Браяр кивнул:
— Он может быть полезен, Амброс.
— Он шаток, но я бы ему верила, — сказала Даджа.
— Как и я, — подтвердила Сэндри.
Трис зыркнула на Амброса:
— Ты будешь глупцом, если не примешь его на службу. Просто обращайся с ним мягко…
Браяр фыркнул, и она его проигнорировала.
— …обращайся с ним мягко, и он поможет тебе пробраться через этот гадючник, который Её Имперское Величество зовёт двором, — продолжила Трис.
Амброс посмотрел на Жэгорза, и глубок вздохнул:
— Тогда по пути домой мы обсудим жалование, твоё место проживания, и так далее, — сказал он. — Добро пожаловать в число моих домочадцев, Жэгорз.
За обедом Амброс молчал. Он клевал пищу, бывшую весьма вкусной. Браяр сжалился над ним, и взял себе кое-что с его тарелки, когда стало ясно, что Амбросу всё не съесть. Даже зрелище Чайм, выяснившей, что грибы ей не по вкусу, не зацепило тихое чувство юмора Амброса. Наконец, когда слуги с широко открытыми глазами убрали посуду — юрист сказала конюхам, зачем именно она приходила, и те рассказали остальным, — Гудруни спросила:
— Милорд Клэйхам, что занимает ваши мысли? Ремонт, который вы теперь можете приказать провести?
Амброс посмотрел на неё. Его лицо осветила улыбка, которой он поделился со всеми остальными, и которая превратила его глаза в голубые бриллианты:
— Вообще-то, — сказал он слегка надтреснутым голосом, — я думаю, что мы проведём переговоры с коллегами по Дворянской Ассамблее. Пора, давно пора запретить в Наморне насильно жениться на беззащитных женщинах.
Той ночью Сэндри лежала без сна, слушая тихое дыхание Гудруни, приглушённых храп её, Гудруни, сына, и редкое бормотание дочери. Другие могли счесть их общество, и вызываемую им тесноту, раздражающими, но ей нравилось. Здесь были три жизни, которые она высвободила из Наморна и этого отвратительного обычая. И ей начали нравиться спокойствие и здравый смысл Гудруни. Сначала она собиралась найти для Гудруни другую должность по возвращении домой, но теперь передумала. Если Гудруни только не хотела покинуть её службу, Сэндри готова была оставить её в качестве служанки. Ей нравилось, когда Гудруни — и её дети — была рядом.
Слушая их, она почувствовала толчок в своей магии, в той части её, которая уже слишком давно не действовала. Она последовала вдоль этих магических уз, и обнаружила, что оказалась прямо под послеполуденным солнцем в Спиральном Круге. Она стояла на знакомой крыше, крытой соломой. От крыши шёл насыщенный запах пропечённого солнцем сена, когда она села. Оглядевшись, она увидела Трис. В отличие от последнего раза, когда они были на крыше, это была не Трис-ребёнок, но Трис-взрослая, носившая множество забранных в шёлковую сетку косичек. Она лежала на соломе неподалёку, заложив руки за голову, мечтательно глядя на плывущие в небе облака. Браяр сидел на коньке крыши, у него изо рта торчала соломинка. Даджа тоже сидела на вершине крыши, привалившись спиной к каменной печной трубе коттеджа Дисциплины.
— Как вы это сделали — создали это так, что оно ощущается настоящим? — с восторгом спросила Сэндри. — Я чувствую запах, я слышу… кто из вас это сделал?
Внизу ей был виден полный летнего многоцветия сад Розторн. Вокруг них лежал храм. Заворачивавшаяся спиралью дорога была пуста: очень немногие ходили по ней, не укрытой тенью, в период после полуденного отдыха в течение Лун Мёда и Сусла. Но длинная стрелка часов Оси двигалась, отсчитывая минуты. Ветер пробегал Сэндри по лицу, принося в её ноздри запах лаванды и трав.
— Это я, — признался Браяр. — Какое-то время я провёл в Гьонг-ши под замком. Можно было либо сойти с ума, представляя то, что со мной будет, либо… сбежать, внутрь себя. Я создал это место, внутри своей силы.
Он улёгся на острие крыши, легко балансируя на нём.
— После этого… я делал вещи, которыми не горжусь, когда выбрался. Крови было по колено. Погибли тысячи людей, которым положено было жить. Я не знаю, почему я — здесь, а они — нет. Я не хотел, чтобы кто-то из вас это знал. Я не хотел, чтобы вы знали, что я хотел умереть. Поэтому я вас и не впускал.
