«Садись», – велел он.
Кар не помнил, как очутился на спине летящего высоко над землей Ветра. Мысленный голос, полный тревоги и нежности, прорвался сквозь черноту:
«Тебе лучше?»
Кар наклонился вперед. Спрятал лицо в мягкую гриву. Любовь грифона, словно капли целебного бальзама, падала на сердце. Ветер, прекрасный золотой Ветер!
«Мы – вместе, – прошептал в его разуме грифон. – Ты – мой».
«Да… – откликнулся Кар. – Да. Отнеси меня домой, Ветер. В Долину».
Тьма возле сердца молчала, но молчание то было иным, чем прежде. Словно бы отец смотрел на Кара сквозь расстояние и ждал, чтобы тот заговорил первым. И Кар заговорил.
«Ты знал, верно? – спросил он. – Знал, что будет так. Поэтому отпустил меня».
«Ты и сам знал, сын, – отозвалась тьма. – Но предпочел дикаря в себе».
«И что теперь, отец? Что дальше?»
«Ты скажи мне, сын».
«Ты примешь меня, если вернусь?»
«Да. Но ты будешь наказан».
Что ж, это справедливо.
«Я готов, Сильнейший», – сказал Кар.
«Тогда поторопись. Время подходит».
Обратный путь плохо запомнился Кару. Они вернулись на рассвете, в час пробуждения рабов и младших магов. Печаль всадника передалась и Ветру. Грифон не спешил спускаться. Пока он кружил в теплых потоках, что поднимались от Долины Владеющих Силой, Кар задумчиво смотрел вниз. На рабов, спешащих задать корм приземистым неуклюжим драконам, на жующих овец, на мясников, торопливо готовящих инструменты под голодными взглядами слетевшихся в ожидании кормежки грифонов. На широкие силуэты хлебных деревьев, несущийся с гор пенный поток.
Долина магов. Единственный дом. Вожделенная обитель Силы, убежище от страхов и сомнений. Тюрьма, чьим дверям нет нужды в запорах – пленнику бежать некуда. Кар со вздохом закрыл глаза, в последний раз вызывая в памяти образ Аррэтан: «Прощай…»
«Давай спустимся, Ветер», – сказал он.
Теплый воздух Долины бросил в лицо охапку знакомых запахов. Ласково коснувшись волос Кара, Ветер поспешил присоединиться к кормящимся собратьям. Кар постоял, ловя знакомые отголоски магии вокруг. Отец, как все сильные маги предпочитавший для работы ночь, когда стихает гул людских мыслей, вряд ли бодрствовал в столь ранний час. Но все же Кар позвал:
«Я здесь, Сильнейший».
И ответ пришел сразу.
«Вижу. Приходи в Зал Совета. Немедленно».
Кар с усмешкой дотронулся до густой щетины на подбородке – опять похож на дикаря. Кое-как пригладив пахнущие дымом волосы, он поспешил на зов отца.
Они собрались все – восемь магов, самых могущественных в известном мире. Кар вошел в Зал Совета, небритый и грязный, как последний дикарь. Остановился под ледяными взглядами Сильных. На сей раз для него не приготовили стул.
Все внутри кричало: опасность, закройся, защитись! Вопреки осторожности, Кар убрал защиту с разума и чувств, представ перед Сильными, как в первый день – обнаженным. Кати чуть заметно кивнула – одобрительно, показалось ему.
Время, бегущее в мире смертных, здесь словно замерло. Сильные безжалостно пронзали душу и тело Кара, не столько изучая, сколько унижая непокорного. Всей выдержки, приобретенной годами тренировок в Силе, едва хватило, чтобы сохранить смирение. Наконец маги нехотя оставили его.
– Дикарь, – с отвращением выплюнул Лэйн. – Им правят животные чувства. Как мы можем ему доверять?
Мягко возразила Кати:
– Не спеши с решением, Сильный Лэйн. Амон, – она с нажимом произнесла это имя, – не только дикарь, но и маг. Сильный маг.
– Тем хуже, – заявила Тари. – Если он предаст, его Сила обернется против нас.
– Не так она велика, чтобы стать проблемой, – сказал Сильный Норн. – Все, что мы должны решить – нужен ли нам… Амон, или мы обойдемся без него.
– Но мы обсуждали это, Норн, – ответила Кати. – Двадцать семь лет назад и много раз с тех пор. К чему начинать снова?
– При всем уважении, Сильная Кати, – едко заметил Лэйн, – Твоя позиция настораживает. Зачем ты распустила слух, будто взяла его в любовники?
Кати ответила долгим насмешливым взглядом.
– Затем, что меня это забавляет, – прошелестела она. – Станешь ли ты мешать моим забавам, Сильный?
– Разве время сейчас для забав? – парировал Лэйн.
– Вы отклонились, Сильные, – негромко сказал отец.
– Верно, – улыбнулась Кати. – Пора Совету выслушать своего Главу. Конечно, ты уже принял решение, Сильнейший?
