Как только глаза после темноты тоннеля, вновь привыкли к дневному свету, люди смогли разглядеть представший перед ними пейзаж знойной, бескрайней пустыни, где кроме песка ничего не было.
Сузуме попятился задом, чтобы скрыться в прохладном, тёмном тоннеле, но вместо этого, наткнулся спиной на тёплый камень. В удивлении, он отпрянул от него, и сразу же обернувшись, вскрикнул, глядя на огромный серый валун:
– Господин, посмотрите!
Такехико обернулся, и удивился не меньше Сузуме.
– Похоже, мы чем-то прогневали колдуна Кабоку, – произнёс он, глядя на валун.
– Этого не может быть, господин. Он добрый. У нас в деревне никто и никогда не был свидетелем даже малейшей его сердитости.
– И, тем не менее, то, что мы сейчас даже неизвестно где оказались, служит неопровержимым доказательством того, что уважаемый колдун Кабоку отчего-то рассердился на нас.
– А может это был не он?
– Ты хочешь сказать, что некий злой колдун принял облик доброго колдуна Кабоку, и находимся мы, здесь сейчас, только благодаря его величайшей милости.
Сузуме развёл руками:
– Этого я не знаю господин, но продолжаю утверждать, что колдун Кабоку, добрый колдун.
– Если это так, то он ко всему в придачу ещё и шутник, из числа каких не часто встретишь. А то, что шутка его на деле не так забавна, говорит сейчас всего лишь о том, что он или не умеет добродушно шутить или же у него сегодня просто сложилось плохое настроение.
– Простите господин, мне трудно понять происходящее с нами.
– Мне тоже, поэтому лучше будет, если мы найдём выход из этой ситуации раньше, чем на нас, как это не прискорбно звучит, скажется отсутствие воды, поскольку мы теперь находимся в знойной пустыне и на милость колдовскую, я лично, уже не рассчитываю.
– О какой милости вы говорите, господин? – спросил Сузуме, с надеждой глядя на Такехико.
Направляясь вокруг валуна, Такехико ответил:
– Вернуть нас хотя бы на прежнее место в зелёный лес.
Сузуме согласно кивнув головой, последовал за Такехико.
– Я, кажется, готов сделать что угодно, лишь бы получить возможность вернуться обратно в лес…
Договорить Сузуме не успел, поскольку представшая перед ним и Такехико, деревянная дверь, озадачила их обоих своим, более чем странным и неожиданным расположением.
– Вашему колдуну не откажешь в оригинальности, – глядя на дверь, произнёс Такехико.
– Пусть я и повторяюсь в своих словах, господин, но мне всё же до сих пор не верится, что это колдовство принадлежит Кабоку, – вымолвил Сузуме, не сводя взгляда с деревянной двери.
– Думаю, мы рано или поздно, узнаем правду, – задумчиво произнёс Такехико, не глядя на Сузуме, и добавил, подходя к двери, – одного я только не знаю, какой ценой она нам достанется.
– Вот именно поэтому, господин, может, нам не стоит к ней стремиться? – спросил Сузуме, не приближаясь к Такехико.
Такехико обернулся:
– Возможно, ты и прав, но раз вокруг нас только пустыня без края и конца, а перед нами есть новая дверь, за которой есть новый путь, мы должны попытаться войти в неё. И меня совсем не смущает то обстоятельство, что дверь эта ведёт вглубь серого, круглого камня, одиноко стоящего среди бескрайних песков.
– Вы правы, господин, – сказал Сузуме, подходя к Такехико.
– Тогда идём! – сказал Такехико, коснувшись двери, которая открылась перед ним сама.
Не удивившись сему колдовству, Такехико не задумываясь, шагнул вперёд за дверь, где была беспроглядная темнота, и попал прямо в обычный зелёный лес.
– Я, конечно, хотел сюда вернуться, но что это произойдёт именно таким образом, право же не ожидал, – воскликнул Сузуме, моментально последовавший за Такехико и стоявший теперь за его спиной.
Громкий звук закрывшейся двери, заставил людей обернуться. Перед ними снова была знакомая дверь, дома колдуна Кабоку.
– Похоже, наш и без того неудавшийся визит к уважаемому колдуну Кабоку, закончен, – произнёс Такехико, поворачиваясь спиной к двери.
– Может нам следует прийти к нему чуть попозже? – спросил Сузуме.
– Я не совсем в этом уверен, но раз нас оставили в живых, то мы вполне смеем на это надеяться, – ответил Такехико. – Только приходить сюда я думаю, следует не раньше завтрашнего дня.
