151
Утром Родион заставил себя набрать Лялин номер.
– Ляль, ты уже проснулась?
– Я вообще не спала.
– Может быть, тебе это уже безразлично, но… у Громовых дедушка умер. Мне Наташа звонила. Они вылетели туда.
– Жаль. Я знала, что этим закончится. Но… он уже был готов к такому исходу.
– Откуда ты знаешь?
– Я с ним говорила вчера.
– Где?..
– На озере. Там есть остров, на острове ель, – ну, почти как у Пушкина… Белки, правда, не видела, но кота учёного – да, и даже с ним побеседовала.
– Что ты болтаешь!..
– Родион, теперь уже можно сказать: Гронтом был всё-таки – он.
– То есть – писателем?..
– Архимагом. Волшебником. Изобретателем. Фантазёром. Сочинившим всю эту историю.
– Для чего?
– Как ты думаешь, для чего светит солнце, дует ветер, бушует гроза?
– Это всё – природа, стихия…
– Мы про природу-то знаем не всё. А душа, сознание, воображение, память, жажда узнать неизведанное, тяга к риску, любовь…
– Но ведь есть какие-то незыблемые законы!
– Даже в физике, насколько я в ней разбираюсь, законы действуют лишь при неких условиях. А в игре и в искусстве они всякий раз создаются заново. И всегда остаётся выбор. Который каждый из нас сделал сам для себя.
– Значит, Клава… останется в шкуре дракона?
– Клава – это я, Родион.
– А Эвлалия?..
– Безусловно, она. Это мы вчера окончательно выяснили. А уж быть ей навеки драконицей или нет – пусть решает сама.
– По-моему, волшебные шарики кончились. Мы вчера скормили Асканию два последних.
– Асканию? Он нашёлся?
– И занял высший пост в Мидонии. Знаешь, он стал совсем другим человеком – мудрым, честным и сострадательным.
– Как это вам удалось?..
– Ляль… Обсуждать это по телефону как-то трудно… Может быть, встретимся?
– Ну, давай. Где, когда?
– Пойдём к Шахрияру? Выпьем кофе с мороженым.
– Да, и надо забрать оттуда наши пакеты – вчера началась гроза, и мы прямо с лодочной станции побежали к машине…
– Значит, через часок? Прямо там?
– Мы заедем к тебе. Папа подбросит нас до парка, возьмёт барахлишко – и отправится по делам.
– Хорошо. Буду ждать!
– Кстати: Ксерксу – сердечный привет от кузена.
– Какого кузена?
– Царя Артаксеркса. Помощника Гронта. Однажды решившего, что ему приятнее и удобнее жить в рыжей шкуре кота.
– Чудеса!
– Так что я совершенно правильно обращалась к Ксерксу со всей надлежащей почтительностью.
– Надо будет спросить на досуге, зачем он всё-таки сгрыз тогда кабель.
– Вряд ли он тебе скажет. У волшебников есть свои тайны.
– И приколы.
– Возможно. Пока!..
…Серебристой драконице временами снились странные сны. То пышная ель, увешанная стеклянными шарами, то шумный город, полный огромных рогатых карет, то учёные дамы, сидящие возле длинной настенной доски, у которой стоит серьёзная светловолосая девочка, то повозка из множества сцепленных между собою фургонов, называемая смешным словом «электричка»…
Родителям, упоённым собственным счастьем – вновь найти и открыть друг друга – она этих снов не рассказывала.
Особенно, если ей снился не высокий уродливый дом со зловонной подъёмной кабинкой, а рыжеволосый юноша в синих потёртых штанах и рубашке – наряде, совершенно не подходившем для рыцаря, хотя в том, что он рыцарь, драконица не сомневалась – только имя забыла…
Дори… Роди… Нори… Рони…
Жаль, что он всего-навсего человек.
Им было бы вместе так весело.
– Ваша светлость!
Великого мага окликнул рыжий мальчик, безумно похожий на того, что был с ним в фургоне. Разве что этот не носил очков и выглядел помускулистее.
– Что тебе угодно, мой милый?
– У меня к Вам огромная просьба.
– Я слушаю.
– Извините за дерзость, но не могли бы Вы… меня… превратить… в дракона?
– Я?!..
