Воронков Николай
Хочу остаться собой
Зовите меня Линк. История эта началась в тот момент, когда жизнь моя, по идее, должна была закончиться.
Был инженером, была семья, дом. Потом начались трудные времена в стране, проблемы на работе. Потом поцапался с начальством и меня под благовидным предлогом уволили. Сразу найти работу не получилось, а семью кормить надо. Сильно переживал, начал выпивать. Потом начались скандалы в семье и жена ушла. По пьяной лавочке подмахнул какие-то бумаги и потерял квартиру. История, каких тысячи. Без прописки на работу не берут, а без работы на ноги не встать. Короче, последние полгода бомжевал. Чтобы выжить, научился и объедки из мусорного бачка жрать, и пить всё что горит, и в холода спать в обнимку с такими «людьми», на которых раньше и смотреть бы побрезговал. А потом ничего, свыкся — сам такой же. Не зря же говорят — от сумы и тюрьмы не зарекайся. Мне ещё повезло, что бомжевание попало на весну-лето, как-то перекантовался. Но скоро начнутся холода. Здоровье моё и до этого не было железным, а в последнее время и вообще… Так что сроку я себе отмерил от силы неделю — потом похолодает, я загнусь и прикопают меня в ближайшей канаве. И никто больше не вспомнит.
Соответственно, в тот вечер я шел по усыпанному золотыми листьями осеннему лесу на окраине города (шел — это конечно сильно сказано). Пьяный, в какой-то хламиде, грязный и обросший, я шатался от дерева к дереву в пределах тропинки. Настроение тоже качалось от жуткой тоски (неохота ведь помирать) до умиления рощей золотой (как-то там у Есенина… нет, не помню). То хотелось целовать первого встречного, то прибить к черту. Вот в момент острого желания прибить кого-нибудь я и нашел свой камень.
Вернее я споткнулся (или зацепился за что-то) и прямым ходом к камушку, головой. Ощущения — полная ж…
Очнулся я уже к вечеру. Вокруг сумерки, всё серое. Морда в крови, во рту гадость, в ушах звон, в башке колокола. Хорошо приложился. Встать получилось раза с пятого, причем я собрал на себя весь мусор и грязь с ближайших десяти метров леса. Пошатываясь и матерясь про себя, побрел потихоньку в сторону города. Неожиданно понял, что сквозь звон в ушах слышу голоса людей. Нормальные люди в это время дома сидят. Скорее всего, это кто-то из таких же, как я. А что, может и куревом разживусь, решил я и поплелся на голоса. Но радость была недолгой. На поляне, куда я вышел, стояло несколько телег, а вокруг них бегало штук пять мужиков и гробили друг друга дрынами, причем, похоже, железными. На земле, в крови, валялось ещё несколько тел.
Бля, угораздило же вляпаться в чужую разборку, матюгнулся я про себя. И своих проблем хватает, а тут ещё и чужие отгрести можно. И как в воду глядел. Пробегающий мимо мужик мимоходом дал мне по морде и я как пушинка улетел на кучу уже готовых тел. Выплывая из тумана, потряс головой и меня вдруг захлестнула обида. Я, может быть и бомж, но свои последние несколько дней хотелось бы прожить без таких вот подарков. Тут мне некстати под руку попалась какая-то железяка с очень удобной ручкой. А что, терять мне уже нечего, а вот врезать кому-нибудь будет приятно. Тут оставшаяся в живых троица закончила разборки и пошла ко мне. Судя по количеству крови и состоянию валяющихся тел, живым меня не отпустят и бежать бесполезно. И когда они кинулись на меня, я, собрав последние силы, тоже пошел на них. Поединщик из меня никакой, но всё равно, едва различая сквозь туман в глазах фигуры бандитов, я чего-то там махал своей дрыной, уворачивался и несколько раз даже попал. И очень сильно удивился, когда всё закончилось. Причём, вроде как я живой, а бандиты — нет. Но гордиться я собой не стал. Во-первых, я даже не понял, как я это сделал. А во-вторых, сил осталось только стоять. Когда с другого края поляны ко мне побежали ещё какие-то мужики, смог только раз поднять свою железяку. У меня сразу поплыло перед глазами и я осел на землю. Потом меня, кажется, попинали. Потом не помню.
