Вопрос: что предпримет Токслей в ближайший понедельник?
Ответ? Он напрашивается сам собой: лейтенант постарается прикончить майора Анстетта, а вину свались на кого-нибудь ещё. Скорее всего, на Огастеса Гаффина.
Да, именно на Огастеса Гаффина! Прежде чем сделать окончательный вывод, Веттели очень строго спросил себя, на чьём месте он так поступил бы: на месте Токслея, или на своём собственном? Но как ни крути, гринторпский поэт оказывался самой удобной кандидатурой на роль нового подозреваемого. Именно он был обнаружен рядом с телом Мидоуза, и потом прилюдно чернил коллегу Веттели. И окна их комнат выходили на одну сторону. И образование Гаффин получил отличное, значит, основами магии владел, а мог и военную подготовку иметь. И в голо ве его творилось шайтан знает что, во всяком случае, некоторые из его стихотворений имели весьма зловещий сюжет. Опять же, труп под кроватью – ирреальный, но труп… хотя, нет, это не аргумент, Токслей о нём не знает. Зато знает, что все парни со старших курсов терпеть не могут красавчика Огастеса, и тот платит им плохо скрываемой взаимностью.
И самое главное: у Гаффина был мотив для убийства – классический, можно сказать, извечный. Сколько преступлений в этом мире совершено из ревности – не счесть!
В общем, картина ясная: любовный треугольник, отвергнутый поклонник замышляет погубить счастливого соперника. Сначала пытается отправить его на виселицу, завалив школу, якобы, ритуальными трупами, а когда это ему не удаётся – просто убивает. Именно так постарается представить дело Токслей. И неважно, что умный человек обнаружит в этой версии множество нестыковок (нежный поэт прикончил опытного боевого офицера – смешно!) – инспектор Поттинджер к числу умных людей не относится, с него станется поверить.
Теперь новый вопрос: как убедить инспектора Поттинджера в виновности Токслея, если нет ни одной прямой улики – лишь предположения и домыслы?
А убедить его, между прочим, надо как можно быстрее: тянуть со следующим убийством Токслею не выгодно, время работает против него. Во-первых, уже вся школа заметила, что в по ложении счастливого соперника теперь находится именно Гаффин, и если роман будет успешно развиваться дальше – какой смысл избавляться от отвергнутого поклонника? Во-вторых, бурная сыс к ная деятельность, которую развёл Веттели, не может Токслея не тревожить, ему, как ни ко му другому известно, на что бывает, способен милый юноша Норберт, когда перестаёт валять дурака и даёт труд своим мозгам. Не первый случай: пять краж полкового имущества, четыре убийства рядовых и одно убийство офицера, тоже запутанные были истории… В-третьих, действовать преступнику с каждым разом становится всё сложнее: то магия отказывает, то потенциальные жертвы исчезают – мало ли, какое препятствие возникнет в следующий раз? Заканчивать пора это дело, так должен мыслить лейтенант.
И в ближайший понедельник наверняка постарается закончить.
А если нет? Вдруг он почему-то решит повременить, ограничиться ещё одним посторонним трупом?
Значит, придётся его, скажем так, поторопить. Потому что сколько можно, в конце концов? У нас тоже нервы не железные…
С этого момента он очень чётко представлял, как будет действовать дальше. Разумно это решение или нет, и как к нему от не сётся, к примеру, полиция, Веттели заботило мало. Потому что целью – его, личной – было не правосудие, а, в первую очередь, месть.
…После завтрака к нему подошла Эмили, как всегда доброжелательная и приветливая.
– Норберт, вы ведь, кажется, друг мистера Токслея?
Да уж, такой друг, такой друг! Буквально, по гроб жизни!
Ответил уклончиво:
– Мы служили вместе.
Эмили негромко, сдержанно хихикнула.
– Скажите, когда вы служили вместе, не было ли у его, к примеру, контузии? Никаких странностей за ним не водилось?
– Честно признаться, не замечал, – вопрос поставил его в тупик. – Что-то случилось, мисс…
– Эмили, – перебила она. – Мы с вами работаем вместе почти триместр, к чему официальный тон?
Ну, вот и познакомились! Смех и грех!
– Хорошо, Эмили. Так что с лейтенантом Токслеем? Почему вы о нём спросили?
Она чуть нахмурилась, повела плечом.
– Странный он какой-то в последнее время. Во вторник после уроков мы с ним столкнулись в коридоре – вдруг шарахнулся от меня, будто привидение увидел! Да ещё и охранными знаками принялся себя осенять, представляете? Я сначала подумала, у меня что-то не в порядке с лицом – но нет, ничего пугающего не было, разве что волосы немного растрепались. А Токслей с того дня обходит меня стороной, как зачумлённую, и издали грозит какой-то заострённой палкой! Нарочно таскает её с собой, чтобы мне показывать. С чего вдруг, зачем? Я подумала, может быть, вы сможете объяснить происходящее, от него-то ничего не добьёшься – сразу убегает.
