– Никто и не собирается. Идём смотреть, что там с Ниршавом? Жив ли…
Офицер дрых на прежнем месте, только немного развернулся, разметался, со вкусом обустроился на моей куртке, брошенной как попало. Я лишь хмыкнул и решил свой предмет одежды пока из-под страдальца не выковыривать. Тем более что попытка эта, судя по его хватке, была бы всё равно бесполезной.
Да что уж там. Ведь куртка у нас на троих была всего одна, и никакой альтернативы – ни плаща, ни одеяла. В карманах, кажется, ничего хрупкого или ломкого нет. Пусть мнёт.
– Потроши демонёнка, – распорядилась Аштия, вытаскивая из груды воронёных лат Ниршавов шлем. – Коль скоро он ещё не вылупился, кишечник должен быть относительно пуст. Потроха не рискну готовить, они могут содержать и что-нибудь для нас вполне ядовитое. Возьмём только мясо.
– Считаешь, есть смысл его шкурку резать на ремни? Тонкая такая…
– Тонкая, да звонкая. Увидишь. Снимай аккуратнее, я потом сама всё разрежу как надо.
Она хозяйничала с размахом и уверенностью какой-нибудь моей соотечественницы, прошедшей девяностые и потому способной из ничего сделать всё, а из малосъедобной провизии – более или менее удобоваримое блюдо. Вытащив из-за голенища кривой нож, она отмахнула от ободранной уже части туши кусок мяса с костями с ловкостью умелого мясника. И разделала его почти так же быстро, как это мог бы сделать я.
Вода вскоре закипела в Ниршавовом шлеме, а потом над котелком пополз ароматный мясной запах, настолько завлекательный, что желудок тут же отозвался на него неистовой болью. К сожалению, аромат в изрядной степени обманывал ожидания – суп нам предстояло есть несолёным. Ниршав проснулся, стоило только Аштии снять импровизированный котелок с огня. Первые несколько минут он тупо смотрел на парящую «посудину», явно не понимая, где оказался и почему, и что это такое вокруг происходит.
– Ну ты здоров спать, – откомментировала женщина.
– Это я и сам знаю, – офицер ответил далеко не сразу. – А что это из моего шлемака пар идёт? Ты мне скажи – ты его что, в кастрюлю превратила?
– Естественно. Не родовой же доспех Солор мне было поганить этой ролью.
– Интересно, я что, по-твоему, из навоза вылез? Мой род тоже не из последних.
– Ты у нас аристократ какой ступени? Восьмой. Солор – третьей. Извини.
– Ребят, вы только не подеритесь, хорошо? Пока будете выяснять, чей род круче.
– Погодь, Серт. Ты чужак и просто ничего не понимаешь. Надо разобраться…
– Можешь не есть, – спокойно предложила Аштия, но глаза у неё сверкнули, и я с облегчением понял, что начатая перепалка – шутлива.
– Размечталась. Мало того что мой доспех низвели до кухонной утвари, так ещё и голодным норовят оставить. Нет уж, претендую на львиную долю!
– Претендуй, претендуй, – госпожа Солор добродушно рассмеялась. – Черпайте, мужики. Я доем то, что останется.
– Просто по хитрости своей не хочешь есть горячее.
– Это верно. Кстати, суп получился очень ничего, особенно если учесть, что вода слегка солоноватая.
– Правда? А ты уверена, что её можно пить?
– Проверила. Ничего, способного стать для нашего тела ядом. И давайте побыстрее, надо бы уйти отсюда. Мало ли кого привлечёт наша энергия или запах мертвечины.
– Можно подумать, того «кенгуру» кто-то сможет есть. Кожа да кости, ничего больше…
– Как ты его назвал?
– Неважно. Там же есть-то нечего…
– Ошибаешься. Это мы, люди, носом можем крутить. А в демонических мирах найдутся желающие на любую дичь.
– Потому-то хорошо б отсюда поскорее деться, – сказал Ниршав, облизывая ложку. – На, Серт. Тебе ложка нужна?
– Своя есть.
– Вот мужики! – расхохоталась Аштия. – Без котелков, кружек, но обязательно с ложками. Зато я… без котелка и кружки, и без ложки для полноты коллекции.
– Вообще-то кружка у меня с собой есть. – И, порывшись в сумке, я вытащил термокружку с пластиковой крышкой – ещё одну память о далёком, а теперь уже, что там вилять, и вовсе недостижимом доме.
– Так что ж ты молчал-то, гад?! – возопил Ниршав. – Раньше б сказал, и не низводили б мой шлем до котелка!
– Ты на размер посмотри, – хладнокровно одёрнула Аштия. – Представь, во сколько б приёмов пришлось готовить суп в такой крохотной ёмкости.
– И, главное, как долго. Посудина сделана специально таким образом, чтоб не нагреваться ни фига. В неё можно кипяток наливать и потом держать голой ладонью. В обратную сторону этот принцип, само собой, тоже работает. А ты, Ниршав, не расстраивайся. Зато у тебя теперь шлем будет вкусно пахнуть.
