Моей дочери Дороти Нелл Джойс Киз
Для начала я хотел бы поблагодарить всех, кто увлек меня работой с богатейшим материалом «Древних свитков». Особая благодарность Керту Кульману, Брюсу Несмиту, Питу Хайнсу и Тодду Говарду за их разъяснения и подсказки. Я был бы невежливым, если бы забыл упомянуть веб-сайт «The Imperial Library» («Имперская библиотека»), послуживший неоценимым подспорьем при работе над этой книгой.
Как всегда, выражаю благодарность моему агенту — Ричарду Кертису. Спасибо и моей подруге, чье имя вошло в эту книгу, — Аннаиг Хэснард не рассердилась на меня за такую вольность.
Благодарю и моего издателя Тришу Нарвани, ее заместителя Майка Брефа, литературного редактора Питера Вейсмана, менеджера по производству Эрин Бековьес, верстальщика Шону Мак-Картни, агента по сбыту Эли Т. Кокмен, рекламного агента Дэвида Монча и, конечно, издателя Скотта Шеннона. За замечательную обложку отдельная благодарность художнику Полу Юллу и дизайнеру Дрю Пеннингтону-Макнейлу.
Ощутив, как задрожало море, Иффек сразу заподозрил неладное. Ветер с шелестом скользнул в снастях и такелаже, слух моряка уловил последний слабый шорох — и все безжизненно застыло. Небо всегда чувствует беду раньше, а медлительное море от него отстает.
Вода снова вздрогнула, или, вернее сказать, море заворочалось под килем судна. Отчаянно закричал Ким — толчок выбросил его из «вороньего гнезда», словно слепого котенка; Иффек видел, каким неимоверным усилием кэтей-рат извернулся в полете и зацепился когтями за ванты.
— Стендарр! — воскликнула Грайне, растягивая звуки, как все уроженцы Южного Нибена. — Что это было? Цунами?
Она вглядывалась в сумрак, но тщетно: человеческое зрение ни в какое сравнение не идет с каджитским.
— Нет, — пробормотал Иффек. — Когда море попыталось поглотить Саммерсетские острова, я находился поблизости и помню, как одна такая волна прошла под нами. И еще однажды, когда молодым был, наблюдал то же у берегов Морровинда. На глубокой воде цунами незаметно — а здесь глубина порядочная.
— Тогда что же это? — Она откинула серо-серебряную челку с глаз, не сумевших ей помочь.
Иффек дернул плечами, пытаясь подражать человеческому жесту неведения, и пригладил когтями вздыбившийся мех на руке.
В воздухе разливался сладковатый запах гниения.
— Ким! Ты что-нибудь видишь? — крикнул каджит.
— Свою смерть! — ответил кот-неквиналец, и его голос прозвучал гулко, будто корабль окружали стены. Ловким движением гибкого тела он забросил себя обратно в «воронье гнездо». Огляделся. — Море чистое!
— Может, что-то в глубине? — поежилась Грайне.
Иффек покачал головой.
— Ветер!
И вдруг увидел, что на юге сгустился мрак и уже вздыбился, словно грозовая туча; в нем сверкали зеленые молнии.
— Берегитесь! — закричал он.
Грянул гром… Нет, грохот во стократ сильнее, чем бывает при самой жестокой грозе. Ветер ударил тугим кулаком; грот-мачта сломалась, и Кима выбросило за борт — прямо в объятия той самой смерти, которую он только что видел. А затем наступила тишина, нарушаемая лишь звоном в ушах.
— О боги! Что же это такое? — послышался слабый голос Грайне.
— Дело не в море… — прошептал Иффек, глядя на приближающееся черное облако.
Он быстро осмотрел корабль: мачты сломаны, такелаж порван и по меньшей мере половина команды погибла.
— А в чем?
— Не многие каджиты рискуют выходить в море. Да, они вынуждены торговать, поставлять жаждущим скуму, но мало кто из них любит море. А я люблю! Я восхищаюсь морем, потому что ему наплевать на богов или дейдра. Оно живет своей жизнью по своим правилам.
— О чем ты?
— Я не знаю… — вздохнул Иффек. — Я чувствую, но не знаю наверняка. Попытайся тоже почувствовать…
Он не договорил — в этом больше не было нужды.
Грайне охнула, увидев тучу.
— Теперь вижу и я! — воскликнула она.
— Да! Это оно!
— Однажды я видела разверзшиеся Врата Обливиона. Мой отец тогда служил в Лейавине. Но после жертвы Мартина считается, что это больше невозможно. И это совсем не похоже на Врата!
Иффек сам уже видел, что и на тучу это не похоже — скорее на плотную воронку, направленную острием вниз.
Задул сильный ветер, несущий смрад грязи и смерти.
— Уже не имеет значения, что это, — сказал капитан. — По крайней мере, для нас.
Спустя несколько мгновений их накрыло…
Сул орал, срывая голос. Все его тело покрылось липким холодным потом, грудь вздымалась, а руки и ноги дрожали. Открыв глаза, он поднял голову и огляделся.
В дверном проеме стоял человек с обнаженным мечом. Его синие глаза удивленно смотрели из-под всклокоченных волос цвета спелого ячменя. Зарычав проклятие, Сул потянулся к собственному оружию, висевшему на спинке кровати.
— Нет-нет, не беспокойтесь! — поспешно сказал парень. — Просто вы так кричали! Я хотел убедиться, что с вами все в порядке…
Кошмар медленно отступал, к Сулу возвращалась способность здраво оценивать обстановку. Если бы его хотели убить, то не стали бы раздумывать и медлить.
— Где я? — Он все-таки подтащил поближе свой длинный меч — на всякий случай.
— В гостинице «Тощий парень», — ответил синеглазый. И после паузы добавил: — В Корроле.
«Коррол? Да, все верно…»
— С вами все хорошо, господин?
— Да, все в порядке. Тебя это не касается.
— И еще… — Человек с мечом выглядел смущенным. — Этот ваш… гм… крик всякий раз…
— Сегодня же вечером я уберусь отсюда, — заверил его Сул. — Я еду дальше.
— Я не хотел вас оскорбить…
— Ты никого не оскорбил.
— Завтрак ждет вас внизу… За счет заведения.
— Спасибо! И оставь меня в покое наконец!
Когда синеглазый убрался, Сул сел и принялся растирать морщинистый лоб.
— Азура… — пробормотал он. Сул всегда распознавал ее прикосновение, даже совсем легкое — но на сей раз его никак нельзя было назвать легким.
Данмер закрыл глаза и попытался вновь почувствовать дрожь морской глади под ногами, услышать слова старого капитана-каджита, увидеть мир его глазами. Эта необъяснимая сущность, что появилась в небе, ощутимо отдавала Обливионом. Проведя там двадцать лет, Сул запомнил этот смрад на всю жизнь.
— Вуон… — вздохнул он. — Это можешь быть только ты, Вуон, я не сомневаюсь. Почему богиня послала мне это видение? Неужели она хочет предупредить меня, намекнуть на что-то?