Глава 8. О колдуне Кабоку и маленькой птичке по имени Котори
Утром, следующего дня, впрочем, также как и в любой другой, погожий день, от всей души радуясь началу нового дня, солнечному теплу и свету, лесные птицы, перепрыгивая с ветки на ветку, перелетая с дерева на дерево, наполняли Цветущий лес разнообразными трелями, щебетаньем, чириканьем и свистом.
Среди этого многоголосья, пробивались, то тут, сейчас, в бамбуковых зарослях, то там, несколько позднее, среди баньяна, лавра, звонкие голоса стайки амадин.
Они проснулись с самыми первыми лучами солнца, и как обычно, собравшись вместе, пустились в путешествие по той части леса, где проживали.
Из всей этой шумной, неугомонной компании амадин, самой звонкой, весёлой, а также самой известной для всех остальных лесных обитателей, будь это птицы или звери, была маленькая птичка Котори. Именно за свои маленькие размеры, меньшие, чем у остальных членов её стаи, свой весёлый характер, а также за звонкий голос, выделявшийся среди всех остальных амадин этого леса, ей и дали имя Котори.
Не было ни одного дня в Цветущем лесу, из числа тех, когда в нём случались всевозможные птичьи перепалки и раздоры, чтобы Котори обделила спорщиков, своим вниманием. Она каждый раз, как заправский третейский судья, принималась за дело, единственной целью которого было, полным миром завершить разгоревшийся конфликт, недавних соседей.
Так было и накануне, словно без этого нельзя было обойтись, будто любого рода скандалы были частью утилитарной традиции здешних обитателей. Начавшийся же новый день, пока ещё был кристально чист, прекрасен в своём мягком наступлении, и насыщенно полон пьянящей прохлады, оставшейся для всех обитателей леса, в подарок от ушедшей ночи. А поскольку утро ещё только-только заявило о себе, занятие у проснувшихся лесных птиц и было под стать обстоятельствам, что естественно выглядело далёким от каких-либо неурядиц. Вот потому-то, амадины и не являли собой исключение, гармонично дополняя своими голосами, общую какофонию раздающихся отовсюду птичьих голосов.
И всё же Котори была сейчас занята не только тем, что веселилась в окружении родной стаи. Её голосок для всех лесных птиц был неким условным сигналом, призывавшим сообщать любые новости наступившего утра.
Среди всех утренних новостей нового дня, была и необычная, которую Котори, оставив на время свою стаю, поспешила сообщить белке, неожиданно появившейся на пути амадин.
– Люди во владениях колдуна Кабоку, – прозвенела Котори, присев на ветку дуба, рядом с белкой.
– Когда они там появились?
– Вчера, – ответила Котори.
– Кабоку знает, что делать, – ответила белка, вертя хвостом.
– Он подвергал их испытанию.
– Видно у него были на то свои причины.
– Они прошли назначенное им испытание, но в доме колдуна Кабоку так пока ещё и не были.
– Значит их встреча с ним ещё впереди.
– Я попросила лесных птиц оповещать меня обо всех передвижениях этих людей.
Белка взглянула на амадину:
– Ты правильно поступила. Пока эти люди в нашем лесу, мы должны знать о них всё. Сколько их?
– Двое мужчин, и оба молоды.
– Сообщай мне обо всех их передвижениях, – сказала белка, расставаясь с амадиной, которая, проводив её взглядом, пока та не скрылась за деревьями, отправилась в лесную чащу на звуки улетевшей стаи, направлявшейся как раз в ту часть леса, где проживал колдун Кабоку.
Визит лично к нему Котори конечно не планировала, а вот посмотреть, что делают люди, находящиеся там же, неподалёку от его дома, она хотела. Более того, её сейчас терзало обычное любопытство, почему колдун Кабоку, вопреки давно сложившемуся у него, собственному обычаю, не принял в своём доме, пришедших к нему людей.
Насколько она знала старого доброго колдуна, это странным образом противоречило его привычкам.
И вообще, колдун Кабоку, являясь добрым колдуном, живя всю свою взрослую жизнь один, никогда не отворачивался от приходивших к нему людей, стараясь, всем, чем может, помочь им. Его дом, всегда был для них открыт, что в свою очередь служило для него отличным поводом лишний раз поколдовать.
В отличие от колдуна Доубуцу, о котором пойдёт речь позднее, колдун Кабоку пользовался магией, чуть ли непостоянно. Она исходила от него повсюду, где бы он ни находился. Даже свой, двухэтажный просторный деревянный дом он и то создал целиком благодаря своему колдовству.
В остальном, если упоминать о привычках и характере колдуна Кабоку, в первую очередь следует отметить его любовь к растениям. Если он был один, то всего себя посвящал любимому занятию; облагораживанию своего большого сада, где потом, отдыхая, каждый раз, сколько бы там ни был, впадал в размышления о жизни.
