Граф снял металлическую перчатку, и протянул князю руку. Бравлин руку пожал, но встречной тёплой речи произносить не пожелал.
– Передай, граф, мой поклон королю Карлу. Как он себя чувствует? Прошла его недавняя простуда? Наша зима сырая, не то, что в Аненхайме…
– Ты осведомлён о здоровье короля лучше, чем я. Я уже больше двух недель не был в ставке. Но сейчас спешу туда.
– Твои полки более никто не задерживает.
Только в этот момент Оливье увидел, что дорогу, по которой он пришёл под городские стены, перекрывает сильная и количественно, и качественно конница вагров, способная просто не выпустить франков из окружения. Но тут же, повинуясь знаку князя Бравлина, затрубили берестяные рожки славян, подавая сигнал, и конница снялась с места, неторопливо, с явной неохотой уезжая через поле вправо.
Дорога освободилась…
Только ближе к вечеру, когда сумрак только-только стал сгущаться среди узких улиц, ещё не давая намёка на вечер в небе, но прохожие уже спешили к своим домам, поближе к горячим печкам, чтобы согреться, прискакал, наконец, Волынец, подгоняя своего Ветра звучным похлопыванием по шее. Воевода Славер как раз во дворе оказался, и на лошадиный топот, мучимый беспокойством и ждущий вестей, в распахнутые ворота выглянул. Не Волынца, к гриве пригнувшегося, а Ветра по лёгкой поступи издали узнал. Но сразу обратил внимание и на лохматую лошадку, которая от Ветра не отставала, и норовила сбоку скакать так, что верёвка привязи провисала до бревенчатого настила улицы.
В распахнутые ворота Ветер влетел, поднимая ветер и снежную пыль. Около воеводы гонец коня осадил так резко, что Ветер на задние ноги присел, хвостом, как метлой, разудало взмахнув. И лохматая лошадёнка рядом встала, как застыла. Не так, конечно, красиво, не с задиристой рисовкой, как это умеет делать Ветер, но, может быть, и более ловко, будто до этого вполсилы скакала. Маневр абсолютно ратный, показывающий хорошо обученную боевую лошадку.
– Здоров будь, воевода. Всё! Подходят наши полки к Всячинскому болоту, – сообщил Волынец, и только после этого легко с седла спрыгнул, словно это не он всю предыдущую ночь и день вместе с ней в седле провёл.
– Что так припозднились? – раздражения и недовольства Славер и не скрывал. Да и как скроешь, если под угрозу было поставлено всё, что задумал. – И они, и ты тож…
– Они поперву не торопились, пока я не подогнал. А потом я их до поворота довёл, чтоб точно знать – не ошибутся ль дорогой…
– А кто ж их неторопливости такой выучил? – воевода спросил уже сердито.
– Княжич Вадимир, воевода Далята сказывает, намедни проездом урок им дал…
– Как так? – не понял Славер.
– Когда по словенской дороге шли, навстречу княжич им попался. Подъехал, не сомневаясь, без вражды и без опаски, объяснил, что он князя Войномира отпустил, и начал с ним переговоры о мире, а теперь отправился к отцу, чтобы сопоставить условия договорные. Воевода Далята решил, что, раз переговоры идут, спешки в его присутствии никакой, стало быть, не предвидится, и поехал вольготно, с передыхами…
– Эк его!.. Даляту любой сосунок вокруг пальца обведёт! – осерчал воевода Славер. – От крепостицы-то его никто, чай, назад в Бьярмию не повернёт?.. А то бабка какая попадётся, скажет, что старая жена Даляты рожать намедни надумала, он и вернётся… Откуда ж такие простаки на нашу голову берутся!
Но, поскольку сердитая фраза к гонцу не относилась, тот не ответил, а воевода, ответа и не дожидаясь, пошёл было к избе, но с полдороги обернулся.
– А что за лошадь ты привёл?
– Лошадёнка, сказывают, княжича Вадимира… – с гордостью сообщил Волынец. – Он ещё вчерась на ней красовался, фигуры ездовые рисовал…
– Никак, ты княжича по дороге полонил? Мимоходом… Проездом… – ехидно поинтересовался Славер.
– Коли б подвернулся, я воевода, не побрезговал бы… А так, каюсь, не повезло, только гонец княжича попался. С предупреждением о походе полков наших. Вадимир ему самую быструю лошадку из своих выделил. Из-под себя… Вот лошадёнка мне и досталась…
Волынец предпочёл умолчать, что, вопреки боевой традиции и, ещё больше, вопреки осторожности, отпустил гонца, не желая добивать раненого. Такое не к месту проявленное милосердие, как он понимал, не могло вызвать одобрения воеводы.
– Ты, понимаю так, без роздыху, как отсюда выехал?