– О, я знаю, что Вы этим не занимаетесь, но если пошарить в Вашей мастерской… Вдруг найдётся ещё один шарик?
– Зачем нам, скажи на милость, дракон?
– Я немедленно улечу, клянусь, Ваша светлость!
– Куда?
– На родину, Остров Радости, где живут другие драконы! Сердце мне говорит – там принцесса! О Ваша светлость, я… жить без неё не могу!
– Это очень опасно. Кто может ручаться, что ты ей так же дорог, как и она тебе? Женщины, друг мой, совершенно непредсказуемы, а принцессы – вдвойне и втройне.
– Мне приснилось, будто я ей приснился. Если дама зовёт – рыцарь должен повиноваться!
– Что ж, я думаю, она оценит твой образ мыслей и твой поступок.
– И Ваше искусство.
– О да, если шариков не обнаружится, мне придётся делать другие, а это очень непросто. Вряд ли их стоило тратить на шутки с козлами и черепахами.
– Черепахами? Вы о чём, Ваша светлость?..
– Пустяки, Дорион, ни о чём… Я сейчас просмотрю вот эти бумаги, и пойдём с тобой в мастерскую.
…На рассвете в розовом небе над королевским дворцом взвился шафраново-золотистый – а точнее, огненно-рыжий – дракон. Он сделал круг над башней, на которой стоял верховный правитель Асканий, помахал ему сверкавшим свеженькой чешуёю крылом – и отправился к югу, искать своё счастье…
«Интересно, какие же будут детишки?» – подумал Асканий со жгучей и нежной тоской. – «Что ли, радужные?»…
Николай Евгеньевич дал себе время выспаться, чтоб не вышло аварии за рулём, и поехал на дачу. О несчастье у Громовых он уже знал от Ляли и Родиона – сначала ему позвонил он, а позже она.
Он прибыл в Лесное уже поздним вечером, хотя солнце ещё не зашло – ночи в Подмосковье стояли почти что белые, и совсем темнело лишь после двенадцати. Поэтому крепко спал лишь маленький Пашка, а Даша с Машей сидели с мамой на терраске и ждали отца.
– Безобразие! Быстро баиньки! – не всерьёз рассердился он, прижимая к себе девчушек и целуя проборчики, носики, ушки и щёчки.
– А вкусненькое? – спросила Маша. – Привёз?
– Привёз. Так и быть: по куску пастилы – и в кроватку!
– С чаёчком, папа, с чаёчком!
Пока Лена грела чайник и раскладывала на тарелки пастилу для своих сладкоежек и быстрый ужин для себя и для мужа, Николай Евгеньевич посадил на каждое колено по дочке и начал с ними болтать ни о чём.
Машенька весело щебетала, пересказывая деревенские новости – «А мы ёжика видели!.. А у Щукиных кошка ворону убила!.. А нам теперь носят козлиное молоко!»… А Дашутка почему-то молчала – не угрюмо и не обиженно, а словно бы зачарованно, как будто слышала нечто, не слышимое другим…
Лена мыла девчушек по очереди в тазике на терраске – сначала старшую, потом младшую. Когда Маша пошлёпала к маме совершать омовение, Даша, уже лёжа в постели, спросила у Николая Евгеньевича:
– Пап, а знаешь, что тот кот мне сказал?
– Знаю, да, что он должен вернуть принцессу домой…
– И другое ещё. Только мне. На прощание.
– Что же?
– Что принцесса – я, и зовут меня на самом деле – Дарина.
Он почти что не удивился, в глубине души уже ожидая чего-то подобного.
– Спи, – сказал он. – Лет через десять выясним, кто твой рыцарь и где королевство.
– Я хочу, чтоб там были ещё и драконы, – пожелала она.
– Без драконов нельзя, – согласился он.
– А ещё мне нужен волшебник.
– Найдём и волшебника.
– Только, чур, доброго! А то злых я боюсь.
– Никого не надо бояться. Твой папа – милиционер!
– У принцесс не бывают папы-милиционеры. Ты должен стать королём.
– А если не захочу?
– Тогда сказка испортится.
– Хорошо, пусть будет по-твоему…
Голос Даши становился всё тише, и когда рядом с ней улеглась чисто вымытая сестра, она тихо спала, держа Николая Евгеньевича за руку.
Он сидел и молчал.
Долго-долго.
Лето 2007
