Андрей Астахов - Эльфийская кукла

– Подозрительно погожий сегодня денек выдался, а, камушек?

Это был первый раз за последние четыре дня, когда я сам заговорил с Эль Шабой. До сих пор бриллиант время от времени пытался со мной пообщаться, но я не поддавался на провокации. За время нашего знакомства я слишком хорошо изучил Эль-Шабу – стоит заговорить с ним, и его не остановишь. Но сейчас мне реально хотелось поболтать. Тем более что денек действительно выдался на загляденье. Солнечный, ясный и теплый. Кончился досаждавший мне последние дни мерзкий моросящий дождь. Давно таких не было.

С того момента, как я пересек границу Авернуа и Хирна и добрался до Уэссе, я будто попал из солнечного лета в противную промозглую осень. Размокшая в липкое месиво дорога вынудила нас с Арией снизить скорость передвижения до унылого шага, и это еще больше испортило мне настроение. К закату моего первого дня в Уэссе я почти что на автопилоте доплетюхался до какой-то жалкой деревушки, и надо видеть, в какой корчме мне пришлось ночевать! Свинарники в Авернуа – просто пятизвездочные отели по сравнению с той таверной, в которой я мужественно проворочался на скрипучей кровати до рассвета, пытаясь уснуть. А корчмарь еще и имел наглость поутру осведомиться, хорошо ли моя милость провела ночь под его гостеприимным кровом.

– Чудесно, – сказал я, шмыгая распухшим от насморка носом. – Моя милость просто в отпаде. Только не пойму, плата за вонь, клопов, сырость и холод сразу вошла в стоимость ночлега, или тебе еще доплатить за них отдельно?

Физиономия корчмаря сразу прокисла. Он, верно, был искренне убежден, что его сарай – образцовое заведение.

– Ваша милость уже уезжает? – заикаясь, пролепетал он. – И не желает позавтракать?

– Нет, – я понял, что завтрак будет соответствовать ночлегу, а это меня ну совсем не устраивало. – Счастливо оставаться.

Моя лошадка встретила меня радостным ржанием, и я понял, что ей едва ли ни больше чем мне самому не терпится поскорее убраться с этого постоялого двора. Подозреваю, что все дело было в двух облезлых престарелых першеронах, которые стояли в соседних стойлах и не сводили с Арии глаз – видимо, общество этих сильно потраченных молью кавалеров пришлось моей красавице не по вкусу. Я не стал уточнять. Короче, мы покинули постоялый двор и поехали дальше по размокшей дороге на северо-запад, через заболоченные поросшие багряным вереском равнины, которые на моей карте были почему-то обозначены как Зеленолуг.

Скверно проведенная ночь, пустой желудок, отвратительная погода и начинающаяся простуда настроили меня на совершенно минорный лад. Открылись мои свежие сердечные раны. Если в Авернуа я еще как-то старался заставить себя не думать об Алине, то здесь все мои мысли были о том, что случилось со мной еще неделю назад. Я убеждал себя в том, что история с попаданием в альтернативный 2038 год была всего лишь чудовищным глюком, что Четвертого Рейха, Зонненштадта, нахттотеров никогда не существовало – и понимал, что никогда не смогу себя в этом убедить. Все это было, факт. Было на самом деле. И Алина была, и наша любовь мне тоже не приснилась. И я ее потерял – навсегда, навеки. Едва я начинал думать об этом, на меня наваливалась такая тяжесть, такая тоска, хоть волком вой. Будь рядом со мной Хатч или Тога, мне было бы куда легче. Конечно, я мог бы выговориться Эль Шабе – вот чего не отнимешь у Говорящего камня, так это умения слушать, – но такие излияния слишком смахивали на разговоры с самим собой, поэтому я воздержался. Так и ехал по утопающим в дождевой влаге, сырости и тумане равнинам, шмыгая забитым носом и пережевывая свои страдания.

В конце концов я добрался до первого обозначенного на моей карте уэссанского городка Бокур. В город я въехал совершенно разбитым и больным – у меня поднялась температура и дико разболелась спина. Город был маленький, грязный и серый, но первая попавшаяся мне на пути корчма «Любезный отдых» оказалась не такой убогой, как заведение, в котором я провел предыдущую ночь. Это был приятный сюрприз, тем паче, что сил искать другое место для ночлега у меня просто не было. За тридцать соверенов я получил маленькую отдельную комнатку с кроватью, кувшин горячей воды для умывания и большой кубок хорошего пунша с ароматными травами для лечения разыгравшейся простуды. Хозяйка гостиницы, сухопарая сероглазая женщина лет сорока пяти, оказалась особой весьма наблюдательной.

– У милорда, кажется, лихорадка и прострел, – сказала она, с участием глядя на меня. – Может быть, к милорду стоит позвать лекаря?

– Да неплохо бы. У вас всегда такая отвратительная погода?

– Осень только началась, милорд. Дальше будет еще дождливее и холоднее.

– Мать его тру-ля-ля, как вы вообще тут живете? – Я попытался выпрямить затекшую спину, но в поясницу так вступило, что я ойкнул. – Зовите лекаря. Надеюсь, что в вашем городке настоящий лекарь, а не коновал.

Я кое-как добрался до своей комнаты, вошел в комнату, сбросил с себя промокшую и пропахшую потом одежду и залез под одеяло. Меня знобило, ноги были ледяные, поясницу будто палками избили, а горло пекло огнем. Пришла хозяйка с пуншем, глянув на меня, покачала головой.

– Я могу постирать вашу одежду, – предложила она. – Всего за десять соверенов.

– Не стоит, – прохрипел я. – Я завтра… поеду дальше.

– Не слишком хорошая идея, милорд. У вас лихорадка, вы сильно простыли. Вам следует отлежаться несколько дней.

– Ничего, мне не впервой, – я взял у нее кубок с пуншем, сделал добрый обжигающий глоток. – Боже, какой кайф!

– Ехать под дождем с такой простудой? – Хозяйка покачала головой. – Милорд совершенно себя не жалеет.

– Уф! – Я посмотрел на нее увлажнившимися от ударившего изнутри винного тепла глазами. – Превосходный пунш.

– Если желаете, могу сварить еще.

– Не откажусь.

– Так я могу заняться одеждой милорда?

– Ладно, валяйте. Ваша правда, денек-другой стоит отдохнуть. И позаботьтесь о моей лошади.

– Содержание лошади обойдется вам в полтора дуката в сутки.