– Ты! Бросай нож! Девку убью, на…!
Лапа, вцепившаяся в Ликины волосы, и еще один нож. Маленький, кухонный… Но артерию перережет запросто.
– Бросай! – истошно заорал враг, рванув Ликину голову назад. Девушка вскрикнула…
Двое парней лет на пять постарше Санька, прохожие, остановились. За спиной злодея с ножом. Тот парней не видел. Не до того ему было… Один точный удар в затылок – и он бы лег. Нет, не помогут. По рожам видно. Зассали.
– Вы что творите! – Это мужик какой-то орет. С безопасного расстояния. Этот, может, и помог бы, но тетка, которая с ним, на руке висит, не пускает.
– Да, да, отдавай нож! – Это уже который с усиками. По левой руке кровь течет, но он – на адреналине. Не чувствует.
«А должен лежать, – отметил внутри Санька тот, беспощадный. – В печень бил, а не в руку».
Второй, которому Санёк порезал пальцы, тоже воспрял. Оскалился нехорошо. В карман полез. Левой рукой – в правый. Достать что-то пытается, но – не получается. Неудобно. И только третий, схлопотавший локтем, ничего не предпринимает. И пугать тоже не пытается. Застыл враскоряку, за яйца держится…
– Отдай нож, друг! Это мой нож! Мы тебе плохого не сделаем, не бойся…
Врет. И сам боится. Шакал. Нет, крыса. Санёк ткнул, не глядя, фиксируя боковым второго. Тот, что с усиками, отпрянул, и Санёк атаковал второго. Очень вовремя, потому что тот как раз сумел вытащить… пистолет!
Вытащить-то вытащил, но схватил неловко. Всё, что успел, – подставить под удар. Нож скрежетнул по железу… Но и пальцам досталось. Пистолет грохнулся на асфальт, а порезанный (теперь уже – на обе руки) развернулся и дал деру.
Ага! И тот, что с усиками, нападать не спешит. Доперло до него, что русский бьется всерьез. Не на испуг – насмерть. И не на Санька пялится, а на нож в его руке. Так на ядовитую змею смотрят. Это точно. Хотя нет. Нож у Санька в руке много опасней. И той же гадюке голову срежет раньше, чем та укусит. Санёк знал это наверняка. Нет, не сунется усатенький.
Санёк молча уставился на того, который угрожал Лике.
– Не подходи, убью ее! – сразу завопил крысеныш.
Где-то в мозгу Санька – мгновенный анализ и результат. Подходить нельзя. Ублюдок жутко напуган. Со страху может и резануть.
Так что Санёк подходить не стал. Просто уставился на крысеныша, подпустил во взгляд зверя, не забывая, впрочем, контролировать и усатого, и валяющийся на асфальте пистолет…
Нервы у того, кто угрожал Лике, не выдержали. Крысеныш отшвырнул нож, изо всех сил толкнул Лику на Санька – и наутек.
Санёк поймал Лику левой рукой, правая – в готовности встретить усатенького, если тот всё же рискнет.
Не рискнул.
Дернул со всех ног. Шакалы. Не только боя не приняли, но и своего бросили.
Тот, внутри, был разочарован. Не будет великолепного танца, каждое па которого – вскрытая плоть и оседающие наземь обезвреженные враги.
Лика висела на Саньке. Вцепилась, как утопающий – в спасательный круг…
Санёк не препятствовал. Он опасности не видел. На поле боя остался только один враг. И его можно было не опасаться.
– Ну ты крут, брат! – Это один из тех парней, которые остановились поглядеть.
Хорошо хоть на мобильник не снимали…
– Иди, куда шел, – холодно бросил Санёк, успокаивающе поглаживая Лику по спине и чувствуя: что-то в нем изменилось. И не в хорошую сторону. Чувства будто замерзли. Никакого трепета от прикосновения к любимой…
– Извини, брат, мы… – не договорил.
Да что тут скажешь? Не вписался? Так Санёк ему – не друг и не родственник.
Двое отправились дальше. Извинявшийся мимоходом съездил по уху раскоряченного, которого бросили свои.
А Санёк сообразил, что и ему не худо бы убраться. Вдруг – менты? А он – с ножом окровавленным.
