Луис сначала сопротивлялся, но вскоре затих, и держать его было легко. Элиф так и держал, глядя прямо на волка. Зияющая рана тянулась по боку чудовища до самой груди. Голова свесилась набок, он тяжело дышал.
– Давай, ну давай же! – говорил Элиф Луису. – Сделай то, что требуется. Сделай то, что ты должен.
Волк теперь лег в озере на бок, опустив голову под воду. Он не двигался. Когда Элиф пригляделся в мертвящем свете переливающихся камней, то увидел, что из брюха зверя тянется что-то, похожее на белую веревку. Седовласый воин все-таки расправился с ним. Неужели волк погиб раньше бога? Змееглаз-то до сих пор жив. Элиф ослабел от восторга. Готово, дело сделано, волк погиб, а бог остался в живых в Мидгарде.
Ученый возвращался, словно сгусток света, заключенный в свет, словно сверкающая рыбка в неводе из нитей света. Элиф взял его за руку, полностью вернул свое сознание в пещеру, и Луис, отплевываясь, поднялся из вод источника. Элиф оттащил его к ближайшему месту, где он мог лежать, не погружаясь в воду с головой. Он протащил его над задними лапами волка, уложил на тело зверя, а затем развернулся к Змееглазу. Мальчишка выпустил Беатрис и посмотрел на Элифа.
– Все мои друзья вернулись ко мне! – сообщил он. – Все чудесные руны танцуют, чтобы порадовать меня!
Элиф бросился на мальчика, опрокинул на спину, вцепившись ему в голову, и ткнул большим пальцем ему в глаз. Змееглаз упал в воду под тяжестью человека-волка, однако Элиф уже скоро обмяк и разжал руки. Мальчик поднялся. Один глаз у него превратился в кровавое месиво, однако лицо сияло от счастья.
– Они здесь! Руны, которые убивают и истребляют! Я повелитель смерти! Я истребляю все живое! Я О́дин, обретший плоть на земле, а мой враг, волк, лежит мертвый!
– Ты убил ее, – сказал Луис.
Змееглаз смотрел, как Луис слизывает кровь с пальцев.
– Убил. И тебя убью. Только у тебя, господин, нет огонька на стене. Умоляю, скажи, кто ты такой. Отвечай быстрее, мне предстоит истребить целый мир!
Луис наклонился над водой и вынул что-то блестящее, изогнутое и опасное. Меч Болли Болисона. И побрел по воде к мальчику.
– Почему мои руны бегут от тебя? Почему они не поют? Кто ты такой, господин? Отвечай мне!
– Я волк, – сказал Луис и снес мальчишке голову с плеч. Тело Змееглаза рухнуло на колени, из шеи забил фонтан крови, голова скатилась в воду у него за спиной. А в следующий миг свет, яркий-преяркий свет, залил пространство, слепя глаза.
Луису показалось, что вокруг замелькали какие-то знаки, буквы, которые были чем-то большим, чем буквы, некие сущности, отображающие истинную природу людей, богов, животных, стихий и еще того, что намного удивительнее и непонятнее всего этого.
Руны разбросало по каменным тоннелям, некоторые упали в источник, некоторые осели на каменном выступе, где лежала Стилиана, некоторые с воплями разнеслись по темным пещерам.
Луис поморгал, привыкая к новому свету, прошел через озеро, забросил меч в каменный коридор и вытащил Беатрис из воды. Поднимая ее, он ощутил себя необычайно сильным.
Он вытащил ее на сухое место и прижал к себе. Она не дышала. Он послушал сердце. Уловил слабое биение, но оно тут же затихло.
– Не уходи, – попросил он. – Помнишь, я привязал тебя к жизни. Я привязал тебя к жизни.
Но она уже ушла, и он обнимал безжизненное тело. Лампа в конце концов заморгала и погасла, вместе с ней исчезло и свечение камней. Луис сидел в темноте, прислушиваясь к собственному дыханию, замерзая и готовясь умереть. Темнота здесь была не совсем темнотой, понял вдруг он, точнее, в нем зародились какие-то новые чувства. Скалы источали аромат, он чувствовал запах воздушных потоков, спускавшихся в подземелья сверху, мог попробовать на вкус дымное небо над Константинополем. И он совершенно не чувствовал усталости. На самом деле, он чувствовал себя совершенно здоровым и бодрым, несмотря на все пережитое.
– Я побывала в темноте и вернула обратно светящиеся знаки. – Голос у него за спиной. Стилиана. Он услышал, как она бредет по воде.
– Как ты меня нашла?
– Я вижу тебя, я вижу, кто ты, каким ты стал. Я тоже вплела себя в легенду.
– Но я стал пустым местом.
– Волк посмотрел на тебя. Теперь он в тебе. Точно так же, как эти символы – во мне. Здесь, в темноте рядом со мной, их три штуки. По одной на каждую ипостась богини. Интересно, куда подевались остальные.
