— Да, — кивнул Жуга. — Я. Мне нужна солома.
— Сколько?
— Две охапки.
Лицо кабатчика озадаченно вытянулось. Жуга в жизни не видел, чтобы такой простой ответ вызвал такое удивление. Громилы у стены, издалека не слыша этот разговор, тревожно шевельнулись, но хозяин уже взял себя в руки и сделал им знак оставаться на месте.
— На хрена тебе столько?
Травника всё это помаленьку начинало раздражать.
— Тюфяк набить, — ответил он угрюмо.
Какое-то мгновенье хозяин постоялого двора тупо на него таращился, и вдруг… разразился хохотом. Постояльцы в зале заоглядывались. Вышибалы у стены снова нервно задвигались.
— Сол… Ох, солома… — утирая слезы, сквозь смех выдавил тот. — Ну, приятель, насмешил! А я-то думал… Иди на двор, Вилли покажет, где взять.
— Сколько я тебе должен? — спросил Жуга, силясь понять, что происходит.
— Оставь менку на память. Надо же — солома… Вилли! Чёрт, куда этот дурак запропастился? — он повернулся к травнику, прежде чем уйти. — Подожди минутку. Может, выпьешь чего?
Жуга поразмыслил и кивнул:
— Пожалуй.
У стойки было пусто. У стены в неровный ряд выстроились бочки с пивом. Парень за стойкой вопросительно поднял взгляд на травника. Жуга заказал для разнообразия светлого, расплатился, подхватил протянутую кружку и огляделся. День клонился к вечеру. Почти все столы в корчме были заняты, лишь за двумя оставались свободные места. Травник поразмыслил и решил, что пить придётся стоя, но в этот момент столкнулся взглядом с каким-то парнем за ближайшим свободным столом. Тот похлопал ладонью по лавке и поднял кружку приветственным жестом. Жуга в ответ поднял свою, хлебнул пива и направился к нему.
Стол перед незнакомцем покрывали липкие разводы пролитого пива, островки костей и рыбьей чешуи. Парень молча подвинул Жуге копчёный хвост селедки и выудил откуда-то ещё один. Согнул рыбешку — золотистая кожица с треском лопнула — и слизал с пальцев жир.
— Хороший день, — сказал он.
Жуга кивнул и снова отхлебнул из кружки. Пиво было дрянное. Несмотря на это, парень был весьма навеселе. Худой, высокий, кадыкастый, в сером стёганом полукафтане, он сидел здесь, наверное, с обеда. В его зачёсанных назад, чуть рыжеватых сальных волосах застряла чешуя.
— Ты чем так Вальтера насмешил?
— Не знаю, — травник пожал плечами. — А что?
— Впервые в жизни слышу, как он смеётся. Выпьем, рыжий.
Выпили. Парень со стуком поставил на стол опустевшую кружку и вытер усы.
— Я Бликса. Лудильщик, — сказал он, демонстрируя зачем-то травнику узкие, в застарелых ожогах ладони. — Вообще-то, меня звать Ганс, но это имя мне не нравится. Я тебя раньше не видел.
— Меня зовут Жуга. Я здесь недавно.
— Ого! Имечко что надо. Не слыхал. Чем промышляешь?
— Так… По травам.
— А, по травам, ну. Ага. Надолго в городе?
— Как повезёт.
— А где живёшь?
— У Синей Сойки.
— Где, где? — рассмеялся тот. — Ты, брат, заливай, да знай меру. Там же ни одного целого дома не осталось.
— А у Рудольфа.
Бликса вмиг посерьёзнел, и даже, кажется, немного протрезвел.
— А что, — осторожно спросил он, — старый Руди уже… того, башмаки в угол? Ты, значит, вроде как наследник?
Жуга пожал плечами. Кружка его почти опустела.
— Почему же — жив он… Просто я там живу. Ну, как бы на постое.
— Врёшь!
— Чтоб мне лопнуть.
Парень присвистнул. Поскрёб в затылке.