– Пойдем, любимая, надо уходить… – мягко проговорил он и заторопился прочь. Нет, не в свой подъезд (мало ли кто заметит), а вокруг дома, туда, где мусорные баки. Там отпустил Лику, поднял с земли какую-то детскую тряпку, обтер нож (дрянь, китайский сувенир, но убить можно и таким) и метко зашвырнул в бочку мусоросборника. Повернулся к Лике…
– У тебя кровь, – сказала девушка. – Вот тут.
Санёк потрогал щеку. Точно, кровь. Царапина. Уже подсохло. Санёк снова обнял Лику, прижал к себе, «слыша» ладонями, как колотится ее сердечко, и чувствуя, как – понемногу отпускает, размораживается внутри. И он, прежний, – возвращается.
Так они простояли еще некоторое время, обнявшись. Но совсем не так, как несколько минут назад. До нападения.
– Пойдем к тебе? – шепнула Лика. – Я в душ хочу, не могу…
– Пойдем, ага, – согласился Санёк.
– Активирован игрок смешанного спектра, сектор СЗ, ареал Вечность, отжим в Игру тоже по линии «вечность», – сообщила наблюдатель-конструктор, крохотная большеглазая женщина, чьи пальцы тонули в светящемся геле консоли.
– На него есть запрос, – отозвался вариатор, крупный бритоголовый мужчина, сидевший, скрестив ноги, на брошенном на пол фиолетовом плаще.
– Естественно, – пальцы наблюдателя-конструктора вспенили гель, формируя вектор. – От Звездочета. Химера.
– Мне нравится мантикора, – поведал вариатор. И оскалился, продемонстрировав увеличенные клыки.
– Не пойдет, – отрезала наблюдатель. – Слишком умный.
– Тогда сфинкс, – предложил вариатор. – Какой у нас нынче цикл?
– Кали, – ответила наблюдатель.
– То есть черный. Черный сфинкс. Сообщи на двенадцатый, что в Стратегии новый потенциал. Черный сфинкс из сектора СЗ. Да будет с ним Удача!
– Да будет, – равнодушно отозвался наблюдатель. – Он же Химера. Химерам без нее никак. Запрос удовлетворен.
– Запрос удовлетворен, а я нет, – проворчал вариатор. – Как ты насчет дружеского секса?
– Положительно, – ответила наблюдатель-конструктор. – Но не с тобой.
У двери Санёк замешкался. Связка ключей от родного дома показалась Саньку какой-то незнакомой. Так и есть. Все старые ключи: от квартиры, от дачи – были на месте. Но на колечке брелка-фонарика, непонятным образом, оказался совершенно незнакомый Саньку ключ: крупный, плоский, с затейливыми бороздками и рельефными выпуклостями. Заинтригованный Санёк включил фонарик. Ключ выглядел очень солидно. Сверкал, как полированное серебро. А пониже отверстия для кольца, черной эмалью, как на эрмитажных миниатюрах, крохотный сфинкс с настороженно поднятой гривастой головой.
– Ой! – сказала Лика. – Это от чего?
– От квартиры, я думаю, – пробормотал Санёк. – Только вот от какой.
– А знаешь, – задумчиво проговорила Лика, – я у деда точно такой же видела. И буковки такие же: стратегия. Дед сказал: это фирма такая. Он, типа, акционер.
– Скажешь, это твой дед мне подсунул?
Лика фыркнула, собралась что-то сказать, но передумала и погладила Санька по щеке:
– Ты такой красивый, когда задумчивый. Нет, дедушка ни при чем. У него вот это, – она ткнула пальчиком в сфинкса на брелке, – не черное, а красное, и не зверь, а птица. И вообще, с чего бы ему тебе что-то подсовывать?
Санёк промолчал. Он знал, что дедушка – ни при чем. Потому что на тыльной стороне его правой ладони тоже появилось кое-что новое. Схематичный рисунок, похожий на временную татуировку.
Изготовившийся к прыжку черный зверь с прижатыми к спине крыльями и недоверчивым выражением на вполне человеческой физиономии, обрамленной всклокоченной львиной гривой.
И физиономия эта поразительно похожа на ту, которую Санёк регулярно видит в зеркале.
«Стратегия».
Полоса морского дна, обнажающаяся при отливе.
Здесь – скамья.
