Ранним утром двадцать девятого апреля жители деревушки Чезилгтон проснулись от сильного запаха гари.
Марк Леннер, единственный обитатель крайнего коттеджа, вылетел из дома, не надев даже штанов. Пять лет назад при пожаре в деревенском пабе он лишился пальцев левой руки, смазливой физиономии и репутации шутника и выпивохи — а значит, нет ничего удивительного в том, что Мрачный Марк прибыл на место происшествия первым. Выбежав за ворота и обогнув ограду собственных владений, он резко остановился и застыл, выпучив глаза и открыв рот. В сочетании с ночной рубашкой и голыми пятками выглядело это весьма забавно, но подоспевшие соседи даже не думали веселиться. Кто-то замер, скопировав позу Марка, кто-то пятился, крестясь на ходу, а самые смелые и вовсе пустились наутек, вопя при этом что-то об инопланетянах и дьявольских происках — в зависимости от телевизионных предпочтений.
Повод для массовой истерики действительно был серьезный. Если б Марк не завязал с выпивкой после того печального события, он бы спокойно принял увиденное за выкрутасы белой горячки и отправился досыпать. Даже мысль о том, что он спятил, внушала куда меньше страха — в конце концов, его часто величали местным полудурком. Но с ума не сходят всей деревней. Одинаковое выражение соседских физиономий лучше всяких врачей доказывало, что о персональном сдвиге речь на этот раз не идет.
Прямо за оградой леннеровского сада располагался пустырь с грудой камней и остатками фундамента. Развалины настолько заросли колючкой и крапивой, что даже малолетние искатели приключений не рисковали туда соваться. Кому принадлежит брошенный участок земли, не знали ни местные риэлторы, ни всеведущие старики, да и никого это почему-то не интересовало.
Сейчас пустырь выглядел по обыкновению мирно и скучно. Выглядел бы, если б в двадцати футах над ним прямо из прозрачного утреннего воздуха не рвались в небо густые с багровыми отсветами клубы дыма. От лениво колыхающихся крапивных зарослей веяло таким жаром, будто они скрывали под собой действующий вулкан. В довершение, словно пытаясь добить и без того хлипкий рассудок Марка, в трех шагах перед ним материализовались две темные фигуры в длинных плащах. Вид пришельцев действительно наводил на мысль о посланниках дьявола, особенно когда один из них взмахнул рукой и прошипел что-то на латыни.
К счастью для перепуганных деревенских жителей, они вдруг резко потеряли интерес к происходящему. Глядя перед собой остекленевшими глазами, люди разбрелись по домам. Проснувшись, Марк не вспомнит о странном событии. Он будет недоуменно разглядывать свои грязные пятки, потом пойдет бродить по деревне, инстинктивно стараясь держаться подальше от пустыря, а вечером впервые за пять лет робко переступит порог паба. И искренне обрадованный Сайрес Пек поставит перед старым приятелем кружку пива за счет заведения.
На пустыре тем временем к разогнавшей свидетелей парочке присоединился третий — невысокий угрюмый крепыш. Некоторое время они молча наблюдали за отблесками пожара. Наконец один — худощавый мужчина с длинными светлыми волосами и надменным выражением лица — обратился к новоприбывшему:
— Что скажешь, Теодор?
— Что я могу сказать… — Горький вздох. — Старая дура по соседству разводит огнекрабов, два ее питомца сбежали этой ночью. Очевидно, они учуяли магию и явились сюда.
— Но дом под Фиделиусом! — вскинулся третий участник беседы — глыбоподобный брюнет с лицом, лишенным всяческих признаков интеллекта.
— Мерлина ради, Джерри, ты же учился в школе! Огнекрабы не люди, им плевать на Фиделиус. Они идут на запах темной магии, которой тут из-за Обряда пруд пруди. Люциус…
— Что «Люциус»?! — Аристократически неподвижные черты блондина на мгновение исказило бешенство. — Десять тысяч галлеонов и полгода подготовки пошли на удобрения! Что теперь прикажешь, дожидаться следующей Вальпургиевой ночи? Это твое поместье, Нотт! В трех шагах ферма огнекрабов, а ты не соизволил позаботиться о защите!
— Да от таких выплесков никакая защита не спасет! Тебе не хуже меня известно, что Темный Лорд замкнул Фиделиус на себя еще месяц назад. С тех пор у меня нет доступа в собственный дом. Что я мог сделать? — И после паузы добавил с убитым видом: — Самое поганое я даже иск предъявить не могу. Только заикнись, авроры тут все перекопают…
Снова долгое молчание. Наконец Джерри неуверенно поежился.
— Кто-то должен сообщить об этом хозяину.
— Он наверняка уже знает, — задумчиво пробормотал Люциус. — В любом случае, торчать здесь дальше не имеет смысла. Идем.
— Идите, — уныло отозвался Нотт. — Мне тут еще прибраться надо…
Его собеседники усмехнулись — один презрительно, другой злорадно — и с негромким хлопком исчезли. Оставшись один, Нотт достал тонкую деревянную палочку и принялся размахивать ей, бормоча непонятные слова. Покончив со своим странным занятием, он внимательно огляделся, подошел к ограде и легко перемахнул через нее, элегантно придержав полы плаща. Очутившись в леннеровском саду, мужчина быстрым шагом добрался до дровяного сарая, отстучал по двери замысловатый ритм и вошел внутрь.
Две девушки синхронно взглянули на него и снова склонились над неподвижным детским телом.
— Ну как? — Кареглазая шатенка заправила за ухо непослушный локон и прижала к губам бессознательного мальчика горлышко узкого флакона.
— Все в порядке. — Тот, кого называли Ноттом, устало присел на разбитый табурет. — Риддл оплакивает провал Обряда, Люциус — мешок с галлеонами, Нотт — родовой особняк, а миссис Лоззет — потерю питомцев. Питомцы тем временем радуются обретенной свободе на Фиджи. Думаю, даже не влетит никому, так, парочка Круциатусов от избытка чувств. Риддл хоть и параноик, но не дурак, должен понимать, что сам себя перехитрил, закрыв доступ к поместью всем, кроме собственной красноглазой персоны. А как у вас? Помощь требуется?
— Нет. Жить будет. — Юная ярко-рыжая ведьма убрала ладонь со лба мальчика и улыбнулась. — Физически он здоров. Очевидно, подготовка к Обряду предполагала только моральные истязания — ребенок таких страхов насмотрелся… Сейчас он уже в порядке, осталось отправить домой.
— Это где?
— Хакни-Уик.[1]
— Славно, почти по пути, мне ж еще к близнецам за Ноттом. Ложная память готова?
— Три месяца бродяжничества в компании беспризорников — у мальчика была нехорошая привычка убегать из дому. Ох, и влетит ему от предков.
— Сначала зацелуют до полусмерти. — Первая девушка быстро складывала флаконы в сумку. — Джин, ты на базу? Закинь туда аптечку, будь добра, мне еще эссе по трансфигурации дописывать.