– Та-ак, – кивнул Веттели, и прикусил губу, пряча довольнейшую улыбку, и не без удивления осознавая, что в этой жизни его ещё можно чем-то развеселить. – А палку вы хорошо раз глядели? Как она выглядит?
– Ещё бы мне её не разглядеть! – хмыкнула Эмили. – Здоровенная палка, длиной фута полтора, во-от такой толщины, – она соединила пальцы колечком, – кора на ней зеленоватая, а один конец заострён, как карандаш. Вам это что-нибудь говорит?
– Ещё бы мне это не говорило! – ответил Веттели в тон. – Вы очень наблюдательная девушка и прекрасно описали, как выглядит самодельный осиновый кол. Не знаю, обрадует вас это или огорчит, но лейтенант Токслей считает вас вампиром.
– Что-о?! – от изумления её большие глаза стали и вовсе огромными. – Вампиром? Меня?!
– Именно.
– Но за что? Почему он так решил?
– Вот этого я вам сказать не могу – сокрушённо развёл руками Веттели. И это была чистая правда. Не мог. Хотя, конечно, знал. Если ты собственноручно убиваешь человека в понедельник утром, причём стопроцентно смертельным способом, не оставляющим ни единого шанса на спасение, а назавтра встречаешь свою жертву в коридоре, целой, невредимой, в добром здравии и хорошем настроении – вывод напрашивается сам собой… Ах, жаль, нельзя объяснить это Эмили, уж она бы посмеялась! Только бы лейтенант с перепугу не надумал пустить своё оружие в ход. Острым осиновым колом легко прикончить не только вампира.
– Знаете, пожалуй, вам тоже следует держаться от него подальше. Я бы даже сказал, как можно дальше. Парень, похоже, и вправду спятил, от такого что угодно можно ждать, – и снова он не грешил против истины. Здоровые на голову люди в мирное время никого не убивают. Склонности к преступлению – это патология личности. И Токслей – законченный псих.
– Этого не хватало! Сумасшедший в школе! Вдруг он нападёт на детей? – воскликнула Эмили, она была ответственной девушкой и ставила общественное превыше личного. – Надо немедленно сообщить Саргассу и в полицию, наверное, стоит обратиться… Подождите-ка! – её осенило. – Все эти убийства… А если это он?!
– Очень может быть, – согласился Веттели. – Скажу больше, я в этом УБЕЖДЁН. Но доказательств у меня пока нет. Чтобы их раздобыть, нужно время. Поэтому давайте не станем спешить с доктором Саргассом и полицией.
– Правильно! – глаза девушки азартно сверкнули. – К троллям и гоблинам полицию, в ней одни идиоты! Мы сами его изобличим! Вдвоём! Да?
Ну, здравствуйте, приехали! Такой вот неожиданный получился расклад. С другой стороны, чего он собственно ждал от Эмили? Она же не стала другим человеком оттого, что одна из сюжетных линий её жизни немного изменилась.
– Да, – он не мог ей отказать. Никогда не мог. Хотя, наверное, на этот раз стоило. С другой стороны, он тоже имела право на месть.
– Прекрасно! – обрадовалась Эмили. – А как мы это сделаем? У вас уже есть план?
«План» – это, конечно, громко сказано. Скорее, общая схема действий.
– Есть.
И он ей рассказал.
– Отвратительный план! – постановила она. – Очень глупый. Никуда не годится.
– Да чем же он плох? – полюбопытствовал Веттели без всякой обиды. Он вообще не умел обижаться на Эмили.
– Он не даёт никакой гарантии, что в конечном итоге вы останетесь живы.
Нет, такой гарантии план действительно не давал, и Веттели прекрасно осознавал, что ли чно для него история может окончиться печально. Он умел верно оценить противника. Может быть, они с Токслеем одинаково быстры, ловки и умелы в искусстве убивать. И боевого опыта у них примерно поровну. Но чисто физически Токслей его намного сильней, это данность, с кото рой не поспоришь. Поэтому и шансов выйти живым у лейтенанта больше. Только это уже не име ет значения: за кем бы ни осталась победа, убийца будет изобличён.
Примерно так он и объяснил Эмили. Она в ответ сердито сверкнула глазами.
– Знаете, Норберт, может, вам и безразлично, кто кого убьёт, но мне почему-то нет.
Ах, как же был велик соблазн, хоть на минуту поверить, будто он ей действительно небезразличен. Но глядя правде в глаза: любой нормальный человек предпочтёт, чтобы плохие умерли, а хорошие остались живы. И личные отношения тут ни при чём. Веттели соблазну не поддался, и правильно сделал. Когда, минуту спустя, речь зашла о Гаффине, он смог в этом убедиться.
