Тамора Пирс - Воля Императрицы

Названия дней недели, начиная с понедельника:

Лунный День, Звёздный День, Земной День, Воздушный День, Огненный День, Водный День, Солнечный День

Леди Сэндрилин фа Торэн сидела в комнате, служившей ей во дворце её дяди кабинетом. В руках она держала сотканное из ниток кольцо, на котором равномерно были распределены четыре бугорка. Это был не просто символ её первого заклинания, но также символ магических уз, связывавших её с названным братом и двумя названными сёстрами, которых уже много месяцев не было дома. Сегодня у Сэндри был день рождения, и она по ним скучала. Раньше она могла протянуться по их связи, даже не касаясь кольца, и поговорить с ними, через магию, но только не в течение последних двух лет. Путешествия завели их слишком далеко, в страны и приключения, которые Сэндри не могла с ними разделить.

— По крайней мере Даджа должна была быть тут, — сказала она, шмыгнув носом. — Она должна была вернуться домой ещё год назад. Но нет. Она ещё захотела повидать Капчен и Ола́рт…

Кто-то постучался в её дверь. Сэндри спрятала кольцо в складке своей юбки.

— Входите, пожалуйста, — позвала она лёгким и вежливым голосом.

Вошёл лакей. Он нёс свёрток, завёрнутый в промасленную ткань и завязанный скреплёнными большой восковой печатью лентами.

— Миледи, это пришло вам, — сказал он, поклонившись.

У Сэндри дрогнули губы. Надежда на то, что посылка могла быть от её брата или сестёр, испарилась, когда она увидела печать. «Такие посылки шлёт мне только А́мброс фэр Ла́ндрэг», — сердито подумала она. «От него не дождёшься подарков, или хороших, длинных книг или писем. Только однообразные старые счета с моих поместий в Наморне».

— Пожалуйста, положи вот тут, — приказала она, похлопав по столу.

Лакей послушался и оставил её наедине с посылкой.

«У других людей — вечеринки, и подарки, и прогулки с друзьями, когда им исполняется шестнадцать», — несчастно раздумывала Сэндри. «Я же получаю от Амброса очередной толстый тюк сухих, старых отчётов об урожаях вишни и продажах мулов».

«Это нечестно с моей стороны», — сказала она себе. «Я это знаю. Я также знаю, что не хочу быть честной».

Она устало в последний раз проверила кольцо, сжав каждый из бугорков между большим и указательным пальцами. Каждый из них соответствовал её другу. Каждый был прохладным на ощупь. Остальные были слишком далеко, чтобы их присутствие хотя бы отразилось на кольце.

Сэндри убрала нитки в висевший у неё на шее мешочек, и спрятала его под одеждой. Сморгнув слёзы, она подумала: «Я просто себя обманывала, надеясь, что они к этому моменту уже будут дома».

Она вернула своё внимание посылке. «Амброс вероятно и понятия не имел, что его нудные отчёты прибудут сегодня», — напомнила она себе в защиту своего благоразумного кузена, подперев подбородок рукой. «И Дедушка Ведрис и Барон Эрдоган дали мне подарки за завтраком. Вечером будет неофициальная вечеринка с моими друзьями из Саммерси. Я просто мелочно себя веду, дуясь из-за этого. Но право же, кому хочется в свой день рождения проверять отчёты об урожаях и налоговые документы?»

Её сидевшие поверх носа-кнопки яркие, василькового синего цвета глаза с тоской уставились в открытое окно. Её бледная кожа всё ещё обладал лёгким бронзовым оттенком загара, который она всегда приобретала за лето, как и её светло-коричневые волосы, аккуратно заплетённые и пришпиленные к диадеме у неё на голове, были позолочены солнечными штрихами. Её щёки всё ещё были по‑девчачьи округлыми, но любые признаки девичьей робости, придаваемые её лицу этими щеками, перечёркивались её круглым, упрямым подбородком. Даже в шестнадцать лет Леди Сэндрилин фа Торэн твёрдо знала, чего хочет.