Следующий раз я очнулся резко, но не по своей воле. А по воле вылитого на меня ведра с холодной водой. Несколько минут я пытался понять — где я и что я. Примерно получалось, что стою голый по пояс с вывернутыми назад руками и подвешен к потолку в каком-то подвале. Судя по аркам и потолку — дом старой постройки, даже света нет, а освещение — от свечей и факелов. Передо мной расположилась троица, словно сошедшая с картин про инквизицию — за столом, похоже, председатель с писарем. Немного сбоку стоял голый по пояс мордоворот в кожаном фартуке, ещё дальше столик с очень неприятными даже на вид инструментами и жаровня. Ребята очень серьезно относились к своей работе, но я почти не волновался. Знать я ничего не знаю, бомжую, на полянке оказался случайно, а что убитые — так я к концу разборки подошел.
Заметив, что я очнулся, налюбовался на подвал и проникся, так сказать, обстановкой, председатель начал задавать вопросы. Но тут у нас сразу вышла непонятка, причем буквально. Я не понимал, что он говорит, а он меня. Не понимали буквально. Вроде звуки различаются, но язык какой-то непонятный. Председатель стал на меня орать и чего-то требовать. Потом немного попытали, но без фанатизма, да и зачем. Я вовсю включил дурочку, орал как резаный от малейшего шлепка и каялся во всех смертных грехах (типа утащил конфетку в детском саду и т. д.). Слов они не понимают, а так видят — полностью готов к сотрудничеству со следствием, бить не стоит. А то, что толку от такого сотрудничества нуль — никого не волнует, главное сейчас, чтобы не били. Минут через десять они поняли, то толку не будет и сделали перерыв. Секретарь куда-то шустро сгонял и привел какого-то мухомора. Тот стал задавать мне вопросы на совсем уж несусветных языках. Я сначала решил, что это шутка, начал ему подыгрывать — выдал все известные мне фразы типа «парле франсе», «шпрехен зе дойч» и т. д. Результат нулевой. А потом меня стало заедать — а по-русски им говорить западло что-ли. Ну и выдал им в пять этажей. Самое несмешное, но мат они поняли сразу. Несмешное, потому что сразу получил по всем самым болючим местам. Когда я немного пришел в себя, председатель уже принял какое-то решение. Меня проволокли по каким-то мрачным коридорам (и где они их взяли, в нашем городе таких вроде нет) и не церемонясь швырнули в камеру.
Ну что ж, камера так камера. Лишь бы кормили вовремя, а с братвой я постараюсь договориться, не впервой. Однако и здесь всё сразу пошло наперекосяк. В камере уже сидело пятеро жлобчиков в самой разномастной одежде, но вот взгляды у всех были одинаковые и они мне резко не понравились. У всех было одно — предвкушение потехи. То ли они очень заскучали здесь, то ли им напрямую указали сделать со мной что-то явно нехорошее. Не успела ещё дверь закрыться за стражниками, как один, самый борзый, подскочил ко мне и стал наезжать. Ничего не понимая из его злых выкриков, я попытался замять ссору, нарочно разговаривая тихо, скромно, медленно. Но мои слова его только взбесили. Не знаю, на самом деле или притворялся, но он сразу выхватил нехилый такой нож и наотмашь ударил меня. Рефлекторно уклонившись, в последний момент подхватил его руку в локте, а другой продолжил движение его кулака. Рука согнулась и нож с мягким звуком вошел прямом в сердце. Все замерли. Я и борзый — не понимая, как это у меня получилось. Его подельники — в ожидании, когда же я упаду. Но когда упал борзый, разом встали и с мордами типа «ну всё, тебе п…» пошли на меня. Бежать мне было некуда, просить прощения бесполезно, поэтому пришлось выдернуть нож из первого и кинуться вперед, а то долго мне не устоять. Дрались они как-то странно — движения манерные, медленные, как у водолазов в воде. Я конечно не Брюс Ли, но такой возможностью было грех не воспользоваться. Пробежав между ними, успел каждого ножом ткнуть или полоснуть по горлу. Подскочив к противоположной стене, резко развернулся, но драться было уже не с кем. Все четверо удивленно смотрели на меня, и у всех хлестала кровь, затем все попадали. Вслед за ними и я сполз по стенке. С моими силенками и минуту продержаться было удивительно. Я уже поплыл, когда в камеру вбежала охрана. Все улики были налицо — пять трупов, кровища, я с ножом в руке. Меня тут же очень жестко замесили и опять провал в памяти.
