Мемуар. Часть I
= 00 =
Я проснулся от неприятного звука будильника. Дребезжащий звук разносился откуда-то снизу. «Что за…» подумал я, нащупал рукой будильник на полу и выключил его. Будильник был старинного типа: механический, с круглым циферблатом и маленькой кнопкой сверху. Уже забыл, когда такой держал в руках. Аппарат умолк и опрокинулся, не удержавшись на ножках от моих неловких манипуляций. Я открыл глаза и не сразу понял, где нахожусь. То что я увидел, когда взгляд прояснился, заставило меня уже специально протереть глаза. Я находился в своей комнате. В своей комнате маминой квартиры. Вся штука в том, что квартиру эту после смерти мамы я сдавал в аренду. Нынешние жильцы там жили уже давно и съезжать не собирались. Да и комната выглядела совсем не так, как я ее им оставлял. Совсем не так. Но не из-за того, что квартиранты навезли туда своих вещей. Скорее наоборот. Появились вещи, которые стояли здесь давным-давно. Те, про которые я даже не помнил, что с ними стало. Например, мой ученический письменный стол. Тот, за которым я выполнял домашние задания в школе, да и в институте тоже. Я его слишком хорошо знал. Обтянутая темно-коричневой тканью столешница, выдвижной ящик под ней и тумба с тремя ящиками справа. Я сразу узнал все пятна на поверхности стола. Я знал, что если открыть выдвижной ящик, то там будет привычный бардак из линеек, ручек, фломастеров, карандашей и прочей канцелярской и разной мелочи.
Комната выглядела слишком знакомо и привычно. Но не мне, почти что пятидесятилетнему мужику, с избытком лишнего веса и целым букетом хронических заболеваний, а…
Кстати… Организм чувствовал себя непривычно. Непривычно легко и свободно. Нигде не тянуло, не ныло, не болело. Вообще. Я бы не обратил на это внимания, ведь хорошее состояние организма мы склонны не замечать. Но последнее время у меня воспалился седалищный нерв и боль преследовала меня постоянно. Она была разнообразной по интенсивности и местонахождению, но была всегда. Если не болело сильно под коленкой, то немного ныла лодыжка. Или в ягодице была тупая боль. Или тянуло заднюю поверхность бедра. По разному больно было ходить, стоять, сидеть и лежать. Я настолько привык к этому за два месяца, что научился засыпать, когда поймаю момент «наименьшей боли» из всего списка. Нередко для этого приходилось немало покрутиться в постели, чтобы принять то положение, которое Его Величеству Нерву сегодня понравится. Просыпался я тоже не по своей воле, а когда нерву это переставало нравиться. Но не сегодня. Нога не болела. Нигде. Даже когда я пошевелил ей. И всё остальное тело тоже.
«Если после сорока ты просыпаешься и у тебя ничего не болит, значит ты — умер». Так «шутила» моя мама. Она умерла в 2012 году от онкологии. Утром, когда я спал, она почувствовала себя лучше, пошла в туалет, там и упала. Когда я это услышал, подбежал, она уже не дышала, а глаза подернулись поволокой…
Есть наблюдение, что перед смертью болезнь всегда «отпускает». Наверное это тогда с ней и произошло. Но сейчас то что происходит?
Я осторожно сел на диване. Скользнул взглядом по знакомой комнате. Окно, стол, полки с книгами, закрытая дверь, шкаф, второй диван…
Стоп. На другом диване кто лежал спиной ко мне. Удивление от необычности ситуации пересилило удивление, от отсутствия боли и вообще, от хорошего состояния организма. В конце концов, быть здоровым — это норма. Большую часть жизни мы находимся в этом состоянии и даже этого не замечаем. Вот и я больше не замечал. Я встал, приблизился и наклонился над постелью, чтобы взглянуть на лицо.
БАБУШКА!!! Меня откинуло назад, я чуть не упал. Это была моя бабушка, которая умерла, когда мне было лет двадцать с небольшим! Мертвая или спит? Я наклонился еще раз, чтобы разглядеть получше.
Спит. И да, несомненно, это была моя бабушка. Я может и не помнил в подробностях её лица… Внимательность и хорошая память, как зрительная, так и обычная, не входят в число моих преимуществ. Но уж лицо родной бабки с другой старушкой я бы не перепутал.
Что же это такое? Сон? Но во сне мы все живем в предлагаемой ситуации, редко паникуем, считаем любые, даже самые невероятные вещи — нормой. Здесь все было далеко от нормы. Очень далеко.
