Наши враги об этом, конечно же, знают. А значит, Ваша жизнь и судьба всей Мидонии будет грозить опасность, пока Вы не выйдете замуж и не произведёте на свет принцессу-наследницу. И мне кажется, будет вполне уместным отпраздновать в один день Ваше совершеннолетие и Вашу свадьбу с принцем Перотином, который, с моего благосклонного разрешения, намерен сделать Вам предложение о брачном союзе во время предстоящей конной прогулки. Я не вижу никакой причины, чтобы Вы не согласились с незбежностью этого выбора: Перотин – младший брат короля Брагарии, и брак с ним ничем не повредит интересам наших соседей, но зато обеспечит нам будущее «…
«Но, Ваше величество, этот принц мне совсем не нравится!» – воскликнула, не сдержав своих чувств, Эвлалия.
«Боюсь, Ваше высочество, что в нашем положении было бы роскошью идти на поводу у мимолетных пристрастий», – холодно возразила королева и добавила, чуть помедлив: «Семнадцать лет тому назад я выходила замуж за князя Вассиана, и считала себя до крайности счастливой, потому что он пришелся по сердцу не только моей матушке, но и мне. Он был очень красив, смел, отважен… И что?.. Ныне я не назвала бы наш брак удачным, хотя его главная цель – Ваше рождение – оказалась всё же достигнутой»…
Оборвав себя на полуслове, королева встала, подобрала шлейф и молча вышла из комнаты.
Эвлалия кусала губы, силясь не разрыдаться.
«Нет, нет, нет, я не буду плакать, ведь принцессы не плачут», – повторяла она себе слова, которые твердила, будучи ещё маленькой, столкнувшись с какой-либо обидой, неприятностью или болью.
Потом ее взяла злость на самое себя.
Дура дурой!
Ишь, королевской жизни ей захотелось! Сперва надо было хорошенько подумать, прежде чем бросаться очертя голову навстречу собственному отражению! А ведь та, вторая Ляля, ей намекала, что дела тут настолько нехороши, что впору сбежать хоть куда! И теперь она, верно, ошалело мечется по шумной и дымной Москве, ничегошеньки не понимая в тамошней сумасшедшей реальности, не зная собственного адреса и не имея ни единого друга, который бы объяснил ей, что к чему…
Ещё неизвестно, что хуже.
Да, но Эвлалия совершенно не хочет выходить замуж за этого противного принца Перотина!
Как не хотела этого и новоиспеченная Клавдия.
Видимо, дело не в них, а в самом принце.
Неприятный он. Скользкий какой-то. С виду принц как принц – ухоженный, безукоризненно вежливый. Истый аристократ – с худощавым вытянутым лицом, изжелта-белой кожей, длинными тёмными волосами и костлявыми пальцами. Разве что несколько сутуловат, и голос у него нудный, как если бы он мучился недолеченным гайморитом. А вдобавок – ни одного искреннего слова, ни одной чистосердечной улыбки!
Эвлалия не могла смотреть на него без смутного отвращения.
А теперь ей предстоит сказать «да» на его предложение руки и сердца!
О нет, нет, нет, и ещё трижды нет!
Как ни странно, химическая премудрость оказалась не столь уж чуждой и незнакомой для бывшей принцессы Мидонии. Когда-то, еще девочкой, она была ещё своевольней, чем ныне, и шныряла по дворцу, суя свой нос во все двери, и однажды проникла в запретный для всех прочих подвал, где великий маг Асканий колдовал над какими-то сосудами. Снисходительно посмеявшись над ее девичьим любопытством, он объяснил, что пробует превращать одно вещество в другое. И, надеясь, видимо, что она всё равно ничего не поймёт, назвал ей имена основных элементов и объяснил ей правила их сочетания: «Ваше высочество, люди сами состоят из различных веществ, и потому вещества ведут себя точно так же, как люди – сходятся, сочетаются браком, рождают потомков, похожих на обоих родителей, дружат, враждуют, воюют»… Он показал ей примеры как дружественных, так и враждебных взаимодействий: первые завершались счастливым слиянием, вторые – легкими взрывами и испарением в виде вонючего облачка (маг Асканий брал лишь самые малые дозы, но принцесса догадывалась, какими опасными могут быть эти опыты)…
Помнится, она пришла тогда в полный восторг и потребовала, чтоб он и далье учил ее этому интересному делу. Однако Асканий мягко ей отказал, объяснив, что многие вещества смертельно ядовиты или способны порождать ядовитые сочетания, и потому наследнице трона нельзя даже находиться рядом с ними, не то что проводить какие-то опыты. А без полного знания любая наука недейственна, и потому лучше предоставить её тем, кто имеет возможность и право предаться ей целиком, подчас рискуя собственной жизнью.