– С седла не слез, глаз не сомкнул.
– Тогда, стало быть, и отдыхай, а мне пришли-ка вместо себя кого. Кто в гонцы годится. Быстрого, и с умом. Особенно умом обеспокойся, чтоб наказы не перепутал. Дело тонкое.
Славер, как силён был в ратном ремесле, так не силён был в письменной грамотности, в отличие от своего коллеги воеводы Даляты. Иначе он сам отписал бы всё, что тому следует сделать. А так, придётся полагаться на память и разум гонца. Но Волынец должен подобрать кого с разумом, как сам он слывет.
Долговязый и рябой Двинец, новый гонец, выбранный Волынцом себе в замену, пришёл в горницу воеводы быстро.
– Волынец вместо себя послал, – сказал в ответ на вопросительный взгляд Славера.
Славер знал этого дружинника, но знал так же, что тяжёлый жеребец Двинца хорош в сече, как и его хозяин, но мало подходит для скоростной работы. В остальном сам Двинец вполне воеводу устроил бы. В разумности ему отказать было трудно.
– Твой жеребец на ногу не шибко скор.
– Волынец ту лохматую лошадку даёт, что с собой привёл. Она на заводе[163] бежала, не уставши с дороги.
– Тогда садись, и слушай меня внимательно…
Уже одно то, что княжеский воевода велел сесть в своём присутствии простому дружиннику, говорило о важности поручения. И Славер тоном сказанного подтвердил важность. Да и не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять такое. Однако необходимо было многое запомнить, что Славер велел передать, и запомнить слово в слово, чтоб ничего не перепутать.
К середине ночи всё войско бьярминских варягов должно быть сосредоточено недалеко от главных ворот Славена, но так, чтоб со стен никто даже при луне не увидел. Загодя выслать по всем дорогам вокруг Славена заслоны, чтобы ночью никто в город с ненужным сообщением не проник. Проникнуть могут попробовать с любой стороны, поэтому дороги и необходимо перекрывать все, в том числе и по Волхову, где словене часто ездят. За два часа до рассвета, когда город уже проснётся, и задышит дымами из труб, пустить к главным городским воротам со стороны Ильмень-моря – обязательно большим кругом на лёд Ильмень-моря зайти! – две сотни дружины и полсотни стрельцов. С ними пойдёт словенский сотник Румянец, по его слову ворота откроют, чтоб запустить воев. С той стороны оружные, но без доспехов подоспеют варяги, отправленные в Славен работными людьми в рушанские купеческие лавки. Ворота охраняет сотня городской дружины. Атакой только изнутри с этой сотней не справиться. Атаковать с двух сторон. Сразу по захвату ворот зажечь на привратной башне костёр, чтоб видно было всему войску. Не надеяться на запас дров у стражи, с собой для костра и бересты, и сухих полешек прихватить. По сигналу гнать лошадей в галоп, и всем в город. Людей не бить, они князю Здравеню в поклон пойдут, а город – жечь!
– А этот… – поинтересовался Двинец. – Сотник Румянец… Коли ему не откроют?
– Ему откроют, – уверенно сказал воевода. – Румянец командовал Заборьевской крепостицей, самой дальней от города. Ему был дан наказ крепостицу сжечь, и привести людей в Славен. Мы его с семьёй захватили. А дружину его в крепостице заперли до того, как они её сожгли. Ему с дружиной откроют, потому как ждут… Там, в привратной славенской сотне, его брат десятником служит. Узнает брат брата…
– Так и передам.
– Ты всё остальное понял? Все запомнил?
– Понял, воевода. И запомнил.
– Повтори…
Двинец, прочистив горло кашлем, почти слово в слово повторил всё. Память у гонца оказалась отличная и язык не костяной.
– Эй, там… – крикнул Славер за дверь. – Приведите Румянца.
Шаги, и лязганье доспехов и оружия показали, что приказ услышан. Ждать пришлось недолго. Дверь раскрылась, и два дружинника ввели седого не по молодым годам воя.
– Ну что, сотник, хочешь ты ещё свою жену и детей увидеть живыми? – сурово спросил Славер, и посмотрел на воя исподлобья.
– Я уже сказал, что всё сделаю, как велено, воевода… – сотник Румянец ответил без страха, и даже озлобленно, слова чеканя. – Вели только их из подвала выпустить. Там холодно, дети малые, не выдержат, захворают. И крысы пищат, пужают.
Воевода вопросительно посмотрел на сопровождающего сотника дружинника.
– Что с пленниками?
– Их уже выпустили, как ты сказывал. Теперь в тёплом чулане заперты, – сообщил дружинник. – А сделает этот что не так, обратно в подвал отправим, да про подвал и забудем совсем… Чтоб крысам тож было чем подкормиться…