Офицер ответил ожидаемым потоком ругательств, но настолько добродушно, что и более придирчивый человек не подумал бы оскорбиться. Я же изначально был настроен на доброжелательность. Без последней в сложившейся ситуации никуда.
Похлёбка оказалась лучше, чем я ожидал. Суп не солёный, но и не пресный, как предыдущая порция еды, да ещё и с пикантным горьковатым привкусом – должно быть, ручей, из которого мы набирали воду, где-то протекал по солёному пласту. А природная соль – всем известно – горька и иногда обладает привкусом, который в нашей невесёлой ситуации мог сойти за приправу. Кусочки орехокаштанов попадались не до конца разваренные, твёрдоватые, но в целом напоминали обыкновенное пшено. И, кажется, были довольно-таки сытными.
Госпожа Солор подгребла то, что осталось, и вручила шлем Ниршаву: оттирай, мол. Он сделал было лицо, однако не стал острить или шутливо качать права – взгляд у женщины был настолько усталый, что сразу вспоминалось – в отличие от всех нас она ещё не отдыхала. Хотя тоже не валялась брюхом кверху, сперва руководила войсками, потом шла, тащила вещи и даже дралась.
– Ты б вздремнула тоже, что ли, – протянул Ниршав.
– Я вздремну, куда денусь. Чуть попозже. Пошли, ребята, не будем зависать на месте. Это слишком опасно.
– Слушай, Аштия, как ни крути, но тебе лучше было бы доспехи обратно на себя навьючить.
– Смысл?
– Свободные руки и меньший градус усталости. Какая разница, на тебе они или нет теперь, когда от зрения тварей мало что зависит? Зависит от чутья на энергию, а тут хоть светись, хоть грохочи сапогами, всё равно будет «потягивать» силой.
– Уворачиваться не смогу.
– Если учесть, что первыми всё равно лезем мы с Сертом, то какая разница?
– Если меня опрокинуть, не смогу быстро вскочить.
– И не надо.
– Тут ты здорово заблуждаешься.
– Всё верно, однако вероятность минимальна. Куда менее вероятна, чем возможность от усталости просмотреть опасность, или в бою не успеть свёрток бросить, оказать сопротивление. А так даже если отбить атаку не успеешь, на пути демона встанет металл.
– Уговорил. Помоги одеться.
И Аштия со вздохом потянулась к связке доспехов. Распутала ремни. Пальцы плохо слушались её, но когда я заглянул ей в лицо в тревоге, боясь, что она просто отключится, женщина постаралась ободряюще улыбнуться мне.
– Всё нормально, сейчас отправимся.
– Думаешь, сможем по пещерам пересечь хребет?
– Мне куда больше улыбалось бы отыскать второй выход, а там уже решать. Нам надо где-то встать лагерем. И – кстати! – придумай, как тащить остатки тушки. В шкурку заверни, я ею после отдыха займусь. Самый лучший вариант. Нам же нужно будет что-то есть и завтра, и послезавтра…
– Да, брюхо – злодей, старого добра не помнит, наутро опять спросит.
– Это у вас такая поговорка?
– Примерно такая.
– Очень точная. Прости, не мог бы ты помочь? – и она подставила плечо.
Сражаясь с ремешками и пряжками, я обнаружил, что и сам владею пальцами так себе. Это понятно, мне бы сейчас валяться, пить, есть и ничего не делать. Однако я тащусь куда-то, рву жилы, дерусь и ещё глотаю дурной воздух демонического мира, попутно облучаясь местной магией, которая, как радиация, способна наделать дел.
Это понятно, однако по-настоящему страшно. Если усталость и влияние среды не даст мне нормально отбиваться от демонов – что тогда? Думать об этом не хотелось, не моглось. Если об этом думать, можно лечь и умереть прямо здесь и сейчас. На фиг, на фиг. Как-нибудь. И не из таких ям выбирались.
В глубине души я прекрасно понимал, что все прежние проблемы были просто мелочью по сравнению с тем, что случилось теперь. Но акцентировать на этом собственное внимание не хотелось.
Солёная, да ещё и с горчинкой вода ни фига не утоляла жажду. Я подумал о том, что надо бы найти какой-нибудь нормальный источник и хоть сколько-то воды налить в термокружку. Крышка прилегала очень плотно, в принципе полную кружку даже можно было положить в сумку, особенно если обвязать сверху чем-нибудь.
Мы ползли по пещере, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, шарахаясь от каждого реального или почудившегося звука, вполголоса матерясь на вылетающие из-под ног камни. Не всегда, увидев, что Аштия споткнулась, я догадывался подать ей руку – сказывалась даже не усталость, а оцепенение, изнеможение, какое-то полнейшее равнодушие к окружающему миру. В конце концов, мы остановились где попало, чуть ли не посреди длинной и широкой пещеры, Аштия сняла только наплечники, умостилась на камнях, прижалась щекой к плоскому, словно волной отшлифованному валуну и уснула.