Он тогда назвал то, чем занимается, «великим герметическим знанием».
Слово «химия» он не произносил.
– Слушай, да у тебя соображалка, что надо! – удивленно выдохнул Родион после того, как Клава уверенно написала формулу взаимодействия хлорированного железа с соляной кислотой.
– Ты так хорошо объясняешь, – скромно потупилась она. – Не то, что Марь Максимна.
– Да, она, конечно, на уровне учебника материал знает, но излагает путано… К тому же постоянно на всё отвлекается: «Берем две молекулы водорода… Козлов, что тебе? Выйти? А до конца урока десять минут дотерпеть не можешь? К водороду присоединяем… Галстян, дома будешь губки подкрашивать! Убери косметичку и смотри на доску!… Проверяем валентность… Козлов, быстро садись и пиши, а то опять скажешь – когда объясняли, тебя не было… В следующий раз лабораторная. Малышко и Соколова, это и вас касается. Ой! Звонок! Ну ладно, задачу дорешаете дома»…
Клава подумала: как, наверное, весело учиться, когда в классе много народу – ну и пусть ты чего-то не понимаешь, друзья помогут, зато сколько лиц, сколько слов и событий… Вот это – жизнь! Не то, что во дворце, где сидишь наедине с учителем, и он из тебя всю душу вынет, но не отпустит, пока не оттарабанишь урок.
– Кстати! – опомнился Родион. – Помимо теоретического вопроса, в билете ведь будет практическое задание. Насколько я помню, у тебя в классе без конца что-нибудь проливалось, взрывалось или начинало дико вонять. Конечно, опыты на экзамене предложат самые простенькие, но не худо бы проверить, как ты с этим справишься. Может… завтра позанимаемся у меня? У тебя-то, как я понимаю, никаких реактивов нет, зато у меня вся лоджия ими забита…
– А это… удобно?
– Почему же нет? Все мои на работе. Можем хоть целый день химичить.
– Ох, Родион, что бы я без тебя делала! Ты меня просто спас!
– Не сглазь!… На экзамене выясним, спас или нет. А завтра приходи прямо утром, часиков в десять – до обеда позанимаемся, потом сходим в парк, проветрим мозги, а затем, как говорится, закрепим пройденное. Знаешь, у меня уже спортивный интерес взыграл – смогу ли я тебя за два дня вытянуть на четверку!
В самом деле, Марь Максимна была права – «золотой мальчик». Ах, если бы он был принцем! Впрочем, в этом мире, кажется, это совсем не важно.
Что бы такое сделать для него взамен?
«Ты бы хоть его покормила, горе луковое», – всплыл в сознании укоряющий голос из трубки.
– Родион… Ты, наверное, очень голодный?
– Я?.. Ну, если предложишь, не откажусь.
– Мама сказала, в холодильнике есть суп и котлеты. Будешь?
– С удовольствием. Классика общепита!
Клава уже приучила себя не реагировать на непонятные слова, надеясь, что в ходе разговора их смысл сам собой разъяснится.
Она встала и пошла в маленькую комнатку, называвшуюся, оказывается, кухней, но служившую также и столовой, хотя по размерам она годилась разве что для отхожего места.
– Кхм… Я проведаю ваши удобства, о кей? – утвердительно спросил Родион и удалился в коридорчик. Послышался звук запираемой щеколды – а затем шум воды. Интересно, что там такое?.. Рукомойник, что ли? А гремел, как настоящий водопад.
Клава решительно дёрнула за рукоятку и раскрыла холодильник.
Внутри действительно было холодно, как в зимний день. Горел маленький, но яркий застекленный светильник. На железных решетках стояли кастрюльки и баночки. Она вынула самую большую кастрюлю и открыла крышку. Внутри находилась жидкость с мелко нарезанными кусочками вареных овощей. Лук и морковку Клава, по крайней мере, узнала. Вероятно, это и был пресловутый суп. Приглядевшись, она заметила, что сквозь стенки одной из банок просвечивают продолговатые удлиненные комочки серого цвета, на вид совершенно неаппетитные. Это, что ли, они тут называют котлетами? На всякий случай Клава вынула и банку.
Теперь с этим всем нужно что-то сделать. В холодном виде есть это явно не хотелось. Кастрюлю нужно было, наверное, поставить на огонь. Но где у них тут очаг?
Пошарив по кухне глазами, Клавдия сообразила, что очагом может быть только черный столик у стены с двумя отверстиями, подходящими по размеру для донцев здешних кастрюль. Но.. огонь? Как они его тут добывают?
