– Насчет небылиц… – угрюмовато проговорил Костя. – Не такие уж они и небылицы…
– Постой-ка… – прервал его Капрал, оглядываясь. – А где ваши пясти? Где бойцы-то?
– Кто где, – ответил Костя. – Кто в травматологии, кто в реанимации… а кто и на операционном столе.
Капрал тряхнул головой, точно просыпаясь.
– А это что такое?! – повысил он голос, ткнув пальцем по направлению к двум охотничьим ружьям, прислоненным к борту «мерседеса».
– У населения позаимствовали, – объяснил Заяц. – На добровольной основе, конечно. Иначе никак нельзя было, голова… Противник больно серьезный.
– Я вас не учил, что ли, без оружия обходиться?! Что за противник? Сколько их?
– Трое…
– Трое? – изумился Капрал. – И вы их всей дружиной нейтрализовать не могли? Кто они такие?
Взгляд его остановился на Шатуне, потому отвечал Шатун.
– А пес их знает, голова, кто они, – сказал он. – Появились непонятно откуда. Перехватили журналиста, ну того… Рысака-Подбельского, который…
– Я знаю. Дальше.
– Перехватили, значит, журналиста и не отдают.
– Вооружены они?
– Стволов у них нет, – сообщил Заяц, – это точно. Только они и без стволов… Они, голова, откуда-то яри обучены. Только… – он замялся, – не так, как вы нас учили, а вроде как… получше…
Капрал внимательно посмотрел на Зайца. Лицо его вдруг как-то прояснилось, притушив черноту морщин, – словно голова окончательно пришел в себя, сбросив груз многодневной усталости.
– Что? – тихо переспросил он, переведя взгляд на руковода Кастета. – Костя, как это?
– Противник отлично подготовлен, – четко заговорил тот. – Вероятно, владеет теми же навыками, что и дружинники. Только на гораздо более высоком уровне. На переговоры идет охотно, но журналиста выдавать не соглашается ни при каких условиях. Да еще… требует встречи с вами.
– Со мной?
– Так точно, – ответил Костя, удивляясь про себя преображению Капрала.
– А какого же дьявола ты мне об этом только сейчас сообщаешь? Почему раньше не позвонил?
Костя выпрямился, расправив плечи. Никакой вины он за собой не чувствовал, поэтому заговорил свободно, без стесняющего страха:
– Командование Дружиной возложено на меня и руководов Зайца и Шатуна – вами же, Капрал, и возложено. Право решающего слова принадлежит мне, по вашей – опять же – воле. Эти… чужаки вмешались в ход операции, сорвали ее. Открыто сопротивлялись дружинникам! – Костя заговорил громче, дыхание его участилось, губы стали предательски подрагивать. – Бойню здесь устроили, ребят поуродовали! И мне их условия выполнять, да? Чтобы назавтра разговоры начались, что Дружина на попятный пошла? Что сломали Дружину?!
– Ну-ка, тихо! – рявкнул Капрал. – Прекрати истерику! Таблетки где твои? Выпей и успокойся…
Костя притих, зашарил в кармане форменных брюк.
– Давай, скоренько текущую обстановку доложи, – повернулся Капрал к Зайцу.
– Да особо докладывать уже нечего, – развел тот руками. – Скоро вся эта история закончится. Эти трое отвоевались – спрятались где-то в гостинице, – на драку, видать, совсем сил не осталось. Пясть Шатуна их сейчас ищет. А как найдут, так… Мы же ребят вооружили, всех пятерых. Чтобы наверняка, значит…
– Объяви им отбой! – надвинулся на Шатуна Капрал. – Быстро! Сейчас!
– Да как это?..
– Делай, тебе говорят!
Шатун схватился за рацию.
Когда пятеро дружинников, неся за спинами охотничьи карабины, сошли с крыльца, Капрал выступил под окна гостиницы.
– Я – Капрал! – зычно выкрикнул он. – Кто хотел говорить со мной?!
Минуту было тихо. Только шуршали за оградой изрядно замерзшие зеваки, да шепотом переговаривались дружинники Шатуна. Потом стукнуло чердачное окошко «Таежной». Неясный силуэт воздвигся в темном проеме.
– Я – Олег Гай Трегрей! – услышал Капрал. – Будь достоин!
И тут же сухо треснул винтовочный выстрел. Стрелок, пристально следивший за окнами гостиницы, выполнил приказ, который ему никто не отменял.
Силуэт в чердачном окошке качнулся и исчез.
– Долг и Честь… – прошептал Капрал.
Поздно ночью по таежной извилистой дороге подползла к лагерю Северной Дружины длинная вереница автомобилей. Меньшой дружинник, открывший ворота на требовательное гудение сигнала, был, конечно, в курсе событий, прогремевших в гостинице «Таежная», и, само собой, жаждал подробностей.
Из машины, въехавшей во двор первой, показался руковод Заяц.
