Николай Метельский
Клан у пропасти
Ни–че–го не понимаю. Последнее, что я помню — это то, что я лег спать. У себя в квартире лег, в центре многомиллионного города. А проснулся здесь, у какой–то пародии на водопад. Посреди долбаного леса.
— Хрена се, кто–то пошутил, — произнес я задумчиво.
— Кхм, кхм. Думается мне, что шутка получилась бы дурацкая, — еще на покашливание я резко развернулся, готовый рвать и убивать, и увидел недалеко от себя обычного такого мужчину, с незапоминающейся внешностью и в моей, мать его так, одежде. Черные брюки, черная шелковая сорочка и моя любимая безрукавка. Все было сшито на заказ и очень мной любимо, так что ошибиться я не мог, ЭТО МОЯ ОДЕЖДА. А учитывая, что сам я стоял в одних трусах, выглядело это… вызывающе. — Но можешь быть спокоен, это не шутка, а вполне себе серьезный разговор.
Ситуация могла бы быть забавной, но я, знаете ли, очень трепетно отношусь к своей гражданской одежде.
— Ботинки где, урод.
— Э-э… Что, прости?
— Где мои ботинки? — повторил я, глядя на его голые ступни.
— Кхм, мдя. Давай сразу проясним ситуацию — это не твоя одежда, — счаз я его убью, — но сделана она по образу и подобию того, что я видел на тебе.
— Ты думаешь, я свою одежду не узнаю?!
— Так, давай начнем с самого начала, а точнее с того, где ты сейчас находишься.
— Послушай, где бы я ни находился, уж дорогу домой я как–нибудь найду. В отличие от своих ботинок, которые ты куда–то дел.
— Ты ведь издеваешься, да? — ну да, есть чуток. Но это не значит, что я не набью ему морду, как минимум, и не сниму с него свою одежду. Я глянул на свои труселя, на его, тьфу, свою одежду, после чего приподнял бровь. — Послушай, то, что ты сейчас голый, только твоя вина. Да, по незнанию, но уж я‑то в этом виноват постольку–поскольку. И чтобы развеять все твои подозрения по поводу, якобы, твоей одежды, я сделаю так.
После своих слов мужчина развел руки, а его, теперь–то уж точно его, одежда плавно перетекла, по–другому не скажешь, в мужское кимоно. Черное мужское кимоно. Никакой обуви опять не было, но мне, к тому моменту, на это было как–то пофиг.
Внезапное перемещение непонятно куда. Мужик — меняющий свою одежду, как хочет. Непонятные намеки этого самого мужика.
Похоже, я помер.
Кто бы мог подумать. И главное, как? Эх, мать. А тут еще и этот… босоногий не пойми кто. Все–таки есть загробный мир. Я, конечно, подозревал об этом, с моим–то боевым опытом. Всякое видел, всякое слышал. Однажды Кощей с Маклаудом, рассказали мне один случай, произошедший с ними. Ну, чисто мистика. Был бы кто другой, посчитал бы, что они сошли с ума, а так был уверен, что надо мной прикалываются. И теперь вот…. Приехали. Что ж, Стиляга, вдохни, выдохни и прими свою судьбу с достоинством. Даже после смерти надо держать марку.
— Какой интересный прием…. Научишь!?
— Эм, кхм. Вряд ли. В реальном мире ты такое не осилишь, а в этом месте я тебе не помощник. Могу лишь сказать, что в своем внутреннем мире человек может что угодно. Но как добиться этого «что угодно», я не знаю.
«Внутренний мир»? Яху! Живем, братцы! Стоп, стоп, последняя проверка.
— А как выйти отсюда, ты знаешь?
— Заснуть.
Да! Да, Господи. Фу–у–ух. Теперь можно и в ситуации разобраться.
— Отлично, — я окинул взглядом окружающий меня пейзаж. — А ничё так, внутренний мир у меня. И прудик прикольный, только вот водопады подкачали.
— Это абстракция, где каждый объект что–то да значит. Вот только, что именно, узнавать тебе придется самому. Я тебе в этом помочь не смогу.
— Кстати да, давай познакомимся. Волков Сергей Викторович, будем знакомы.
— Шинигами, очень приятно.
Твою же ж мать.
— Шинигами? Бог смерти? — я что, таки умер? Или вот–вот…?
— Ну, технически нет. Но именно так меня чаще всего называли. Имя же мое тебе знать не стоит. Если же тебе так нужно имя, то пусть будет Алексей Границын.
— Типа… защитник границ? Это что–то значит?
— Я страж внешних границ своего мира. Хотя и это не совсем верно. Меня можно считать внешней охраной, которая кого–то пропускает, а кого–то нет.
— По пропускам, вроде как?
— Вроде как. Но давай, все же, вернемся к делу, с которым я к тебе пришел.
И чуть по морде не получил. Хотя тут вопрос спорный. Шинигами, или я в своем внутреннем мире? Эх, скорей всего первое.
— Давай. Только… тебе горит? Давай я сначала одежду себе создать попробую? И кресло, раз уж на то пошло.
— В реальности ты проспишь еще несколько часов, которые здесь могут растянуться на несколько дней.
— Отлично, — сказал я, демонстративно потерев друг о друга ладони. — Тогда давай попробуем.
К разговору мы вернулись где–то через час. Уж не знаю, то ли у меня с воображением проблемы, то ли утверждение, что я здесь царь и бог, не совсем верно, но создание одежды и двух кресел было не таким уж и простым.
— Что ж, — произнес я, хлопнув пару раз по подлокотникам кожаного кресла, — вот теперь можно и к делам вернуться.
— В таком случае, — начал этот представитель неведомого мира, сидя в точно таком же, как у меня, кресле, — я, пожалуй, начну. Кхм. Я пришел из мира Наруто.
Ой, бля.
— Не–не, не хочу, — замотал я головой. — Никаких Наруто.
— Может, ты сначала до конца дослушаешь?
— И что ты такого можешь мне предложить, чтобы я отправился в тот мир? Я ведь правильно тебя понял?
— М–м–м, с фанфиками я, пожалуй, переборщил, — покачал тот головой.
— В смысле «ты»?
— В прямом. Как и канон, многие производные на эту мангу навеял именно я.
— Оу, — пожевал я губами. — Ладно. Ну а мне–то ты что можешь предложить?
— Какой меркантильный молодой человек. Ну а предложить я могу вторую жизнь.
«Вторая жизнь» — это слишком неопределенно. То ли жизнь заново, то ли конкретно вторая, то есть после смерти. А еще может быть вторая жизнь после того, как я выполню… что там ему нужно. Ему ведь по–любому что–то от меня нужно.
— Поясни, — произнес я осторожно.
— Ты доживаешь здешнюю жизнь, и вне зависимости от того, как умрешь, я переношу твою душу в свой мир. Вторая жизнь.
— А что насчет того — когда я умру?
— Это не играет роли. После того, как я покинул свой мир… в общем, я в любом случае буду закидывать тебя в прошлое. Тут есть немало ограничений, но ПОКА тебя это не должно касаться.
— К чему это ты слово выделил?
— Потому что пока ты не принял мое предложение.
Вторая жизнь, хм. То есть я ничего не теряю…. Стоп–стоп. Рано еще соглашаться.
— В таком случае извиняюсь, что прервал. Прошу, продолжай.
