Глава 4
Ночи сменяются днями. Солнце, от которого я теперь прячусь, – луной, и я любуюсь ей, выползая из своего убежища. Луна меняется сама по себе: я помню ее узким серпом в окружении звезд, после – круглым светящимся блюдцем, от которого теперь уже осталась ровно половинка. Иногда надо мною идут дожди, и тогда тяжелые капли проходят насквозь, как арбалетные болты, но не приносят ни боли, ни даже беспокойства. Людей тут нет, а лесное зверье обходит меня стороной. Зато хладнокровные жабы и змеи полюбили прибиваться к моей тени в особо жаркие дни. И это тоже не беспокоит – их скользкие тела не обжигают жаром жизни, в них чувствуется лишь сдержанное тепло. А еще пауки сплели в ветвях надо мной кружевные сети, а в изголовье… в том месте, которое я считаю изголовьем, ибо сложно разобраться, когда голова как таковая отсутствует, поселились мокрицы. Они также не доставляют хлопот.
Теперь меня тревожат лишь странные сны. Я вижу женщину, юную и прекрасную. Порой она улыбается мне, а временами печально отводит глаза, и мне кажется, что она плачет. Бывает, я говорю с ней, но чаще молчу, наблюдая издали, потому что уже не знаю, как обратиться к ней, и не помню, кем была она для меня когда-то. Я силился угадать ее имя, но оно потерялось в потоке воспоминаний о битвах и свершениях, для которых я был однажды рожден…
Но вот что еще странно: пытаясь вспомнить, как зовут таинственную гостью моих сновидений, я вдруг осознал, что уже не помню собственного имени. Да и было ли оно у меня когда-то? Не знаю. Но смутно помню, что звался всякий раз иначе. И когда мы только спустились в долину, и когда отстроили крепость на границе с детьми Ночи, и когда впервые спустили на воду многовесельные галеры, чтобы узнать, что скрывается за кромкой горизонта, – и тогда, и потом те, кто шел за мной, звали меня новым именем. Было ли среди этих прозваний истинное? Как знать. Может, самое правильное есть то, которым я сам нарек себя однажды, явившись на свет в закатный час, не принадлежавший ни Ночи, ни Дню. И раз иных мне теперь не вспомнить, то, верно, правильно будет отныне называться так.
Сумрак – вот имя мое…
– Я люблю тебя, Ил. Я никогда не перестану думать о тебе, солнце мое.
Дьери? Девочка моя. Как же я мог забыть о тебе? Никогда, родная, больше никогда…
Сумрак – имя мое, ибо Сумраком буду храним. Иол лэ Лар…
Галла
В Дубочках мне понравилось. Потерявшееся в лесу, даже не отмеченное на картах поселение было отдельным мирком со своими законами и укладом, и они полностью меня устраивали. А мое присутствие, в свою очередь, устаивало поселян.
– Может, совсем останетесь, тэсс Галла? – гудел голова в курчавую бороду. – Мы бы вам к зиме домик справили отдельный. А харчевались бы у наших хозяек, не объедите небось.
Не объем – это точно. Но и остаться не могу. Нужно возвращаться домой. Лайс, наверное, беспокоится. Правда, удалось передать ему письмо – из Дубочков возили почту в Речное, где был письменный приказ, а оттуда уже отправляли дальше – но вряд ли братишка удовлетворился несколькими строками. Знаю, что все равно волнуется и скучает, как и я по нему, и по Ласси, и по Маризе. Нужно было уехать в демонову даль, чтобы понять, как они все мне дороги. Все же это – единственная семья, которая у меня есть. И не самая плохая семья. Я бы даже сказала, замечательная.
– Так вы подумайте, тэсс Галла.
– Нет. Меня дома ждут.
Мужичок понурился: в кои-то веки появилась надежда заполучить персонального мага, и такое разочарование.
– Ну хоть длань еще переждите, до следующего весела.
– А что тогда?
– Так вы ж слыхали, верно. Свадьба у Двара на подворье: внук его девку с пасек за себя берет. Оставайтесь, тэсс Галла.
Ох, не люблю я в последнее время свадьбы… Но молодых порадует, и поселку престиж: маги на свадьбах дорогого стоят (в смысле много берут), но обряд в присутствии колдуна и последующее празднование с оным считается «чистым» – ни порчу не наведут, ни из дареного не умыкнут ничего.
– На свадьбу останусь. А потом – извиняйте.
Сэл и не думал на второй вечер появляться в домике на берегу. Хотелось, конечно, но твердо решил, что не поедет. Неправильно это было, нехорошо. Мысли всякие в голову лезли…
– Я так рада, что ты пришел! Не представляешь, как скучно сидеть одной целыми днями.