– Что такое эти руны?
– Магия. Полученная за жертву источнику.
– И что ты отдала?
Стилиана взяла руку Луиса и поднесла к своему лицу. Под одним веком он ощутил глазное яблоко. Под другим – провал.
– Вот это, – сказала она, – и еще все свое счастье. Я видела в источнике свою сестру. Она по-прежнему здесь, как мне кажется, но она не добилась успеха. Она теперь безумна, а наше будущее в ее руках.
– Как это?
– Мы с тобой, схоластик, будем вечно находить друг друга. Боги связали нас одной нитью.
Луис даже думать не хотел о смысле того, что она говорит.
– Ты можешь помочь моей жене?
– Нет, но ты найдешь ее снова. Она возродится. Такова уж ее судьба. И всегда будет такой, если ты не найдешь способ положить этому конец.
– Но перерождение – это ересь.
– Для нее, как ты и сам знаешь, это истина.
Луис ничего не ответил, однако в глубине души он знал, что Стилиана совершенно права. Когда волк посмотрел на него, на него снизошло понимание, понимание прошлого, прежних жизней, будущего, уходящего вдаль.
– А дитя будет жить?
– Вероятно, ему нет необходимости умирать. Дитя еще живо. И эти блестящие руны могут придать младенцу сил.
Луису на миг показалось, что он лишился чувств. Ему представился он сам, он лежал на поросшем травой речном берегу, согретом солнцем. В носу стоял запах луговых трав, в ушах – гуденье насекомых. Она, такая красивая, была рядом с ним. А в следующий миг он оказался в каком-то ином месте, где-то очень высоко в горах, у костра, и глядел сверху на просторную долину. Она снова была рядом с ним, и ему хотелось, чтобы так было вечно.
Но в следующий миг вернулась темнота, каменный тоннель и сырость.
Кто-то хныкал. Ребенок. Стилиана сунула ему младенца, и Луис ощутил его живое тепло на своей заледеневшей груди.
– Кровавые воды все показали. Он пытался убить ребенка. Змееглаз не знал, для чего оказался здесь, он был безумной ипостасью бога, а вот ребенок был жертвой, которая позволила бы ей выжить. Она погибла, защищая свое дитя.
Луис не мог вымолвить ни слова, он сидел, обливаясь слезами, и прижимал к груди младенца.
Стилиана сунула ему в руку что-то еще. Камешек на кожаном ремешке.
– Сохрани его, – посоветовала она. – Он позволит тебе жить так, как ты захочешь.
Луис ощупал вещицу в темноте и понял, что это такое.
– Это языческое колдовство.
– Это твое спасение.
Луис не стал надевать амулет, но и не выбросил его.
– Встать сможешь? – спросила Стилиана.
– Наверное. Только без света нам ни за что не найти выход отсюда.
– Найдем, – пообещала Стилиана. – Я ясно вижу путь. Вот, держи третий подарок за то, что ты сделал. – Она вложила ему в руку меч.
– Тогда веди меня, – сказал Луис.
Здесь, внизу, явственно ощущались запахи сверху. Мхи, минералы в горной породе – все они имели свой неповторимый аромат, и он различал даже запахи тех камней, которые находились гораздо ближе к поверхности. Отовсюду разило кровью, от Беатрис, от него, от младенца. Дитя жалось к нему и хныкало.
Он отыскал в темноте тело жены и поцеловал на прощанье.
– Если ты вернешься, – сказал он, – я тебя найду. Мы не дадим демонам и даже смерти разлучить нас. Любовь сильнее смерти. Ты обязательно вернешься. – Он сжал ее руку и поцеловал в последний раз.
Он не сможет вынести ее отсюда, не сможет сам вернуться сюда еще раз. Это место будет ее могилой. Он помолился:
– Вместе с Иисусом Христом, умершим и ныне живущим, да войдет она в царствие Твое, где иссякнут все слезы горечи. Пока мы не воссоединимся снова, чтобы возносить Тебе хвалу во веки веков.
А потом он пошел за Стилианой. Она двинулась вверх по тоннелям тем путем, которым ее мать, сестра и брат спустились сюда много-много лет назад. Луис прижимал к груди ребенка, под мышкой он нес меч, а в руке – волчий камень. Они выбрались на свежий воздух среди холмов, усеянных валунами, и здесь Луис поцеловал свою дочь, дитя крови, и поглядел вниз на великий город Константинополь, сияющий под светлеющими небесами.
Больше спасибо профессору Джудит Геррин, чудесная книга которой, «Византия. Поразительная жизнь средневековой империи», легла в основу моих изысканий и которая любезно согласилась найти время, чтобы ответить на мои вопросы. Нет нужды говорить, что любые исторические неточности в романе на моей совести, а не на ее.
Благодарю Мишель Хауи, первую читательницу романа, за полезные замечания.
