Остановившись посреди площади, окруженной ветхими глинобитными домиками, он дождался, когда к нему подойдут – а уж этого долго ждать не пришлось! – и невозмутимо произнес:
– Я хочу, чтобы мир Сонхи украл одного человека. Назовите цену.
Назвали. Цена его не смутила. Каким образом он доставил в деревню сундуки с монетами, слитками золота и старинными драгоценностями, покрыто мраком тайны, как и само его появление в Киншате. Но все сокровища до последнего серебряного кругляша были настоящие, уж мир Сонхи не принял бы в уплату фальшивку!
Получив приворотное снадобье, он долго что-то рассказывал вполголоса, обращаясь к источнику, который бьет из растрескавшегося барельефа в виде лица с грубоватыми чертами. Бирюзовое вещество на ладони осталось влажным и ярким: мир согласился с тем, что человека, о котором поведал покупатель, хорошо бы заманить в Сонхи и удержать здесь насовсем. А что он там тихонько говорил под своей вуалью, никто из деревенских, наблюдавших за ним с некоторого расстояния, разобрать не смог, хотя и снедало их неистовое любопытство.
После этого он запечатал снадобье в склянку и исчез, а в одночасье разбогатевшие жители Киншата сразу же послали в городок Улайват за продовольствием и вином, за благовониями и волшебными фонарями, за хорошими тканями на обновки – все запасы у тамошних торговцев подчистили. Да в придачу наняли бродячих артистов, которые первоначально держали путь в Золотую Прорву.
– Оставайтесь, почтенные, гулять вместе с нами, если никуда не торопитесь. Что-нибудь о чужих краях за столом порасскажете…
Орвехт на это учтиво ответил, что трое из них, к величайшему сожалению, торопятся, а трое других, может, и примут приглашение.
– Ты оставайся в Киншате, – посоветовал он Сабилу. – Переждешь два-три месяца и потом отправишься в Пчеват к родителям. Народец за это время о тебе забудет, им ведь нужен не ты.
Привстав со скамьи, парень поклонился, соглашаясь.
То же самое Суно предложил отставному капитану, который на словах не возражал, и Онсуру, что-то отчаянно забормотавшему о жене, которую надо спасти. Зомар, сидевший чуть поодаль, качнул головой с сумрачным скепсисом: по его мнению, спасать Онсуру уже некого.
Маг еще раньше решил при первом удобном случае отделаться от попутчиков: и для них так лучше, и для эмиссаров Ложи проще.
– Как вы думаете, господин Орвехт, кто бы это мог быть? – отвлек его на другую тему Кебрехт. – Я имею в виду, покупатель?
Суно хмыкнул.
– Имя назвать или вас интересуют общие соображения?
– Любопытно весьма, – пояснил курьер, слегка смутившись, что не помешало ему оторвать зубами от новой порции кусок мяса, покрытый поджаристой золотистой корочкой.
– Могу только гадать, кто это был, но, думаю, он не из магов Ложи.
Орвехт слукавил. Одна догадка у него была. Вспомнилось, знаете ли, как прошлым летом в домике Зинты на улице Горошин он собирал в чашку из-под чая диковинные осколки, похожие на стеклянную крупу. Может, и совсем не к месту вспомнилось… Хотя кто его знает.
– Чокнутый это был, – охотно присоединился к обсуждению Начелдон, раскрасневшийся от вина и расстегнувший на груди грязную рубашку. – Чтоб отдать все сокровища мира за какую-то блажь и дурь – за человека, а то мало людишек в Сонхи небо коптит! – для того надо форменным образом чокнуться.
– Может, не все отдал, может, у него еще что-нибудь осталось? – предположил курьер, с удовольствием затевая пьяный спор.
– Да хоть даже если осталось, все равно чокнутый!
Придурки-охранники тайком от начальства привели девку. Или, может, не тайком, а это тоже часть обработки: мол, перевербуешься, тогда и тебе настанет праздник, а пока слушай через дверь да завидуй чужим утехам.
Голос у шлюхи был головокружительно чувственный и волнующий, пробирало до печенок. Наверное, специально такую артистку нашли. Сторожей обычно дежурило трое, и она всех разом взяла в оборот.
– Ах, как вы мне нравитесь, какие вы понятливые ребята… – чарующий голос лился, словно хмельной мед из чеканного серебряного кувшина. – Ну же, скидывайте это, я уже вся истекаю… А-ах… Идите ко мне все вместе!
«Во гады, и вправду ведь нарочно подстроили!» – решил мучительно возбужденный и разозленный пленник.
Из-за двери доносились вскрики, невнятные реплики, звуки ударов, всхлипы, стоны… Потом все затихло. Получили удовольствие и расслабились, жабьи выкормыши. Если б Дирвен был сейчас без кандалов и при амулетах, запросто бы отсюда смылся, пока бесштанная охрана нежится в океане блаженства. Одно слово, придурки.
