Чупрасов Владислав
СЕРДЦЕ ДРАКОНА
Что драконов не существует, знали все. Есть оборотни, русалки-утопленницы, мертвые короли, колдуны и ведьмы. А вот драконов — нет. Знала об этом и Мариса, и ей это очень не нравилось. Она плюхнула наваристый бульон в плошку, на дне которой медленно шевелился разварившийся кусок мяса. Поставила ее перед мужем и ушла наверх. Йон обреченно смотрел в свою плошку и неохотно ковырял мясо ложкой. Бульон этот стоял у него уже поперек горла, несмотря на то что этого лося он сам поймал днем раньше. Ему бесконечно надоели и лось, и жирный суп, и перловка, мятой кучей окружающая кусок мяса. И даже веточка укропа, вращающаяся в самом центре, ему надоела. Изо дня в день ничего не менялось. Йон отодвинул стул и поднялся наверх. Мариса сидела в кресле, закутавшись в клетчатый плед. Она выглядела не больной, но уставшей, поэтому взгляд, которым она сверлила стену (арбалет без болтов, тяжелый меч, регулярно падающий с креплений, рога северного линдворма, заключенный в раму тускло поблескивающий лист), казался затуманенным.
— Мари, — позвал Йон жену, специально сделав ударение на первый слог. Он всегда так звал ее раньше, когда они еще были счастливы и влюблены. Мариса поднял голову и со странным выражением лица сказала:
— Не нравится суп? Поймай кого-нибудь вкуснее. Йон тяжело вздохнул и присел на корточки рядом с креслом, положив подбородок на подлокотник рядом с рукой Марисы. Та приподняла руку, пошевелила пальцами, но не убрала ее.
— Мари, — повторил он, надеясь, что повторение возымеет эффект. — Ты же знаешь, что это была моя работа. И я выполнил ее хорошо. Ты знаешь. Ты сама хотела, чтобы это закончилось и я чаще бывал дома.
— Теперь не хочу, — резко ответила Мариса и все-таки убрала руку. Не то что бы Йон удивился, это была совсем не новость. За то время, что он осел и остепенился (а не вваливался раз в месяц, израненный и уставший, отдавал все заработанные деньги и через неделю вновь исчезал), этот разговор был не первым. И все они заканчивались одинаково. Йон поднялся и ушел, вылил суп из тарелки назад в бадью, из которой можно было прокормить армию небольшого государства, и вышел за дверь, захватив с собой куртку. Рядом с пустой конюшней, изрядно покосившейся, на стене дома висело зеркало. Грязное, пыльное, все в мыльных разводах. Йон потер его рукавом, постучал по стеклу и спросил на всякий случай, хотя его все равно никто не услышал бы:
— Можно? Зеркало пошло мутной рябью, медленно поглотившей отражение. Сухое поле, кромка леса, колодец и сам Йон — все пропало. Зеркало наполнила вода из соседнего грязного пруда, который когда-то, во времена детства Йона, был чистым и в котором они с друзьями купались. Но сейчас Йон не сунул бы в него руку без особой нужды. Впрочем, никакой воды в зеркале на самом деле не было — только очень похожая на нее мутная рябь. Самуэл, хозяин другого зеркала, говорил, что видит что-то совершенно иное. Задержав дыхание, Йон шагнул в зеркало, высоко задрав ноги, чтобы пролезть в грязную раму, и за одно мгновение оказался на сотни миль к западу. Там, где только что дул свежий ветер, шевелящий высокую траву, теперь стоял затхлый воздух узкой каморки, в которой Самуэл хранил свое зеркало. О ноги Йона потерся черный кот, которого не было и не могло быть в запертой снаружи кладовке. Заскочив на выдвинутый ящик комода, кот выразительно выгнул спину, но стоило Йону потянуться, чтобы приветственно его погладить, как он тут же задел плечом шляпную коробку, с грохотом рухнувшую вниз. Поднялась пыль, преимущественно странно пахнущая и разноцветная. Йон чихнул в грязный рукав. Кот подтянулся, поднялся на задние лапы и строго сказал:
— Выйдешь только тогда, когда я скажу. Ничуть не удивившись, Йон кивнул и сел на упавшую коробку. Кот грациозно соскочил ему на колени и подставил гладкое пузо. Вильгельм (в честь королевы Вильгельмины, от которой Самуэл, собственно, его и забрал) не был котом в полном понимании этого слова. Вообще, он был котом только с виду. В остальном он был мелким демоном, помешанным на чистоте: в королевском дворце до сих пор не могут найти символические ключи от города, куда-то прибранные Вильгельмом.
Наверное, никогда и не найдут, потому как огромный ключ вдруг появился на стене Самуэла в ряду прочих трофеев. Их Вильгельм тоже попытался как-то раз прибрать, но, один раз побывав в подпространстве на чердаке дома, больше не захотел. Впредь убирал только те комнаты, которые в самом деле нуждалось в уборке. Кот, до того требовательно подставлявший заднюю лапу, вдруг напружинился и произнес:
— Выходи, только резко, — и соскочил с колен. Памятуя, что дверь закрыта снаружи на большую декоративную щеколду (для виду, а не для того, чтобы из каморки никто не вылез), Йон открыл ее сильным ударом ноги. Вот только забыл, что дверь открывается наружу, поэтому в таком применении силы не нуждается.
Отскочив от стены с диким грохотом, дверь подскочила назад. И вновь Йон встретил ее ногой. Кругом опять закружилась пыль, разноцветная и поблескивающая на свету тяжелой люстры. Посетитель, и без того беспокойно жмущийся ближе к выходу, истошно заорал и рванул наружу.
Его шаги застучали по лестнице, заговорили портреты, раздались вскрики, и хлопнула последняя дверь, отделяющая человека от вожделенной свободы и безопасности.
— И что это было? — уточнил Йон. — Гаси свой цирк. По комнате бродили опасные тени. Как будто сотни деревьев окружали небольшой костерок, расположившийся прямо в центре комнаты, не переставая покачивать кривыми ветками на мертвом ветру. Если бы Йон не знал истинной необходимости этого представления, тоже бы, наверное, впечатлился.
— Цирк, — едко повторил Самуэл, встряхиваясь. Комната тут же погрузилась в темноту.
— На дворе двадцатый век, я мог бы принимать посетителей в кабинете, у меня был бы телефон и машина. Но почему-то все думают, что если ты колдун, то живи в замке, пей кровь врагов из черепов, закусывай младенцами…
— Не начинай, — буркнул Йон, распахивая тяжелые портьеры. За огромным окном начинался новый век, на широкой улице столпились кареты и машины, и этот город вызывал у Йона смешанные чувства. Он не смог бы здесь жить, как жил Самуэл, но и дом посреди леса с постоянно усталой женой порой надоедал. Самуэл вынырнул из своего дьявольского кресла, и только после этого они обнялись.
— Давно не виделись, — Самуэл похлопал Йона по спине и отпустил.
— Сегодня никаких цирковых представлений, я освободил вечер.
— Знал, что я приду?
— А как же! Колдун неплохо видел будущее, иногда по мелочи, а иногда и глобально. Поэтому работать с ним было легко и в удовольствие, то есть раньше было легко работать — а теперь легко дружить. И никаких внезапных вечерних встреч, когда дорогой друг в первый раз за пять лет пришел в гости. Самуэл отодвинул с дороги Вильгельма, пытавшегося потереться о его ноги, и помахал рукой.