Она была одета по-простому, в свободное синее летнее платье, бывшее полностью её детищем — она сама сделала эскиз, сама соткала ткань и сама же сшила платье — и никогда не мявшееся и не покрывавшееся пятнами, что бы она не делала в течение дня. Сэндри была ните-магом, и имела право практиковать свою магию как взрослая. Капризного поведения любой ткани она в своём присутствии не терпела. Её чулки никогда не пытались оторваться от повязок, так же как её платья не осмеливались собирать на себе грязь. Каждый клочок сотканного материала в Цитадели Герцога узнал силу девушки с тех пор, как она переехала сюда, чтобы присматривать за своим двоюродным дедом Ведрисом.

«Вечереет», — сказала себе Даджа. «Нужно чем-то заняться до ужина, помимо того, чтобы дуться».

Она оттолкнула объёмную посылку в сторону.

— Ты знаешь, я вижу тебя отлынивающей от своих обязанностей только тогда, когда приходят посылки от Амброса.

Пока Сэндри витала в облаках, Герцог Ведрис IV подошёл, встав в открытых дверях кабинета. Он стоял там, прислонившись к дверному косяку — могучего телосложения мужчина с мясистым лицом, лет пятидесяти с лишним, одетый синюю одежду из хлопковой ткани, которую Сэндри соткала и сшила. Хотя его одежда была невзрачной, а украшения — простыми, никто не мог отрицать, что герцог был окружён аурой властности. Его никто бы не посчитал по ошибке простолюдином. Также никто бы не стал отрицать его очевидную привязанность к его внучатой племяннице, родившейся от его блудного племянника и богатой молодой дворянки из Наморна.

Сэндри покраснела. Она не любила, когда он видел её в моменты слабости.

— Дедушка, он же такой прозаичный, — объяснила она, с ужасом услышав, как в её голос пробираются нотки нытья. — Он всё время так твердит и твердит о бушелях ржи на акр и валовых партиях свечей, что мне хочется кричать. Он что, не понимает, что мне это безразлично?

Ведрис поднял брови:

— Но тебе небезразличны счета Цитадели Герцога, которые так же богаты подобными деталями, — указал он.

— Только потому, что иначе с ними разбирался бы ты, — парировала она.

Когда Ведрис улыбнулся, она сама с трудом удержалась от улыбки:

— Ты знаешь, что я имею ввиду, Дедушка! Если я не помешаю тебе беспокоиться о каждой мелочи, то ты загонишь себя до второго сердечного приступа. И если Амброс и дальше так продолжит, то сердечный приступ будет у меня.

— А, — сказал герцог. — Значит тебе для проявления интереса нужна альтруистическая причина, а не эгоистичная, заключающаяся в том, что это твоё наследие от твоей матери, и что это твои собственные поместья.

Сэндри открыла рот, чтобы возразить — и закрыла его. «Как-то он это сказал, будто всё с ног на голову перевернул против меня», — подумала она. «Просто не могу сходу понять, что именно».

— Ну, ладно, — продолжил Ведрис. — Я признаю, что столь добросовестная забота о твоих делах и о своих собственных — я знаю, что у него есть собственные владения — весьма вероятно может стать причиной сердечного приступа у твоего кузена Амброса.

Он выпрямился:

— То, что твоё наморнское наследство — земли, расположенные в Наморне, не является причиной для того, чтобы обращаться с ним легкомысленно, дорогая.

Он пошёл прочь по коридору.

Сэндри подняла ладони, чтобы остудить залившиеся пылающим румянцем щёки. «Он меня никогда раньше не отчитывал», — в смятении подумала она. «И мне это совсем не понравилось!»

Она зыркнула на ленты, скреплявшие посылку с документами. Ленты напряглись, вырвались из уз восковой печати и разлетелись в стороны. Вздохнув, Сэндри взялась за края обёртки и начала её разворачивать.

После нескольких отвлечений, последовавших за их изначальным путешествием к городу Кугиско в Наморне, Посвящённый Адепт Фростпайн из храма Спирального Круга и его ученица Даджа Кисубо наконец перешли границу, вернувшись в Эмелан. Хотя дело шло к зиме, погода всё ещё стояла ясная. Безоблачные небеса были ярко-голубого цвета, а ветер был бодрящим, но не студил. Даджа испустила счастливый вздох.