою семью убили, меня взяли в плен и продали в рабство. Я стал гладиатором. Ты знаешь кто такие гладиаторы?
– Да, мне Гаюс рассказывал.
– Тогда ты знаешь, что гладиаторы сражались на арене, что бы свободным гражданам Рима было не скучно. Там человеческая жизнь ничего не стоила. Убивая, ты становишься мастером и учишь убивать других. А страх людей? Люди всегда что-нибудь боятся: они боятся своего господина, который может их бросить в тюрьму, покалечить или просто убить, они боятся сборщика налогов, который может их разорить и довести до голодной смерти, они боятся другого господина, который может пройти через их земли, уничтожив урожай, мало ли чего люди боятся?
– Да, но ты продолжаешь убивать!
– Я убиваю, только когда хочу есть и делаю это нежно, не пугая и не издеваясь.
– Но во всем остальном, ты же не живой, ты мертвый! – увлеченная спором, я вскочила и нависла над вампиром.
Он поднял голову, улыбнулся своими карими глазами:
– А чем отличается мертвый от живого?
– Ну, они двигаются, – начала я неуверенно, чувствуя, что говорю не то.
– Тебе не кажется, что я двигаюсь на много лучше? – начал Аякс около меня и закончил над моей головой, на скале.
Пока я глупо хлопала ресницами, он спрыгнул и приземлился в нескольких футах от меня:
– А кроме того, я сильнее, выносливее, я не болею, я не умру.
– Вампиры питаются кровью, – пришло в голову.
– А люди– мясом, они убивают животных и птиц, и не только ради еды…
– Ты умер, и не можешь думать!
– Разве, а почему ты задаешь мне постоянно кучу вопросов и ждешь моих ответов, откуда они берутся?
– А, поняла, – я все-таки нашла неопровержимый аргумент, – ты не можешь чувствовать, если тебе не больно, не холодно, значит ты бесчувственный!
Аякс замолчал, внимательно разглядывая меня…
– Что? – не поняла я.
– Иногда ты говоришь очень обидные вещи, но я тебя прощаю. Ты моя будущая госпожа и ты всего лишь человек.
– Вот, так, получила? – сказала я себе, – он еще более чувствительней, чем ты, а ты хамка!
– Аякс, прости, – я взяла его за холодную руку, – Ну, хочешь, укуси меня.
– Обязательно! – Аякс вырвал руку и броском закинул меня на шею, так мы добирались до дома после купания, он бегом, а я верхом. – И Гаюс оторвет мне голову!
– Ага, – торжествующе заорала я, забывая о своих извинениях, – ты все -таки боишься!
– Нет, ты просто невыносимое человеческое создание, – пробормотал он, – нет, я не боюсь, я его почитаю, он меня создал и показал другую жизнь…
***
– Какая она, иная жизнь? – думала я, бредя по мокрому дождливому городу.
Я шла по городу, где люди и не люди существовали бок о бок. Где люди меня не замечали, они интуитивно старались не замечать меня и не пересекать мой путь, а не люди – смотрели с изумлением, но, встречаясь со мной взглядом, опускали глаза и спешили раствориться в толпе людей. Город находился в громадном калейдоскопе, где все жители и здания преломлялись в огромных зеркалах лунного света, окрашенного светящимися вывесками и огнями светофоров. Людьми были заполнены не только тротуары. Людьми ли? Некоторые не останавливались перед светофорами, а просто легко взлетали и перепрыгивали через перекресток. Или проносились сквозь транспорт, причем никто не испытывал неудобств ни пешеходы, ни водители.
Вороватого вида личности с красными слезящимися глазами и слабо выступающими клыками шныряли под ногами, принюхиваясь к прохожим.
Все они огибали меня, не задевая и почтительно заглядывая в глаза и интуитивно чувствуя мою просыпающуюся силу.
Вызывающего вида девица, стоявшая на обочине, отскочила от резко затормозившего «Бентли», дверца которого открылась, и оттуда показалась бледная красивая рука с платиновым браслетом. Девица что-то переспросила и резво со смехом заскочила в машину. Все, люди ее больше не увидят. Конечно, чем больше город, тем более количество хищников он может прокормить. Я могла бы приказать поделиться добычей, но о еде сейчас мало думалось.