Отец и Кати скрестились взглядами. Кар ощутил напряжение между ними, как, бывает, чувствуется приближение грозы. Но вот Сильнейший кивнул, и Кати отвела глаза.
– У тебя есть, что сказать Совету, Амон? – спросил отец.
Амон. Хорошо.
– Я сознаю свою вину, Сильные, – произнес Кар. – И не прошу снисхождения. Действительно, я уступил дикарской стороне своей натуры. Я тот, кто я есть; мне ведомы дикарские порывы. Я открыт перед вами, судите сами об искренности моего раскаяния. Добавлю лишь, что готов принять наказание по вашему выбору.
– Неплохо сказано, – отозвался молчавший до сих пор Сильный Дион. – Чего мы ожидали, Сильные? Мы создали несовершенный инструмент, это было наше общее решение. Амон-младший стал настоящим магом не благодаря нашим усилиям, скорее уж, вопреки им. А теперь мы виним его в нами же заложенных несовершенствах? Это бессмысленно. К тому же, Сильные, разве мы найдем кого-то другого на его место?
– А если решим создать нового, потеряем годы. И результат будет много хуже, – добавила Кати.
– Невозможно, – вздохнул Лэйн. – Дикари второй раз не потерпят наследника-полукровку.
– Подавить разум их императора… – начал Норн.
– Хватит, – прервала Кати. – Если будешь тратить время Совета на обсуждение заведомо проигрышных путей, я уйду.
– Каково же решение Главы Совета? – поинтересовался Лэйн.
– Вы желаете добавить что-то, Сильные? – спросил отец.
– Говори, Сильнейший, – ответил за всех Лэйн.
– Прежние решения остаются в силе, – сказал тогда отец. – Амон получит наказание в соответствии с проступком. И вернется к занятиям.
Кати оглядела сидящих вокруг стола магов. Черные глаза ее блеснули.
– Совет согласен, – заявила она.
Жертвенные комнаты, как все в нижних ярусах города, были отданы в ведение Оуна. Сильные сопровождали Кара вниз; первый учитель встретил их у входа.
– Все готово, Сильнейший, – сказал Оун.
Отец кивнул.
– Идем, Амон, – позвал он.
Вслед за старшими магами Кар вошел в жертвенную комнату. Наклонные столы с желобами для стока крови чернели в два ряда. Пустые. Лишь один сегодня будет использован по назначению.
Оун протянул нож. Кар принял его без удивления. Каким будет наказание, он понял еще в Зале Совета, не знал лишь, кого из прежних знакомых придется убить.
Сильные молча окружили стол, где лежал светлокожий мужчина. Толстые кожаные ремни удерживали в неподвижности его руки и правую ногу, такой же ремень охватывал талию. Протез сняли, короткая культя беспомощно подергивалась. Светлые глаза горели ненавистью, губы дрожали – больше от злости, чем от страха. Этого дикаря маги не лишали разума.
Отказаться. Принять сторону пленника, бесповоротно причислив себя к дикарям. Даже Сильнейший тогда не помешает Совету уложить Кара на соседний стол. И Кати не станет спорить, ей Кар нужен как будущий соперник отца, а не как пособник дикарей.
Став жертвой, он не спасет пленника, тот все равно умрет. Погибнет обезумевший от горя Ветер. Кровь Кара задымится в серебряной чаше, кто-то – скорее всего, это будет отец – возьмет из нее Силу, чтобы породить новое проклятие для Империи.
Рукоять жертвенного ножа легла в ладонь, как влитая. Наказание в соответствии с проступком. Кар шагнул к столу.
– Прости меня, Гарион, – сказал он.
Старый булочник повернул голову. Сощурился, узнавая.
– Ты, – выдохнул он.
– Я.
Глаза пленника обежали молчащих магов. Вернулись к Кару, задержались на лезвии ножа.
– Вот, значит, что? – почти спокойно спросил Гарион.
– Да.
– А я тебе поверил, – он все же сорвался на хрип. – Аггары верили. Дингхор…
– Не надо, Гарион, – попросил Кар. – Ничего уже не изменить.
Спиной, плечами, всей кожей он чувствовал холодные взгляды магов. Не пытался закрыться. Боль, стыд, отчаяние и зреющее, подобно ядовитому плоду, безразличие были частью наказания. Никто не торопил Кара.
Открыто, словно в комнате кроме них никого не было, он посмотрел Гариону в глаза.
– Прокляни меня, если хочешь.
– Разве ты уже не проклят? – возразил тот.
– Тогда… Тогда, если можешь, прости.
Кар не отводил взгляда, пока булочник всматривался в его лицо.
– Ты не спасешь меня, парень, если схватишься с ними, правда?
– Да.
– Так делай свое дело, чего стоишь? – в обычной своей манере буркнул Гарион. – Все одно – скоро помирать. И проклинать я тебя не стану. Скажи только…