— Ну, тогда ты этого… того… поосторожней! — пробормотал он, и вдруг засуетился. — Чёрт, совсем забыл! Мне ж надо…
Он нырнул под стол, вытащил тяжёлый, глухо звякнувший мешок, порылся в нём и лихо припечатал на столешницу монетку.
— Ну, мне пора, — он встал. — Бывай, рыжий. Понадоблюсь, спроси меня у Вальтера, он скажет.
Жуга кивнул, проводил его взглядом и залпом допил своё пиво. Задумался.
Что-то было не так во всей этой истории с Рудольфом.
Парнишка, собиравший со столов пустую посуду, подошёл к Жуге и попытался взять монетку, что оставил Бликса.
Монета не двинулась с места.
— Колдовство! — мальчишка сплюнул и перекрестился.
— Дурак, — невозмутимо сказал Жуга, поддевая монетку ножом. — Столы протирать надо!
Парнишка тупо похлопал глазами, сгрёб менку под фартук в карман и повернулся к травнику.
— Это ты, который за соломой?
— Я, — Жуга кивнул.
— Пошли.
* * *
К ночи стало холодать и Телли не рискнул как в прошлый раз заснуть внизу, прекрасно понимая, что как только догорит камин, спать станет невозможно. Вдобавок, Жуга под вечер приволок огромную охапку свежей соломы, застелил её сверху рогожей и теперь устраивал себе ночлег в комнате наверху. Недолго думая, Телли направился туда же.
— Тебе чего? — Жуга, уже накрывшийся кожухом, поднял голову. Рыжие волосы топорщились всклокоченной метёлкой.
— Да это… Холодно внизу, — Телли картинно поёжился. — И жёстко.
— Хитрый, — усмехнулся травник. — Как спать, так сразу, а вот солому поискать…
Он выдержал паузу и молча оглядел мальчишку. Телли потупился. Щуплый, маленький, босой, в разодранной рубашке, он и впрямь был одет не по-осеннему. Ещё одна забота, так-перетак…
— Ну ладно. Лезь.
Обрадованный, Телли перелез через Жугу и заворочался, шурша соломой.
— А я вот одеяло принёс… Ой-ёй, колется!
— Терпи, завтра мешок раздобуду. Яд и пламя, да не ворочайся ты так — ещё рухнет что-нибудь с полки! — Жуга вздохнул. — Придётся завтра разобрать весь этот хлам… Эй, — он вскинулся, — а змей твой спать до нас не приползёт?
— Нет, — соврал Телли.
Рику было всё равно, где спать, лишь бы было потеплей. Как и любая ящерица, он остывал к утру так, что поначалу даже двигался с трудом. Тил не сомневался, что дракон притащится наверх, едва лишь догорят последние дрова, но травнику об этом сказать не решился — а ну, как прогонит?
Некоторое время оба лежали без сна, согреваясь. Жуга, хоть сам и отругал мальчишку, тоже беспокойно ворочался с боку на бок, хмыкал задумчиво, с хрустом потирая ладонью небритые щёки.
— Стены, — бормотал он, — черепица… Ножки от стола.
— Чего? — вскинулся Телли.
— Ничего, — рассеяно ответил тот. — Ты хорошо Рудольфа знаешь?
— Нет конечно.
— Вот и я не знаю, — травник сел, поскрёб исколотую соломой спину. В окошко лился лунный свет. Лохматый профиль травника на фоне окна казался залитым чернилами. — Тревожно что-то мне. Дом опять же этот…
— А чего? Дом как дом.
— Ну, да, как же… Если он в залог пошёл — и то за тысячу талеров! Представляешь, сколько он в начале стоил, новый? Стена в четыре кирпича, чердачные балки из лиственницы. Черепица эта… в два пальца толщиной. Тьфу, чёрт, я уже и сам говорю как Рудольф… А чучела эти, а мебель? Ни единой трещинки до сей поры. Вся гладкая, как зеркало. И ножки… эти… круглые.
