Шаманы крови и костей
Айя Субботина
Многоликий
- Что это за странный запах, госпожа моя? - Многоликий принюхался, непроизвольно вытянув голову, а после и вовсе выставил язык, точно змея.
- Кокосовое молоко, - улыбнулась леди Ластрик и потрепала его по голове. - Здесь, говорят, даже скотина им доится. Тебе не нравится?
Многоликий пожал плечами.
- Если и на вкус такое сладкое до оскомины, так пить стану только, если ты прикажешь.
Она собиралась то-то ответить, но их прервал капитан галеры. Судно называлось "Дикий кит", было грузным и его брюхо под тяжестью товаров просело в воду на две трети. Два ряда гребцов мерно поднимали и опускали весла, послушные ритму барабана. Очень скоро даже сердце Многоликого стало стучать ровно в ритм: бам... бам... В первые несколько дней плаванья Многоликому казалось, что их потопит первый никчемный шторм. Когда на третий полдень пути небо заволокло тучами, а вода закипела штормом, мальчишка поверил, что скоро всех их ждет рабство Одноглазого. Но так не сталось. Острый нос галеры разделывал волны, словно заправский мясник свиную вырезку. Вода заливала палубу, хватала гребцов, в тщетных попытках отвоевать их у цепей, которыми те были пристегнуты к лавкам. Скоро ненастье притихло, и галера продолжила путь, неспешная, как затяжелевшая женщина. С того дня и до самого Та-Дорто погода баловала их ясными деньками и попутным ветром. Огромные паруса, как близнецы похожие друг на друга, надувались и спадали, словно животы невидимых зверей. Многоликому до зуда хотелось взобраться на одну из мачт и поглядеть, действительно ли диковинный остров из моря похож на сапог, но Катарина строго-настрого наказала не отступать от нее ни на шаг. И мальчишка не смел ослушаться: хоть ее недовольство стухло, Многоликий все еще не был уверен, что госпожа простила ему промашку с бастардом. Он и сам не мог понять, где сплоховал, и оттого постоянно злился на себя. Как не заметил слежки? Как не разгадал невидимого последователя, который так ловко их выследил? Чем больше мальчишка думал об этом, тем мрачнее становился. Приходилось из шкуры лезть, чтоб не показать Катарине свое истинное настроение. Но с каждым днем для скоморошества приходилось прилагать все больше сил. Однажды, он чуть было не сорвался на нее, но вовремя вспомнил, что на корабле ему некуда будет уносить ноги, случись госпоже разгневаться. Не найдя занятия более интересного, чем рассматривать море, Многоликий целыми днями сидел в задней части галеры и пялился в воду. Иногда ему казалось, что он видит в ее глубинах золотые крыши дворца Велаша, а иногда - его единственный водянистый глаз.
Сойдя на сушу, Многоликий долго не мог заставить себя заново почувствовать под ногами землю, а не колышущуюся палубу. Мальчишке казалось, что все вокруг только то и делают, что потешаются над его нескладной походкой. Он глотал злость, но послушно следовал за Катариной, словно вторая тень.
Та-Дорто оказался велик. Одна только береговая линия - золотой песок, весь в сухих водорослях и диковинных ракушках - тянулась на добрую милю вперед, и только потом встречалась с влажными джунглями. После прохладного Тарема, солнце пиратских островов казалось божьим благословением.
Катарина купила в Гильдии сопроводителей десятерых наемников, которые, как только галера встретилась с берегом, окружили ее тесным кольцом. Многоликому здоровяки казались бесполезными; в первый же день он высмотрел уязвимые места у каждого: один небрежно застегивал доспехи, отчего меж двумя железными пластинами нагрудника всегда оставалась брешь, другой весьма неумело скрывал дрожащие пальцы, третий оказался близорук... С одной стороны мальчишке льстило, что разделаться с десятком не составило бы большого труда, если только они не наваляться все разом, а с другой - раздражало неверие Катарины в него самого.
- Моя галера задержится на Та-Дорто еще дня на три, госпожа, - сказал капитан "Дикого кита". - Как и уговаривались, я буду ожидать вас.
- Благодарю, капитан. - Катарина позволила себе самую ничтожную улыбку из всех, которыми располагала.
Многоликий справедливо полагал, что видел все из них, и та, которую госпожа подарила капитану означала: "Дождешься меня, куда ж тебе деваться без моего золота". Они путешествовали инкогнито, как брат и сестра. Даже если капитан не поверил ни слову из басни, что Катарина состряпала буквально на ходу, он охотно поверил кошельку, набитому кратами. Проверенным жестом мужчина взвесил его на ладони и тут же сунул за пазуху, предлагая себя, свой корабль, команду и сердце в придачу. Так было в день их первой встречи. Теперь же капитан позволил себе не такой услужливый поклон. Несмотря на начало торгового сезона, Многоликий насчитал всего шесть кораблей, два из которых не были обозначены гербами или стягами какой-то из держав, а, значит, могли принадлежать только пиратам. Капитан галеры, вернее всего, решил, что богачке некуда будет деваться, кроме как идти к нему на поклон. А Катарина, судя по ее улыбке, поняла его намерения. Гордячка, она скорее дала бы оторвать себе руку, чем стала упрашивать просоленного морем дурня, смилостивиться и доставить их обратно в Тарем.
- Я бы хотел точно знать... - начал было капитан, но Катарина показала ему спину.
- Если хочешь, госпожа моя, я перережу ему глотку, - шепнул мальчишка, как только они отошли на достаточное расстояние.
- Этот идиот не заслуживает большего, - признала она, - но он известный в Тареме капитан, один из немногих, кого уважают местные головорезы. С ним у нас будет больше шансов выбраться отсюда живыми. Та-хирцы не тронут нас здесь, но после торга, когда галера выйдет в море, ничто не удерживает их от того, чтоб в придачу взять корабль, золото и рабов. - Тут она снова потрепала его по волосам - жест, в котором угадывалась хозяйская благосклонность. - Постарайся никого не задрать, а то еще до заката нас вздернут на первом же суку. Я могу глотку порвать, рассказывая, кто я есть на самом деле, но здесь титулы моего брата стоят столько же, сколько песок под нашими ногами.
Слова она дополнила выразительным взглядом. Сейчас, после затяжного плаванья, когда рядом с Катариной не было горничных и рабынь, женщине приходилось самой приводить в порядок лицо. И пусть она подходила к этому делу почти, как к ритуалу, лицо ее больше не выглядело таким холеным, как в Тареме. Вокруг глаз расселись мелкие морщины, на щеках проступили светлые пятна. Теперь она была просто немолодой женщиной, которая всеми силами старалась удержать беглянку-молодость.
- Поспешим, - поторопила таремка. - У нас много дел и мало времени.