– Чего уставился? – огрызнулся он на раскрывшего было рот для расспросов дружинника. – Дежурных сюда, мухой! Всю пясть!
К тому времени, когда подоспели дежурные, во дворе стояли уже два автомобиля. Заяц поманил дежурных:
– Двое ко мне!
Из второй машины вышагнул Шатун:
– Ко мне еще пара!
Разделившись, дежурные бросились к руководам. Привратник вместе с пятым, оставшимся не у дел дружинником, топчась на скрипучем от мороза снегу, наблюдали, как извлекли из автомобилей двух каких-то незнакомых парней, истерзанных, полуживых, словно от чудовищного изнеможения. Подняли их, не могущих стоять, на руки и по указке Шатуна понесли к двухэтажному терему, где располагались общие помещения и личные апартаменты Капрала. Заяц двинулся позади процессии, беспрестанно окликая носильщиков:
– Осторожнее, осторожнее! Не трясите! Не видите, что ли, у него рука сломана?.. Да тише вы! Аккуратнее!
Шатун же подошел к засмотревшемуся на происходящее пятому дежурному, хлопнул его по плечу:
– Дуй за ними! Расположишь гостей в зале для общих собраний…
– Гостей? – удивился дружинник.
– Слушай и запоминай. Обеспечить гостям теплые постели, питьевую воду. Им вкололи кое-чего… должны проспать часов десять – двенадцать, не меньше. Но если вдруг раньше времени очнутся – будь наготове. Воды подать или еще чего, что попросят. Да, распорядись, чтобы открыли кухню, приготовили бульон… При гостях находиться постоянно. Отвечаешь за них головой, понял?
– Так точно… А с чего они вдруг гостями-то стали? Это ведь те, из «Таежной», да?
– Бегом! Без разговоров! Дуй!
Дежурный «дунул» вслед за процессией.
– Двое только… А третий где? – выказал свою осведомленность привратник.
Шатун глянул на него и отвернулся:
– Не лезь пока, а? Без тебя тошно…
Во двор въехал микроавтобус «Мерседес». С лязгом откатив дверцу салона, на снег выпрыгнул Костя Кастет. Шатун, ссутулившись, сунув руки в карманы форменной куртки, двинулся к нему. Руководы о чем-то коротко переговорили, затем Костя, приметив возвращавшуюся из терема четверку дежурных, махнул им рукой и режуще свистнул. Дежурные перешли на бег. Вместе с ними и снедаемый любопытством привратник подошел к микроавтобусу.
И увидел, как руковод Кастет отступил в сторону, открывая дружинникам доступ к белеющему к темноте салона неподвижному телу, с головой завернутому в простыню.
– Выгружайте, – велел Кастет.
– Третий… – прошептал привратник.
Тело, вытащив, положили прямо на снег. Привратник сглотнул.
– Куда его? – тихо осведомился один из дежурных. – Как обычно, за балкой, где овраг, прикопать?
– Надо было б за балку, отвезли бы за балку, – ответил Кастет. – Пока отнесите… за южный корпус. У забора положите – до дальнейших распоряжений. Мороз ведь… ничего с ним не сделается. Выполнять!
Во двор въехала очередная машина – на этот раз красный внедорожник без эмблемы Северной Дружины на борту.
– Капрал! – с придыханием проговорил привратник. – Сегодня в лагере ночует, вот это да!..
Этой ночью Иван Иванович Ломовой, Капрал, действительно впервые за долгое время остался ночевать в лагере Дружины. До самого утра окна его апартаментов тлели неярким, приглушенным шторами светом. Значит, не спал Капрал, голова Северной Дружины. Не спал он, но не нашлось бы во всем лагере ни одного человека, кто осмелился бы его побеспокоить.
* * *
Ночь за мощными бревенчатыми стенами была особой, таежной, какой нигде, кроме как в этих краях, не увидеть. Темное небо, будто огромный зверь, улеглось на тайгу. И спал этот зверь чутко, помаргивая бесчисленными острыми глазками звезд, потому ни одно живое существо не смело шевельнуться или подать голос. Великая тишина стояла в мире.
Ион Робуст, в тысячный раз, наверное, прошагав от стены до стены, остановился наконец у окна, заложил руки за спину.
– Как глупо вышло-то, а? – бесцветно выговорил он. – Даже и надеяться не смел, что после стольких лет… встречу здесь соотечественника. И уж никак не думал, что встреча окажется такой… Почему все случилось – так, как случилось? Черт бы его побрал, этого недоноска, Рысака плешивого…
– Вперво, – раздался голос позади Иона, – дурно отзываться о покойных не принято – ни здесь, ни у нас…
Ион Робуст дернулся с места и снова зашагал по комнате.
– О покойных!.. – зло усмехнулся он. – Вы бы сказали еще, ваше превосходительство: «о павших»! Покойный! Жмурик он, вот и весь ему почет. Жил мелко и помер мелко. От страха в беспамятство впал, да так и не пришел в себя. Лежит теперь в простынку завернутый, стынет на снегу…
