– Если будут, тебе сообщат. Всё, можешь идти.
Я развернулся и вышёл: «Хорошо, что с ребятами успею встретиться».
А дома я просто сказал Лике, что через три дня уезжаю в Южную Колонию дней на двадцать. На эти три дня она забыла о своем театре.
Путешествия – неотъемлемая часть всех фэнтезийных книг, которые я читал. Желательно, чтобы в путешествии случались всякие приключения, неожиданности, разбойники, чудовища, нападения и битвы. Но это в книгах, а в жизни все иначе. Не знаю, как чудовищам, но всем разбойникам, если таковые ещё остались, икалось при виде посольства, с которым я ехал. Двадцать кавалеристов с автоматами (по одному на каждые сани), две подводы с «Утёсом» и ДШК, так что приключений не ожидалось. По крайне мере все на это надеялись, ехали всё-таки не воевать, а на переговоры.
Я ехал в санях, считай, в настоящей карете. Правда, обещали, что на обратном пути нас довезут грузовики, так что возвращение пройдет быстрее, чем путь в Южную Колонию. Со мной ехал толстый чиновник лет тридцати из Администрации – Даниил Иванович, от которого постоянно пахло коньяком, и его помощник. Впрочем, чиновник пару раз поделился с нами коньяком. Кроме них, со мной ехал секретарь Паша, мой помощник, молодой и очень худой, тоже из Администрации. Он принципиально обращался ко мне только по имени-отчеству – Виктор Александрович. Он помогал мне разбираться в бумагах, вводил в курс дела о порядках и законах Южной Колонии, чтобы я не опозорил Зелёный Город во время официального визита и выполнил задание, которое на меня повесили, то есть нашёл Генку Лопухина. Разумеется, с этим делом Паша мне тоже помогал разобраться. Сначала я чувствовал себя лошадью, которую заставили полоть грядки, но потом понял, что дело это действительно серьёзное. Я, конечно, понимал это и раньше, но сейчас убедился, что оно еще и опасное. Может, в контрразведке это сразу просекли, поэтому именно меня направили.
Прав оказался Гаврик – мною будут играть. Может, даже сейчас в этой карете едет куратор контрразведки.
Документы, которые для меня подготовили, были довольно интересными, но бесполезными. Я не нашел в них ничего, объясняющего пропажу Гены. Дело, которое мне выдали в архивном отделе контрразведки, я перелистал несколько раз, всё равно больше нечем было заняться в дороге. В деле лежала копия заявления Лены, милицейские протоколы о том, какие мероприятия были проведены для розыска, и прочие бюрократические отписки. Просмотрел я и протоколы допросов семей других пропавших, и, наконец, официальный запрос в Южную Колонию о пропаже гражданина Зелёного Города Геннадия Соломатина, отправленный через полтора месяца после подачи заявления! Ответ на запрос пришёл довольно быстро: купец Геннадий Соломатин был отпущен вместе с другими купцами после снятия эмбарго с Зелёного Города Южной Колонией. Всё. Дальше лежал рапорт о передаче материалов дела в контрразведку. Я пролистал и протоколы допросов, проведённых контрразведчиками, с практически теми же вопросам и ответами, что были и в милицейских протоколах, с той лишь разницей, что проводились они совсем недавно. Контрразведка отправила точно такой же, как и милиция, запрос в Южную Колонию и получила точно такой же ответ. Издевательски одинаковый с первым.
Но всё-таки в контрразведке не зря свою пайку получают. Тамошние следователи сделали то, что не догадались или не захотели сделать милицейские. Они провели допросы всех граждан Зелёного Города, которые были задержаны одновременно с Генкой в столице Южной Колонии в период эмбарго, а потом вернулись в Зелёный Город. Тут выяснилось, что никто из задержанных не видел Соломатина и его компаньонов. То ли они сидели в разных местах (наших купцов посадили не в тюрьму, а в местную гостиницу и обращались с ними достаточно вежливо), то ли ещё по какой-то причине. Как же дело сдали в архив и оно контрразведку не интересует, когда тут прямой намёк, что дело нечисто, мол, думай Ахромеев, анализируй: почему пропал Соломатин, кому он понадобился, что особенного в обычном купце, и почему не вернулся из Южной Колонии именно сосед известного на всю Колонию разведчика.
И ещё один важный момент – документы напрямую передали не через следователя (фамилия которого, кстати, была Иванов), а через работника.
Не хотели светить связи? Возможно. А меня тогда послали как живца? Ладно, это надо обдумать.
– Вам надо будет зайти, Виктор Александрович, – советовал мне уже в дороге Павлик, – в департамент внешних связей, отдел Зелёного Города. Вот туда и направляйтесь, лучше к самому главе департамента, но можно и к заму. Иначе бумаги могут застрять между отделом внутренней стражи и департаментом безопасности, и тогда дело затянется надолго.
