Раньше я искренне считала, что со всем можно справиться, приложив определенное количество усилий. Любая проблема имеет свое решение, а непреодолимых препятствий не существует, кроме нежелания что-либо изменить как такового. Но не теперь. Застыв между двумя мирами и не имея возможности соотнести себя ни с одним из них в полной мере, волей неволей начинаешь пересматривать сложившиеся стереотипы.
Еще несколько недель назад все было просто и понятно. Жизнь представлялась определенной чередой событий сменяющих друг друга в строгой последовательности. В идеале — это счастливое детство в окружении любящих родителей и непутевых братьев, беспокойные отрочество и юность, окрашенные метанием души в поисках своей сущности, и осознавшая себя зрелость с подрастающими детьми и надеждой на тихую старость, гордящуюся выполненным долгом. Все это было приемлемо, но как оказалось не для меня. Вектор моей жизни неожиданно сместился, ступив на тропу алогичности, и вместо привычного пути рождение-смерть свернул в никуда.
На тот момент мне уже исполнилось двадцать восемь лет. Я обитала в однокомнатной квартире типового панельного дома, успела оставить за плечами тяготы брака с любимым мужчиной и жизнь моя состояла из двух понятий: дом, работа. Я просыпалась в семь утра, выпивала пару стаканов кофе, так как не мыслила жизнь без кофеина, и вступала в трудовые перипетии, выматывающие меня настолько, что к концу дня сил оставалось только на то чтобы перекусить, поваляться на диване и отправится в царство Морфея.
Не то чтобы я жаловалась. Может веселого в такой картине и не много, но меня все устраивало. Работать я любила, да и забыть с ее помощью свою женскую несостоятельность было гораздо проще нежели заниматься самоистязанием. Это мы уже проходили вместе с Игорем на протяжении шестилетнего марафона под названием «хочу ребенка». В перерывах между больницами, чередой лиц в белых халатах, гинекологическими креслами, наркозами и остальными прелестями современной медицины я ревела в подушку, кляла себя, на чем свет стоит и терзалась постоянным ожиданием лучшего дня, пока не похоронила свои чаяния под тоннами обломков припорошенных пеплом разбившихся надежд. На мой взгляд, работа — не худший способ на время спрятать голову в песок и собраться с силами для нового рывка. Так я рассуждала.
Погожее утро 21 июня не предвещало ничего неожиданного. Меня окутывал божественный аромат «Нескафе», солнце золотило волосы, а впереди маячили выходные. Я бродила по кухне, мурлыкая под нос какой-то особо навязчивый хит, и строила планы на вечер. Компании мне не хотелось, да ее собственно и не было. После развода круг общения сузился до пары-тройки человек, не считая сослуживцев, встречаться с которыми желания не наблюдалось. Очередной раз объясняться, выслушивать завуалированные укоры или показное сочувствие так называемых друзей, нет уж, спасибо увольте, лучше буду сама себя развлекать. Исходя их подобных соображений, я решила затариться креветками, пивом и устроить субботний просмотр телевизора, благо намечалась трансляция Евро 2008, Россия — Голландия матч за выход в полуфинал. Не то чтобы я была футбольной фанаткой, но все же.
Сведя счеты с уборкой, я натянула свои любимые шорты с майкой и, спрятав глаза за стеклами солнцезащитных очков, отправилась в магазин. Лето все больше наращивало обороты, и солнце палило нещадно. Из прохладной квартиры я словно в парилку ввалилась, аж горло перехватило от жара.
— Ух, — только и смогла выдохнуть я, подумав, что путь в полквартала может превратиться в настоящую полосу препятствий при такой-то погоде. Ну да ладно.
Шагая по тротуару, я прислушивалась к шелесту листвы над головой и рассеянно посматривала по сторонам. На лавочках уютно утроившихся в тени деревьев, ютились люди. В большинстве своем молодые мамочки и бабушки они зорко приглядывали за малышней, грозно прикрикивая в ответ на излишние шалости, если надо суля заслуженное наказание. Все выглядело до боли обыденно и размеренно. Так, как когда-то мечталось. Ощущение установленного испокон века порядка вновь навалилось на плечи, прижимая к земле, напоминая об ущербности. И что-то внутри меня взорвалось, с почти истерическим криком «не хочу», забилось в конвульсиях отрицания. Я замерла на месте.
— Не могу так больше жить, помоги! — вслух сказала я. Но, несмотря на тот вой который на последнем крещендо раздавался у меня внутри, прозвучало это как-то особенно тихо и тоскливо, словно выход подхваченный порывом ветра и развеянный в кронах деревьев. К кому я обращалась даже сама не представляю. Вера в Бога, да и любые другие высшие силы, покинула меня еще во время мытарств по клиникам, но, тем не менее, просьба была озвучена и ее последствия оказались для меня совершенно неожиданными.
Очнулась я сидя на асфальте с поджатыми к груди коленями и слезами на глазах. Какая-то женщина трясла меня за плечо, озабоченным тоном интересуясь: «Вы в порядке»?
Я была не в порядке, далеко не в порядке. В ушах гудело, перед глазами мелькал калейдоскоп расплывчатых пятен от мутно зеленого до ярко красного, во рту пересохло. Сердце в груди колотилось набатом, а душа словно в судорогах билась.
— Все хорошо, — как-то смогла пробормотать я, и попыталась встать. Ноги не держали, и меня пошатывало из стороны в сторону, а сердобольная дамочка все причитала над ухом:
— В такую-то погоду и без головного убора, конечно солнечный удар хватит. Разве ж так можно. Вот молодые совсем о себе не думают, голову не берегут.
Я молча кивала. Пытаясь остановить вращающуюся реальность то закрывала, то открывала глаза. Что, впрочем, слабо помогало. При каждой попытке сфокусироваться складывалось впечатление, что откуда-то с периферии на меня наползают странные тени, тянут свои похожие на руки щупальца к моему телу, будто пытаются заключить в объятья. От этого я внутренне содрогалась, вновь смеживала веки и начинала сначала. Продолжалось подобное безобразие минут пять, хотя, на спор утверждать не стану. Потом все как-то разом прекратилось и вошло в привычную колею. Мир раскрасился знакомыми цветами, ноги обрели почти твердость, и только от некоторой слабости чуть подрагивали руки.
Я со словами благодарности отстранилась от неожиданной помощницы, смутно признав в ней соседку с первого подъезда, и развернувшись, побрела в направлении дома. О походе в магазин можно было и не вспоминать. Уверенности что дойду до квартиры и то не было. Самочувствие такое словно я за пару часов разгрузила с десяток железнодорожных вагонов под завязку наполненных мешками с песком, или что-то в этом роде, так мне казалось. Поминутно проклиная лифт именно в этот момент решивший проявить характер где-то между площадками, я, еле переставляя ноги, практически дотащила свое бренное тело до седьмого этажа и, хлопнув дверью, в чем была рухнула на диван.