Щелкнул замок, дверь распахнулась. Девица, стоявшая на пороге, выглядела разнузданно порочной и пьяняще прелестной, у него аж дыхание перехватило. И в то же время она оказалась совсем не такая, какой он нарисовал ее в своем распаленном воображении.
Не брюнетка, волосы светлые, чуть ли даже не серебристые – или это ему чудится, потому что в камере унылый полумрак, а помещение за спиной у гостьи ярко освещено?
Высокая замысловатая прическа, словно она собралась на бал. Это искусное сооружение из волос скрепляют драгоценные шпильки, все они так и переливаются, будто крохотные волшебные фонарики. В ушах, наверное, серьги под стать всему остальному, но ушей не видно – прикрыты завитыми локонами.
Личико фарфоровой куклы, вокруг припухлых губ и по точеному подбородку размазалась алая помада… Или, скорее, что-то вроде клюквенного сока.
Бледно-розовое платье, все в рюшах и в пене кружевных оборок, с таким огромным декольте, что грудь наружу – пара безупречных округлостей молочной белизны, ореолы сосков выкрашены серебряной краской. До чего только не доходят в своих ухищрениях девки полусвета… Кое-где на сборчатом шелке видны винно-красные пятнышки – можно подумать, кровавые брызги. Наверное, поэтому Дирвену и померещился запах крови.
– А вот и я! – нарушила молчание гостья. – Заждался меня, красавчик? Я как узнала о твоей беде, так и бросилась на помощь, да видишь, не сразу удалось сюда пробраться. Ну, и еще задержалась с твоей охраной… чтобы выпить чашечку своего любимого красного чая, – она облизнулась и тут же с деланным смущением потупилась. – Главное, теперь-то я здесь, и дальше все будет лучше не придумаешь! Угадал, что тебе предстоит? Ага, правильно, романтический побег из тюрьмы!
Крадущаяся грациозная походка, за платьем волочится отороченный мехом шлейф. Или даже не отороченный, а двойной: сверху серебряно-розовая парча, снизу роскошный серебристый мех – можно подумать, будто сзади из-под подола высовывается лисий хвост, необыкновенно большой и пушистый. Какой странной порой бывает женская мода!
– Сейчас снимем с тебя кандалы – и да здравствует свобода! – она залихватски подмигнула. – Я буду не я, если тебя отсюда не вызволю, а я такими словами не швыряюсь!
Сникший Дирвен угрюмо молчал. Подосланная, так и думал, хотя сперва мелькнула надежда, что она, может, работает на Ложу. Как бы не так: всего лишь еще один спектакль, чтобы выбить у него остатки почвы из-под ног. В этот раз расстарались, гады… Зато он хотя бы на ее прелести насмотрелся.
– Кандалы заклятые, ты их не отомкнешь, – процедил он презрительно, стараясь не показывать, что сник.
– Хм, радости мало, придется пилить… А на что закляли, не знаешь?
Вблизи он заметил в ее внешности еще некоторые странности: длиннющие загнутые ресницы – такие же серебристые, как волосы, и даже радужка глаз отливает серебром. Вдобавок сложилось впечатление, что под пышно взбитыми завитками, обрамляющими фарфорово-белое лицо сердечком, ушных раковин вовсе нет.
– Их может отомкнуть или самая важная здешняя шишка, или его помощники, или кто-нибудь, кто может сказать мне спасибо за доброе дело, не отягощенное обидой. А я не из благодетелей! – последнее он добавил с вызовом, чтобы замаскировать горечь, готовую вскипеть позорными предательскими слезами.
– О, как на заказ! – она захлопала в ладоши – впрочем, негромко и символически. – Насчет этого – как раз ко мне, благодетель ты мой ненаглядный! Спасибо тебе, Дирвен, спасибо и еще раз спасибо!
Издевается, гадина.
– За что?
– За то, что ты меня из беды выручил.
– Вали отсюда, понятно? Никого я не выручал, не отяготив доброго дела обидой.
– Это я-то по-твоему – никто?! Если хочешь знать, дорогуша, это почти оскорбление, но я не обиделась, а то обижусь, так и впрямь не смогу тебя отсюда вытащить. Что было, то было, ты мне помог. Правда, помогали вы вдвоем, и главным был не ты, но ты ведь тоже поучаствовал, так что я перед тобой в долгу, и все у нас должно получиться…
Присев перед ним, она выдернула из волос шпильку, украшенную то ли бриллиантом, то ли граненой стекляшкой.
Дирвен подался назад, звякнув цепями, и подавился воплем. Есть у нее уши, ага… Только не там, где у людей!
Пряди, которые до того скрепляла шпилька, скользнули вниз, и тут обнаружилось, что они прятали торчавшее справа на макушке звериное ухо, покрытое сияющей серебристой шерсткой. А слева под прической должно быть еще и второе…