Молчание затянулось. Больше он не мог им пока ничего рассказать.
— Моя причина — просто глупая, — призналась Трис. — Столь многие маги, с которыми мы с Нико встречались, слишком близко к сердцу принимали то, что я научилась прозрению на ветрах, что я и забыла о том, кто вы. Нико вёл себя так, будто это ожидаемо — когда ты научился странной магии, в овладении которой столь многие терпят наудачу, следует ожидать ревности. Я не хотела, чтобы люди меня ревновали, я вообще ничего не хотела от них. Я боялась узнать, что вы будете вести себя так же, как они.
Она повесила голову:
— Я просто слишком заметная. Поэтому я хочу поступить в Лайтсбридж. Чтобы я могла просто делать то, что захочу, и чтобы люди на меня не глазели.
Даджа и Сэндри переглянулись, будто говоря «Трис в своём репертуаре».
— Я создала то, что помогло Бэну Ладрадуну убить много людей, — мрачно сказала им Даджа. — Так много. Я думала, что поймав его, и увидев, как его казнят за поджоги, исправит моё сердце, вернёт всё на место, но этого так и не произошло. Он мне по-прежнему нравился. Поэтому я помогла убить его быстро, чтобы он не чувствовал боли. Я не хотела, чтобы вы знали о том, что что-то моё — что-то наше, потому что это был живой металл, и мы все были его частью — вызвало так много смертей. Бывают дни, когда я не могу простить себя. Я не думала, что вы смогли бы.
Она закрыла глаза, её широкие губы дрожали.
Сэндри опустила взгляд себе на колени. Она была одета в розовое, как и в тот день, в офисе юриста.
— Я порвала трёх человек на куски, чтобы спасти жизнь своему ученику, — прямо заявила она.
Она услышала, как Трис сделала глубокий вдох.
— Вы думали, дома я буду в безопасности? Это были убийцы, безмагия пожирала их живьём, и человечности в них почти не оставалось. Другого выхода не было, но…
Она уткнулась лицом в колени.
— Теперь мы знаем то, что скрывали друг от друга, — через какое-то время сухо произнесла Даджа. — Это что-то меняет?
— Как? — поинтересовался Браяр. — Сражение с пиратами не заставило нас ненавидеть друг друга. Мы знали, почему мы это сделали. Неспособность простить себя — это не то же самое, что понимать друг друга. Друг к другу мы относимся гораздо легче, чем к себе. Что касается тебя, Меднокудрая, то ты всегда возилась со странной магией.
— Это просто ты, Трис, — сказала Даджа.
Сэндри подняла голову:
— Я бы не поменялась с тобой местами и за тысячу золотых маджей, Трис. Я виду, как люди дёргаются вокруг тебя. Но это не меняет моего к тебе отношения.
Трис посмотрела на неё:
— Значит, мы — снова круг.
— Меня это устраивает, — сказал Браяр. — Я и не знал, как мне этого недоставало, пока мы не вернулись.
— Пока мы не воссоздали нас, — сказала Даджа. — Пока Берэнин нас не выковала заново.
— Ты простишь меня, если я её не поблагодарю, — сказала им Сэндри, ложась спиной на солому. — Она, может, и является моей родственницей по крови, но я предпочитаю семью, которую я выбрала сама.
— Браяр, а мы можем возвращаться сюда? — спросила Даджа. — Это место останется здесь?
— Я сделал его для нас, — ответил он, удивлённый тем, что она ещё это не осознала.
Здесь, в этом месте, они могли чувствовать то же, что и он.
— Ладно, я сделал его в первую очередь для себя, но оно было нами. Это и сейчас мы.
— «Это — всегда мы», — сказали они вчетвером.
англ. «Ladyhammer» — дословно «Леди-молот» (здесь и далее прим. перев.)
англ. «Shieldsman» — Щитоносец
англ. «Droughtwort» — состоит из слова «drought» («засуха») и «wort» (общий суффикс у названий целого ряда никак не связанных друг с другом растений; не поддаётся переводу)
англ. «sweet» — означает как «милый», так и «сладкий».
В английском слово «mulish» (производное от слова «мул», дословно — «мулный» или «муловый») используется в основном в значении «упрямый»., т. е. «упрямый как мул». Именно это прилагательное в именно этой форме до сих пор неоднократно применялось к Сэндри.
В английском слова «горячий» и «острый» — полисемы.
англ. Dragonstone — Драконий Камень
англ. Canyon — «каньон».
англ. Blendroad — «Смесь дорог».
