Джордж Мартин - Танец с драконами

Знаю, с момента выхода предыдущей книги прошло немало времени. Так что уместно будет освежить память.

Вы держите в руках пятый том цикла "Песнь льда и пламени". Четвертым был "Пир для воронов". Однако эта книга не следует за предыдущей в традиционном смысле, а, скорее, идет с ним в тандеме.

Обе книги подхватывают повествование сразу же после окончания событий описанных в третьей книги цикла — "Буря мечей". В то время как "Пир" сосредоточен на событиях, происходящих в Королевской Гавани, на Железных островах и в Дорне, "Танец" уводит нас к Черному Замку и Стене (а также за ее пределы) и на другую сторону Узкого моря, в Пентос и Залив Работорговцев, чтобы рассказать о Тирионе Ланнистере, Джоне Сноу, Дейенерис Таргариен и других персонажах, которые отсутствовали в предыдущем томе. Повествование в этих двух книгах не последовательное, а параллельное… и разделено скорее географически, а не хронологически.

Но только до определенного момента.

"Танец с драконами" — книга более объемная, нежели "Пир для воронов", она охватывает больший период времени. Во второй половине книги вы обнаружите, что некоторые персонажи из "Пира для воронов" снова выходят на сцену. И это означает именно то, что вы подумали: повествование выходит за временные рамки "Пира", и два потока снова сливаются в один.

На очереди "Ветра Зимы", в которых, надеюсь, всех вместе снова проберет до костей.

Джордж Р. Р. Мартин

Апрель 2011

Ночь была пронизана запахом человека.

Варг остановился под деревом и принюхался; ветви отбрасывали причудливые тени на его бурую с проседью шкуру. Дуновение ветра донесло до варга не только благоухание хвои, но и запах человека, а с ним и другие, не такие резкие запахи — лисиц, зайцев, морских котиков, оленей и даже волков. Все эти запахи тоже принадлежали человеку, знал варг, это была вонь старых шкур, неживых, дублёных, едва уловимая на фоне куда более отчётливых ароматов дыма, и крови, и разложения. Только человек сдирал шкуры с других зверей и носил на себе их кожу и шерсть.

Варги не боятся людей в отличие от волков. Ненависть и голод свели его брюхо, и он издал низкое рычание, взывая к своему одноглазому брату и маленькой хитрой сестре.

Он мчался между деревьев, а стая следовала за ним по пятам. Они тоже почуяли этот запах. Когда он бежал, он смотрел и их глазами, видя себя впереди. Из серых пастей при дыхании вылетали струйки тёплого, белого пара. Лапы покрылись твёрдыми, словно камешки, льдинками, но охота уже началась, и впереди их ждала добыча. Плоть, подумал варг. Мясо.

Одинокий человек беззащитен. Большой и сильный, с хорошим острым зрением, но туг на ухо и глух к запахам. Олени и лоси, и даже зайцы быстрее него. Медведи и кабаны свирепей в схватке. Но в стае люди опасны. Когда волки приблизились к добыче, варг услышал поскуливание детёныша и треск ломавшейся под неуклюжими человеческими лапами замерзшей за ночь ледяной корки. Он услышал шуршание их задубевших шкур и скрежет длинных серых когтей, которые люди несли в руках.

Мечи, прошептал его внутренний голос, копья.

Деревья отрастили ледяные клыки, свисающие с голых коричневых ветвей. Одноглазый промчался через подлесок, разметав снег. Стая последовала за ним. Вверх по холму, а затем вниз по склону, пока лес не расступился перед ними, а впереди не показались люди. Одна была самкой. Она прижимала к груди закутанный в мех комок — своего детёныша. Оставь ее напоследок, прошептал голос. Самцы опаснее. Они что-то рычали друг другу, как это обычно делают люди, но варг почуял их страх. У одного был деревянный зуб длиной с него самого. Он бросил его, но рука дрогнула, и зуб пролетел выше.

А затем стая настигла их.

Его одноглазый брат опрокинул метателя зуба в сугроб и вырвал ему глотку, пока тот брыкался. Его сестра проскользнула позади другого самца и разделалась с ним со спины. Ему же достались самка и ее щенок.

У нее тоже был зуб. Небольшой, сделанный из кости, но она выронила его, когда челюсти варга сомкнулись вокруг ее ноги.

Падая, она обеими руками обхватила своего пищавшего щенка. Под мехами у самки оказались лишь кожа да кости, но её груди были полны молока. Но самым сладким было мясо щенка. Волк оставил лучшие куски своему брату. Стая насыщалась добычей, а замерзший снег вокруг тел окрашивался в розовый и красный цвета.

За многие лиги от них, в хижине из грязи и веток с соломенной крышей, дымовым отверстием и утоптанной землёй вместо пола Варамир вздрогнул, закашлял и облизнул губы. Его глаза покраснели, губы потрескались, а во рту пересохло. Но вкус крови и жира заполнил его рот, даже несмотря на то, что надувшийся живот молил о еде. Плоть ребёнка, подумал он, вспоминая Шишака. Человеческое мясо. Неужели он пал так низко, что стал есть человечину? Он почти наяву услышал рычание Хаггона: "Люди могут есть мясо животных, а животные — мясо людей, но человек, питающийся плотью человека — мерзость."

Мерзость. Любимое слово Хаггона. Мерзость, мерзость, мерзость. Поедание человеческого мяса — мерзость, спаривание с другим волком — мерзость, а переселение в тело другого человека — худшая из всех мерзостей. Хаггон был слабаком, боящимся собственной силы. Он подох в слезах и одиночестве, когда я вырвал из него его вторую жизнь. Варамир лично съел его сердце. Он научил меня многому, и последнее, что я узнал от него — каково на вкус человеческое мясо.