– Духи? – пробормотала старуха. Она повыше подняла фонарь и стала вглядываться в темноту. – Что это вы так всполошились, духи?
Ветер завывал в высоких стропилах, шевеля подрубленными краями пыльных полотнищ, которыми была накрыта мебель. Откуда-то доносился стук оконных створок. Стены зала уходили высоко вверх, к самой крыше дома. Тусклый свет фонаря не мог рассеять царившей здесь тьмы, но старухе это было и ни к чему – она знала зал как свои пять пальцев: лестницы, балконы, огромный каменный камин по одну сторону, хоры по другую, грязные окна… Подняв голову к опутанным паутиной невидимым балкам, она почувствовала разлитую в воздухе неясную тревогу.
– Что это с вами, духи? – прокудахтала она.
Оконные створки стучали во тьме. Ветер с воем кружил над крышей. Из-под ног выкатывались и тут же исчезали в темноте невесомые комки пыли.
Старуха поежилась, почувствовав подступивший к груди холодок. Поплотнее запахнув шаль узловатыми пальцами, она засеменила через зал. Золотистый свет фонаря отражался в стеклах высоких окон, по пыльным простыням ползли тени. Сколько пиршеств знал этот зал, сколько видел он веселья, музыки, танцев… Но вот уже много лет по нему ходила только старуха – она одна и больше никто…
И вновь старуха ощутила их присутствие – они следили за ней, они прислушивались. Она чувствовала их злобу, их гнев.
– Духи, сегодня сюда никто не придет! – воскликнула она. Ее слабый голосок слился с завываниями ветра. – Там, снаружи, идет снег, духи. Такие снегопады – большая редкость, а ведь до зимних Празднеств еще целых три недели! Нет, сегодня он не придет!
Пронзительные завывания…
«Ветер», – подумали бы другие, ее же провести было невозможно.
Старуха склонила голову набок и стала напряженно вслушиваться.
– Вон как! – воскликнула она. – Колокола, говорите? – Старуха вновь прислушалась, и тут же ветер донес до нее тот же низкий звук. – В этом все дело? Они-то и не дают вам спать? – Она вновь примирительно закудахтала. – Его уже нет. Сегодня его черной душой завладело Зло. Не удивительно, что вы так разволновались, духи!
Она на миг умолкла и прислушалась.
– Нет, духи, тот, другой, сегодня не появится. Слишком уж снегу много.
Новых вопросов не последовало. Тут же успокоившись, старуха захихикала, развернулась и зашаркала прочь, к своему прибежищу, что находилось в цокольном этаже.
А створки все так же стучали, а ветер все выл и выл…
Зима и скорбь – тяжелые, словно сапоги иноземного поработителя, – опустились на великий город. По пустынным заснеженным улицам медленно пробирался одинокий экипаж. Город тонул в непроглядной тьме…
Храмовые колокола не смолкали ни на минуту. Еще бы – Эмшандар IV правил Империей пятьдесят один год… Его кончина оставила в сердцах подданных разверстую рану – снести подобную боль могли только импы.
Внезапный буран лишь усиливал горечь этой скорбной ночи. Даже скрип колес и стук копыт звучали сегодня на удивление глухо. Экипаж ехал без эскорта, хотя во время поездок по столице Ионфо – графа и проконсула – должны были сопровождать преторианские гусары. Этой ночью соображения секретности значили больше, чем защита от разбойников, а волшебство заключало в себе куда большую опасность, чем любая обычная форма насилия.
Время от времени Рэп поднимался со своего места и через оконце давал указания сидевшему на козлах вознице, ибо темень и кружащий снег то и дело ставили последнего в тупик. При желании он смог бы обойтись и без кучера, направляя лошадей в нужную сторону, однако любое явное обращение к магическим силам в эту зловещую ночь могло обернуться бедой, и потому Рэп воздерживался даже от этого пустякового волшебства.
Краткий всплеск магических энергий, который он ощутил после смерти императора, уже сошел на нет. Оккультный план вновь исполнился тишины – он стал таким же загадочно безмолвным, как и во время его утомительного сорокадневного путешествия из Кинвэйла. Магической активности не чувствовалось – слабый фон в расчет можно было не брать. Он слагался из излучений волшебных замков, управляемых игральных костей, плащей-невидимок и прочей обычной для столицы забавной мелочи. Этот магический арсенал по большей части принадлежал светским особам. Впрочем, не следовало забывать и о том, что в Хабе всегда пользовались большой популярностью защитные оккультные экраны, под которыми могли скрыться от посторонних глаз целые здания. О том, что происходит в столице на самом деле, можно было только гадать. Тишина же казалась зловещей.
Этот долгий день, завершавший бесконечную вереницу таких же мучительных дней, утомил его вконец. Он чувствовал себя старым и разбитым. «Тридцать пять – не возраст, – уверял он себя, но тут же возражал:
– Молодостью это тоже не назовешь…» Во время предыдущего визита в Хаб он был вдвое моложе…
Что до спутников, то они были намного старше его. Граф Ионфо скрывал тревогу и усталость под маской учтивой заботы о своей госпоже, спина же его при этом страшно ныла от бесконечной тряски.
Даже в темноте Рэп видел, что старый аристократ едва не кричит от боли. Ослабить или вовсе снять эту боль значило бы достойно отплатить за то необычайное радушие, с каким граф принял неожиданного гостя. Однако Рэп не осмеливался прибегнуть к силам, которые тут же выдали бы его с головой в тот миг, когда над миром нависло неведомое Зло…
Претензии графини Эигейз на веселость могли обмануть кого угодно, но только не волшебника. Графиня прекрасно усвоила уроки, некогда преподанные ей иносовской тетушкой Кейд. Назвать Эигейз «полной» можно было разве что из сострадания, при этом она умудрялась оставаться заботливой, жизнерадостной, любящей всех и любимой всеми женщиной, ничуть не тяготившейся своею тучностью. Положив в корзину оставшиеся от очередной трапезы продукты, она извлекла из нее большую коробку шоколадных конфет и не без удовольствия принялась поглощать их одну за другой.
Разговор прервался сам собой, едва экипаж оказался возле одного из храмов, оглашавших округу тоскливым звоном колоколов. Обсудить следовало очень многое, но сейчас, когда была неясна судьба самой Империи, все темы казались слишком незначительными. Рэп вежливо выслушал новости, касавшиеся различных сторон жизни членов многочисленного семейства его хозяев, при этом – как это и водится у импов – дело не ограничилось одними только детьми и внуками. В свою очередь он поделился с графиней краснегарскими новостями, попутно заметив, что Инос находится в добром здравии, вернее, находилась в таковом шесть недель тому назад. Затем ему пришлось ответить на множество вопросов, касавшихся Кейди, Гэта, Ив и Холи.
