Начало XX века
Мужчина сделал шаг и замер на пороге — глаза не верили, сердце застыло, надеясь на безумие. Его девушка лежала на диване в нелепой, неприличной позе — с расставленными ногами, выгнутой спиной, запрокинутым горлом. Черные чулки были спущены, запертая в корсет грудь тяжело вздымалась, из горла вылетал стон. А рядом с ней лежала высокая черноволосая дама. Рука дамы терзала девичью грудь, губы жадно впились в ее губы.
Он не смог бы сказать, что испытывает сейчас — ужас, отвращение, восхищение? Он просто стоял и смотрел до тех пор, пока черноволосая не подняла лицо, не взглянула прямо на него.
В этот миг его сердце остановилось…
* * *
Начало XXI века
…свернув на середине Андреевского спуска, женщина поднялась на Лысую Гору. Киевляне знали Гору как Замковую — но она была Лысой. А женщину в общественном месте наверняка бы окликнули: «Девушка…». Но она была женщиной, и Гора знала об этом.
Гора знала: женщина идет сюда, потому что не может не идти — ее ведет нечто, неподвластное ей. Гора желала б не пустить ее, и на литых металлических ступенях многомаршевой лестницы, ведущей на Замковую, сиял охранный узор. Но со временем узорные ступени изнашивались, их заменяли обычными — последних стало больше — и теперь лестница не могла сдержать женщину, идущую на Лысую Гору.
За женщиной шел туман. Туман окутывал ее фигуру, как бесплотная белая шуба, как огромный кокон сладкой ваты — туман делал ее невидимой для других. Иначе кто-нибудь непременно задал бы вопрос, зачем женщина, взбирающаяся на Лысую Гору, тащит с собой лопату и труднообъяснимый продолговатый предмет, завернутый в темную ткань.
Взобравшись на вершину, женщина перешла по узкой тропинке на дальний отрог. Послушный туман рассеялся, и она огляделась. Слева Киев головокружительно падал на 200 метров вниз — к засыпающему серому Днепру, справа — взлетал вверх, к подпирающим низкое октябрьское небо Андреевской церкви и тяжеловесному музею истории Украины. За спиной женщины киевскую Лысую Гору обнимала фешенебельная, как крохотный европейский городок, новая элитная улица Воздвиженская, перед пришедшей, на вершине горы, стоял круглый каменный алтарь родноверов и камни с надписями: «Громадський жертовник», «Пожертва ваша хліб і молоко…».
Возвышенное и земное, языческое и святое, гламурное и гранитное — сошлись в древней точке силы. Но женщину не интересовала сила Горы. Не обнаружив вокруг ни одного человека, она пошла дальше — в крохотную пегую рощу, где умирало старое церковное кладбище.
Давным-давно некрополь окружал Троицкую кладбищенскую церковь Флоровского монастыря. Но церковь не устояла на Лысой Горе — была разрушена в 30-е годы, и ныне заброшенное дореволюционное кладбище имело вид затаившийся и зловещий. Его можно было и не заметить — стволы тонких, оголенных осенью темных деревьев сливались с такими же тонкими, потемневшими металлическими крестами. Лишь на немногих могилах сохранились таблички с полусъеденными временем буквами, большинство оградок казались пустыми — могилы, которые они защищали, давно сровнялись землей, землю скрыл ворох листьев. К монастырю бежала узкая дорога, почти стертая с лица ведьмацкой Горы.
Женщина переступила поваленное бурей дерево, остановилась, подняла глаза вверх. Кроны деревьев уже не заслоняли свинцовое небо, а земля во влажных и желтых осенних сугробах стала вязкой от многослойной листвы. Шорох ее шагов мешал пришедшей на Гору услышать нечто, доступное ей одной… Она замерла, а секунду спустя бросилась, вздымая листья, к оскверненному разноцветным граффити серому склепу.
Рядом с ним стояла косая, сплющенная временем оградка, утопшая в рыжей листве, — как и во многих других, внутри нее не просматривался даже холмик могилы. Пришелица перешагнула через тонкие низкие прутья ограждения, расчистила ногой уже покоричневевшие листья… Постояла, вглядываясь в освобожденную землю.
— Да, — взбудораженно сказала она. — Это ты… Как долго я тебя искала, любимый!
Она воткнула в землю лопату, аккуратно поставила продолговатый предмет и, сдернув черную ткань, установила на могиле большое старое зеркало в почерневшей серебряной раме.
Все прочее скрыл туман, рухнувший на Лысую Гору, как громадное, сброшенное с неба пуховое одеяло.
* * *
— Ты представляешь, мужу приснилось, что жена ему изменяет. Так он проснулся и задушил ее спящей! — Даша Чуб помолчала, ожидая реакции.
Катя молча поправила перед зеркалом тяжелый узел темных волос.
— Или вот, представляешь… Муж бросил жену после того, как она родила ему тройню. Пока та лежала в роддоме, подал втихаря на развод и слинял в другой город. Ничего себе сволочь?!
Катерина приподняла руки и, выпрямив пальцы, взыскательно осмотрела свои бесценные кольца-модерн.
— Так того, убийцу, хоть посадили в тюрьму, — примолвила Чуб. — А сбежавшему что вообще будет?.. И весь этот беспредел в нашем Городе, Киеве! Тебе не кажется, что мы должны им заняться?
— Кажется, — подала голос Катерина Дображанская. — Мне кажется, что ты лезешь на стену от безделья. Ты вроде победила на каком-то песенном конкурсе. И где твой жених, наш бесценный Демон?
— Сама знаешь, что Киевский Демон пропал. И во-още он не мой, он Машку любит. А про конкурс… Скоро узнаешь, — загадочно посулила Землепотрясная Даша.
— Ясно, — поняла ее по-своему Катя. — Тебе стоит подыскать себе серьезное дело. Например, найти работу…
— Значит, дело брошенной матери троих детей не кажется тебе серьезным? — отбила выпад Чуб.
— Мне кажется, — отпарировала Катерина Михайловна, — если человек начинает выискивать свои проблемы в газетах, то это уже диагноз.
— Ах, вот как?! — обиделась Землепотрясная Даша. — Тогда послушай вот это… «Белую фигуру толстой Дамы видят в окнах Башни на Ярославовом валу, 1. Городская легенда рассказывает, что первый владелец дома шляхтич Подгорский построил его для своей любовницы. Видимо, он предпочитал крупных женщин. Но любовь вскоре прошла, и с горя женщина наложила на себя руки. С тех пор ее бедный дух бродит по дому-замку…»
— Что за гадость ты читаешь? — не выдержав, Дображанская подошла к Чуб и, вынув газет у из ее рук, взглянула на первую полосу.
«Неизвестный Киев» — интриговало название издания. Под ним красовалось с десяток мелких и четыре жирных заголовка: «Через неделю начнется застройка Пейзажной аллеи?», «На Замковой горе неизвестные раскопали могилу монаха», «В окне дома на Ярославовом валу, 1 видели привидение Белой Дамы», — а также фото с призывом «Помогите найти» и сообщением «В свой день рождения пьяная дочь бизнесмена зарезала отца».