– Ясно только не мне, а нам, Паша. Ты со мной пойдёшь и всю эту бюрократию с собой потащишь. Уж извини.
– Ничего страшного, Виктор Александрович, только нужно будет пропуска оформить.
– Оформим, разберёмся, – ответил я.
Наши шикарные сани с резными наружными стенками изнутри были обиты дорогой тканью, шёлком, по-моему Эх, Лику бы сюда, она разбирается. Может, купить такие сани, когда вернусь в Город? Будем ездить с Ликой, а Инга поможет подобрать лошадь. Хотя, наверное, мороки с ними будет много. Сиденья в санях очень мягкие, сидишь словно на диване, а при желании на них можно и спать. Пару раз я так и делал – ночевал в своем экипаже, благо мороз был несильный. Это, по-моему, лучше, чем спать вповалку в шатрах, которые разбивали для ночлега, и нюхать дым костра. Хотя пожарить хлеб на огне под неспешные разговоры – тоже хорошо.
В нашем посольстве, разумеется, ехало немало влиятельных людей Колонии: один из них был мой старый знакомый – священник Михаил Игнатьевич, которого я так и не довел до Антрацита. Но в дороге мы с ним почти не пересекались. Он оказался слишком важной персоной, занимал высокий пост в церковной иерархии всей Колонии. Конечно, были представители пяти главных структур Зелёного Города: Союза военных, Профсоюза магов, Профсоюза рабочих, Совета жителей окраин и Совета пришлых, но я почти никого не знал, даже полномочного представителя Военного союза. Люди серьёзные, но – зависимые.
Дорога заняла дней десять, останавливались в поле на ночь и вставали засветло. Сани, запряженные четверками лошадей, бежали довольно резво. Кстати, лошади были необыкновенные, я таких не видел, когда мы с Факториями воевали. Почти всё вороные, высокие, мускулистые, они не знали устали, хотя всё равно каждые полдня пути запрягали новых рысаков, до этого бежавших налегке. Всего на каждые сани проходилось по четыре свободных лошади. Кроме саней, они несли на себе ещё килограммов семьдесят брони: кольчуги, свисающие до колен, и пластинчатые панцири, защищающие шею и бока. Причём лошади были хорошо обучены, не боялись выстрелов, в случае опасности ложились на землю, чтобы не получить пулю. Говорили ещё, что они чуяли магию и даже могли найти мины, спрятанные под землёй, но насчёт этого, думаю, и врали.
Наш караван, по моим прикидкам, уверенно преодолевал тридцать – сорок километров в день. На одиннадцатый день около полудня цепочка саней остановилась. Я вышел посмотреть, что случилось. Впереди в трёхстах метрах барахтался в снегу то ли носорог, то ли тур – большой рогатый зверь. Что с ним случилось, было непонятно. Вдоль саней толпились люди, переговаривались.
– Слышь, друг, – спросил я у всадника рядом, – одолжи бинокль посмотреть.
Тот, не глядя, протянул его мне. Я глянул в оптику:
– Твою дивизию, – тихо проговорил я.
В западню угодил бизон – я узнал его по характерным сросшимся у основания рогам и приплюснутой морде, такие водятся в южных степях. По бокам животного шевелились какие-то верёвки. Вдруг, взбив фонтан снега, из земли взметнулась новая «верёвка» (я отчётливо разглядел торчащие на ней шипы) и обвила шею животного.
– Что это за х…я? – спросил я у всадника, возвращая ему бинокль.
– Ах… её знает, – ответил он.
Вскоре вся гряда сугробов, в которых барахтался бизон, пришла в движение, снег начал осыпаться, обнажая густые переплетения ветвей. Эти заросли, как оказалось, тянулись в обе стороны от бизона, насколько хватало взгляда.
– И что будем делать? – спросил чиновник ехавшего со мной.
– Хм, странно, заросли проходят как раз по границе Южной Колонии, – сказал Паша.
– Уверен? – уточнил я.
– По-моему, да. Мы в прошлый раз с Михаил Семёнычем здесь останавливались, пограничники наши документы проверяли. Вон там как раз куча камней стоит…
Не успел я глянуть, куда указывал Паша, и спросить, кто такой Михаил Семёныч, как заросли с бизоном задрожали, разъехались в стороны, и в разрыве показался здоровенный белый снегоход. Я видел похожие, было у нас штуки три таких, переделанных из «Уралов», но это был настоящий снегоход. Белый корпус, поставленный на четыре треугольных гусеницы вместо колёс. Когда снегоход подъехал поближе, я разглядел на капоте фигурку оленя в прыжке.
