Вероника Иванова - Право учить. Работа над ошибками

Привычка — приятная спутница: не услышите от неё ни жалоб, ни бранных слов, разве что немного поворчит, если будет ненадолго оставлена без внимания. Привычка — полезная спутница: всегда протянет вам руку и поможет сделать выбор. Как умеет? Что ж, спасибо ей и за это. Но гобелен жизни соткан не из одних штилей, а штормы бушуют не только на водных просторах, но и в глядящих на вас глазах, и когда очередная буря утихнет, вы вполне можете оказаться на берегу совсем незнакомого моря. Считаете, что разучились удивляться? О, как же вы ошибаетесь...

v 1.1 — отлов ошибок, добавление буквы ё, замена обложки, добавление второй обложки, мелкие исправления by Forcosigan

Голос шелестел глуше волн, и всё же плеск каждого слова оказывался до странности отчётливым, почти осязаемым, словно вместе с водяными струями обводы кораблика ласкала и неторопливая речь:

— Смола, она для днища хороша, да борта снизу подладить, иначе травой обрастут, ракушками и прочей дрянью: как килевать шекку придётся, так сразу и будет видно, сколько дармовых ездоков на себе возим... А по палубе кто ж смолу льёт? В мороз скользит пуще речного льда, жара настанет — задохнуться можно. Так что поверху только лак погуще идёт, и ничего больше. Правда, прежде чем приниматься его варить, доски ещё прошкурить следует, да на совесть: если где заленился, щетину деревянную не снял, в том месте лак долго не удержится, а значит, вся работа насмарку — снимай и всё заново начинай...

Старость уже не просто вплотную подступила к почтенному речнику из рода Наржаков, а заключила в неразрывное кольцо осады и терпеливо ждала верного момента для последней, решающей атаки, но пока что время и боги милостиво дозволяли чутким пальцам с набухшими орехами суставов перебирать плетёные косы снастей. И то верно: пользы на парусе или на руле от старика немного, если не сказать вовсе никакой, шнуры же и канаты должны быть волосок к волоску, иначе в непогоду хлопот не оберёшься, а и того хуже, попутный ветер упустишь. Фут за футом, виток за витком бережно ощупанные волосяные кольца складывались в бухту, с языка же Старого Наржака не переставали литься рассказы о нелёгком и крайне замысловатом труде речных корабельщиков, благо... Имелся слушатель, ещё не успевший устать от известных, наверное, на всех притоках Лавуолы историй. И слушатель весьма благодарный, о таком мечтают многие плетельщики слов: не перебивающий рассказчика, почтительно выдерживающий паузы перед тем, как выказать благоговейный интерес к услышанному, и, самое главное, не предпринимающий попыток спастись бегством, как, к примеру, ещё час назад поступил самый младший из команды «Соньи», разумеется, тоже потомственный речник, откликающийся на имя Малой...

Простите, ошибся: слушателей было даже двое. И один из них не имел ни возможности избавиться от монотонного бормотания старика, ни желания приобщаться к премудростям речного судоходства.

«До каких пор?!..»

Я сделал вид, будто не замечаю ноток возмущения в обращённом ко мне вопросе. Вообще сделал вид, что ничего не слышу внутри себя.

Вязание узлов, килевание, хождение под парусом и на вёслах, а также многие другие тонкости повседневной жизни речников не могли вызвать особого воодушевления у того, кто не жалует водные дороги, однако... Цепочки слов, пролетающие на крыльях ветра и мягко касающиеся моего слуха, помогали отвлечься. Или верить, что отвлекаюсь от досадных раздумий, которые в силу давней привычки одолели меня именно в те минуты, когда разумнее обращать мысли к приятным и умиротворяющим темам.

«Не притворяйся!..»

Что-то желаешь мне сообщить, драгоценная?

«И ты прекрасно знаешь, ЧТО!..»

Можно просить тебя быть чуточку сдержаннее? Иначе я быстро оглохну и буду лишён поистине неописуемого наслаждения внимать твоему богоподобному голосу.

Мантия презрительно хмыкнула, но исполнила просьбу, приглушив негодование.

«Ты жалкий и подлый льстец... Богоподобный голос! Как же!.. Да я бы предпочла умереть, нежели скрипеть, как эта Пресветлая...»

На полуслове наступило смущённое молчание. Кажется, догадываюсь, почему.

Несомненно, ты намеревалась помянуть Всеблагую Мать сообразно её величию?

«М-м-м... Да, разумеется...» — Мантия ухватилась за предложенную соломинку спасения, а я невольно улыбнулся, вспоминая светлокосую девчонку, чей каприз привёл меня в Антрею, город в устье красивой и смертельно опасной реки.

Но как Владычица могла знать? Откуда? Пусть кошка, подобранная на поле боя с незадачливым некромантом, уже точила когти о кресла и шкафы Дома Дремлющих, пусть старик адмирал уже готовил проникновение убийцы в неприступный город, пусть Вэлэсса уже встала на путь гибели, но... Я вовсе не обязан был соглашаться! И не обязан был никуда ехать, даже во исполнение просьбы кузена доставить посылку. Мало ли котов шастает по дворам? Можно было поймать любого и... Нет, у моих женщин должно быть всё только самое лучшее. А Шани — пушистый серый зверь, свободно разгуливающий по закоулкам кораблика — тоже моя и тоже женщина. Просто? Очень просто. Мне подсунули наживку, и я её заглотил. Радостно. Охотно. Вместе с крючком. А Пресветлая Владычица потянула и подсекла. Стерва... Впрочем, есть ли повод жалеть о путешествии? Есть один, и весьма серьёзный. Именно он, кстати, заставляет меня сидеть в «гнёздышке» из тюков, смиренно слушать словоохотливого старика и доводить Мантию до исступления. Но теперь, кажется, последняя линия обороны пала, и мой любимый противник перейдёт в наступление.