Пришел, да. Еще зачем-то купил винограда, сдобных булок и конфет для мальчишки. Уже у самых ворот подумал, что было бы здорово, если бы Галла уже вернулась или ее брат оказался дома. С Галлой поболтали бы о том о сем, может, она рассказала бы, что там было с Гиратом. С тэром Эн-Ферро поздоровался бы, перебросился парой фраз, оставил бы конфеты и виноград для Ласси и уехал. А вот с Маризой…
Было в ней что-то загадочное, волнительное. И в том, как она смотрела на него, и в том, как не смотрела. В том, как задумчиво накручивала на палец волосы и закусывала губу, вспоминая о чем-то своем. О муже она почти не говорила, а если и случалось, то всегда вздыхала и прятала глаза под длинными ресницами. И непонятно было, то ли она скучает по нему, то ли, напротив, не рада его скорому возвращению.
– Заглянешь завтра?
– Я с удовольствием, но у нас завтра практика. Да и тебе будет не до гостей, когда муж вернется.
– С чего ты взял, что он вернется? – удивилась она.
– Ты сама сказала, что он приедет к выходному.
– Да? Должно быть, оговорилась. Не к выходному, а в выходной. Послезавтра к обеду или еще позже. Постой, – женщина подошла почти вплотную, – испачкался чем-то…
Нежные пальчики стерли что-то с его щеки, задержавшись на секунду, а в следующую к коже прихлынула кровь.
– Так зайдешь? – переспросила она, отстраняясь.
– Да.
Практику на следующий день он сдал на «отлично», хоть мыслями, при всем стремлении сконцентрироваться, улетал иногда далеко-далеко.
– Хорошая работа, Буревестник, – похвалила Лаиса, старшая ученица, оставшаяся на лето при школе, чтобы ассистировать Багуру. На прошлой длани он пытался пригласить ее прогуляться и получил решительный отказ. – Последнее плетение было таким необычным. Сам придумал? Покажешь, как ты это делаешь? Можем встретиться вечером.
– Извини, но у меня другие планы.
Мариза спланировала все до мелочей, и что наденет, и что скажет, и как скажет.
– Ласси, я подумала, что тебе не стоит все время попадаться Сэллеру на глаза. Сходи к девочкам в Улики, котенка проведай. Он ведь уже совсем большой, мог бы сегодня и забрать.
– А папа? Я встретить хотел.
– Он поздно приедет. Встретишь, не волнуйся.
Испытывала ли она угрызения совести? Ничуть… Впрочем, да, было немного стыдно. Но вовсе не перед Эн-Ферро.
– Комары сегодня озверели, – пожаловалась она приехавшему, как и было условлено, парню.
– Сейчас разгоним, – улыбнулся он, готовя какое-то заклинание.
– Не нужно. Давай лучше на кухне посидим. А то мы во дворе, как на ладони, с берега любой увидит.
И бесценный магический дар был потрачен на то, чтобы погасить вспыхнувший на щеках румянец. Но она успела заметить.
Вечер тянулся невероятно долго. Чай был выпит, а разговор зашел в тупик. Еще немного – и будет уже не отвертеться от прямого вопроса, а она пока не готова была на него ответить.
– Покажи мне еще что-нибудь из своих фокусов. Мне нравится, как ты это делаешь.
– Что именно?
– Не знаю, я не разбираюсь в таких вещах…
Тихий, едва слышный скрип: провернулась на смазанных петлях створка ворот. Чуткое ухо карди уловило его, и отсчет пошел.
– А давай выйдем? Могли бы спуститься к морю, и ты сделал бы фигуру из воды.
– Да, но…
– Пожалуйста.
Еще не поздно было отказаться от этой детской затеи. Но Мариза не привыкла отступать.
Они поднялись из-за стола одновременно, но в какой-то момент женщина замедлила шаг, а растерянный, не понимающий причин ее поведения парень не успел сориентироваться, и через секунду они уже стояли в узком дверном проеме друг напротив друга. Так близко, что карди казалось, что она слышит, как взволнованно бьется сердце юного мага, и за этим стуком почти не различить было по-кошачьи мягких шагов на крыльце…
– Сэл… – Рука легла на его плечо, и острый коготок легонько царапнул кожу.
И все. Больше слов не понадобилось. Да и не получилось бы ничего сказать, когда горячие губы накрыли ее рот. Так искренен был этот порыв, столько в нем было страсти, что Мариза на мгновение забылась, отвечая на поцелуй. Сэллер притянул ее к себе, обнимая с той же решительной жадностью, и, наверно, случись это в другое время и в другом месте, карди понравился бы этот напор, заведомо отметающий все сомнения, но сейчас истинное удовольствие доставлял гнев, ярким пламенем разгорающийся в глазах Эн-Ферро.
– Щенок! – Сэл опомниться не успел, как оказался прижат спиной к стене, а горло сдавили когтистые пальцы.
Кулак карда вскользь прошелся по скуле – в последний момент парню удалось выкрутиться и уклониться от удара.