Я почувствовал, что уже знаю, что будет за дверью моей комнаты. Ничего особенного. Будет наша с мамой квартира. На пятом этаже нашей пятиэтажки. На улице Восточной. В городе Екатеринбурге. Или Свердловске? Ну, вы поняли… Ситуация была настолько очевидной, настолько же и невероятной. И что бы вы думали? Так оно и вышло.
Мамина комната была на месте. Вещи стояли в странной конфигурации, но этому я не удивился. Мама часто делала перестановку, компенсируя ограниченность предметов домашнего обихода количеством вариантов их расстановки. Вот вещи стоят по-другому, вроде как разнообразие получается. Такой конфигурации я не помнил, видимо она просуществовала не долго.
Кухня вообще не могла меня поразить. Все стояло на своих местах, только вместо большого двухкамерного холодильника стояли обычные «Бирюса».
Был у нас тогда такой холодильник? Наверно был, раз тут стоит.
КОГДА — ТОГДА? Эта мысль должна была прийти, рано или поздно.
И она пришла, прервав мои глубоко «научные» исследования собственной квартиры. Я кинулся обратно в большую комнату, чтобы определить какое сейчас число и месяц… да черт с ним, хотя бы какой сейчас год. Для начала.
Обстановка на год не намекала. Она могла быть такой в любой из тех лет, что я жил с мамой. Я подошел к окну. На улице лежал снег, ходили люди в зимней одежде. Так, время года определили. Хоть что-то. На столе лежала газета с телепрограммой. Ну конечно! Я развернул газету, мельком взглянув на обведенные кружочками время начала телепередач. Мама всегда так делала, получив свежую телепрограмму. Отмечала передачи и телефильмы, которые ей интересны и которые хотела бы посмотреть. Газета вышла 21 января 1993 года. Понятно, а программа, значит, на следующую неделю, с 25 по 31 число.
Я включил телевизор, где на первом канале шла программа «Утро» и надпись в углу экрана информировала о том, что в Москве время 06.08 утра. Наконец ведущая соблаговолила зачитать новость о том, что сегодня, 26 января пройдут выступления… Я выключил телевизор, сел на мамин диван и стал размышлять. Если верить своим глазам, ушам и прочим органам чувств, я попал в январь 1993 года. Моя бабушка жива, значит мама тоже! Где она — понятно, на работе в НПО «Автоматики», ушла к восьми утра, т. е. примерно сорок минут назад. А я спал!
Стоп. Может и хорошо, что так вышло. Сам-то я кто? Как выгляжу? Я посмотрел на свои руки. Выглядят молодо. Неужели они были такими в 1993 году?
Да, были. И всё остальное тоже. Зеркало в ванной подтвердило, что я это я. Своё отражение мне сильно понравилось. Неужели я был таким красавчиком? Конечно, я никогда не считал себя уродом, но и писаным красавцем тоже не ощущал. Восторженные взгляды противоположного пола на себе не ловил. Всегда считал, что хоть и не толстяк, но лишний вес имею. Боролся с ним, но постоянно проигрывал. Не хватало регулярности в занятиях, диетах и что там я еще пробовал. А тут я сравнивал себя с тем 49-летним, которым себя ощущал, и кругом себе нравился. Кроме этого, не придется объяснять маме, что вот этот мужик в её квартире — её сын, только сильно постаревший. Кстати, сколько мне, по этому времени? Получалось, что двадцать один год и четыре месяца. А по-настоящему? …
Черт, я не помнил. То есть не совсем помнил. Про воспаление седалищного нерва мысль пришла сразу, про то что он болит уже два месяца — тоже. Значит это события в районе 10х чисел ноября 2020. А вот конкретная дата и события, непосредственно ей предшествовавшие — ускользали.
Я немного повспоминал, на безуспешно. В голове всплывали образы, которые к конкретной дате не привязывались. А те, что привязывались, касались событий конца октября — начала ноября. Как записывался к врачам, как ходил к идиоту неврологу. Как по его направлению делал рентген таза, абсолютно, как выяснилось, не нужный. Как хирург наконец-то дал направление на рентген поясничного отдела позвоночника, на сразу предупредил, что быстро мне его не сделают. В компьютере стоит отметка, что недавно меня уже «просвечивали», поэтому следующее исследование — только через месяц. И пофиг, что боли не снимаются обезболивающими.
