Тонко закричали лица, испачканные в грязи.
Я шагнул в сторону, и гремящая лавина камней размазала тварь в кровавую кашу.
— Как ты?
Я склонился над пареньком.
Он сидел на камнях, весь залитый кровью, и пытался снять шлем.
— Что… что случилось? — прошептал он.
— Ты сдал тест на идиота, — ответил я. — Поздравляю, прошел. Можешь смело служить дальше.
Парень был вне опасности, да и нельзя убить человека, саданув его по колдовскому шлему.
Тогда я шагнул ко второму.
Это был опытный, убеленный сединами воин, вот почему остался в пехоте, а не получил боевого ворона. Это для молодых.
— Как рука? — ласково спросил я.
Поднял ее с мостовой, повертел в руках.
Да вроде цела.
На колбасу сойдет.
— Скажите моей жене, — чуть слышно прошептал воин, — и детям… что я их сильно люблю.
— А врать-то нехорошо, — сказал я.
Наклонился над ратником, сжимая обрубок, и энергично потер его о кольчугу, словно о терку, зачищая край.
По-хорошему, стоило сперва снять с бедняги броню. Только времени не было. Ничего, сойдет и так — как сказал Бог, создавая с похмелья мир.
Я приложил обрубок на место и прошептал:
— Sanitas.
Тот медленно прирос.
— Integritas, — чуть слышно добавил я.
Кожа солдата вспучилась.
Грязь и гнутые обломки кольчуги медленно выходили из нее. Больно, но это лучше, чем потом загноится и червегоблины отложат личинки.
— Вот и все, — заявил я.
Потом взглянул на солдата.
— Если бы ты любил жену и детей, — сказал я, — то стал бы зеленщиком или плотником. Но государя-императора ты любишь гораздо больше и готов оставить ее вдовой, а их — сиротами. Так что хватит брехать.
Я оставил его стонать от боли и ярости.
Подошел к твари.
Та успела растаять — мудрый Хозяин не хотел оставлять следов. Молодец!
— Клянусь Перуном!
Голос Огнарда пронесся по переулку.
Воевода подбежал к нам. С ним были двое солдат.
— Быстро отправьте магов проверить канализацию, — сказал я. — Эту тварь я остановил.
Воевода посмотрел на вязкую кровавую лужу.
— Думаю, она была одна, — отрывисто бросил я, — но лучше не рисковать.
— Выполняй! — приказал Огнард.
Один из солдат сломя голову кинулся прочь.
Воевода проверил раненых.
— Ты не сказал, что лекарь, — заметил он.
— Начал учиться недавно, — ответил я.
— Хорошо. Отведите их в лазарет.
Мы с Огнардом остались одни.
— Как твои люди? — спросил я. — Есть раненые?
— Откуда? — Он отмахнулся. — Жечь зомбей с крепостной стены, так, для дитев забава.
Воевода хлопнул себя по лбу.
— Как, как же я сам не догадался? Чертов коллектор.
Огнард подошел к высокой груде камней, закрывавших теперь решетку.
— Канализация, — пробормотал воевода. — Вечно там всякая дрянь заводится. Вот помню, еще мальчишкой, служил я в Глубоководске; там уж было рубилово! Ты молодой и этого не застал.
Его глаза внезапно сверкнули.
— Значит, магия у тебя еще оставалась?
— Только заклинания лекаря, — ответил я.
Огнард нахмурился.
— Мы, когда у крепости повстречались, видок у тебя был неважный. Не такой жуткий, как сейчас, но тем не менее. Отчего сам не подлечился?
— Я привык не тратить заклятия раньше времени.
— Это правильно, — воевода вздохнул. — А я вот магии не обучен; хотел учиться, да денег не было. В армию записался, все думал, потом успею…
Он помолчал.
— А теперь, поди, и поздно уже.
— Откуда зомби пришли? — сказал я.
— С погоста поселенцев. Город наш четыре года стоит; а люди здесь уже много веков живут. Все теперь сюда перебрались…
Огнард покачал головой.
— А кладбища пришлось бросить. Знаю, нехорошо, не по-людски это. И многие недовольны были. Но что поделать? Нельзя же там караульных ставить, в степи, где никого нет. Сгибнут только зазря…
— И часто зомби нападают на город?
— Такое в первый раз. Мертвые часто к стене подходят. По двое, по трое… Смотрят на укрепления. Думаю, их шаманы орочьи поднимают. Сквозь их глаза глядят, шпионят за нами.
Воевода прикусил ус.
— Я велел их сразу сжигать, как только приблизятся. Да что толку? На следующую ночь другие приходят. И так без конца.
Он посмотрел на степь сквозь дыры в стене.
— Но чтобы сотни, вот так, и днем, пошли на ворота, — еще никогда не бывало. А в первые годы мы бы их не сдержали. Людей было мало, и башни — не чета нынешним…
— Кто мог поднять столько мертвецов?
Огнард запустил руку в бороду.
— У орков шаманов много… Видел я, что они творят! Такого даже на Реке не было. А страшнее всех Эрлан-бей, из клана Небесных Воронов.
Воевода кивнул.
— Он у них и вождь, и колдун; живет в Болотах Отчаяния, и всякая тварь трясинная, и баньши, и людоеды-спригганы ему поклоняются. Сказывают, что в детстве мать кормила его мозгом Дракона, отсюда его могущество.
Слегка прищурившись, Огнард добавил:
— А еще я слышал, что Эрлан-бей никому из своего племени не дозволяет постичь искусство шамана; есть у них колдуны, но только слабые, и сила их только в волшебных посохах. А коли найдется тот, у кого колдовство в крови, ему отрубают голову, и вождь пожирает его мозги, чтобы стать еще сильнее.
Воевода махнул рукой.
— Да, впрочем, каких историй про орков ни порасскажут! Можно ли всему верить? Но вот что знаю доподлинно, сам верховный хан, Саардак, Эрлан-бея боится и хотел бы прирезать, да лапы коротки; день придет — и один из них другого прикончит, помяни мое слово.
Он вдруг замолчал.
— А может, — прошептал воевода, — может… Настасья, сестра Казантула, та самая ведьма, я тебе говорил. Не зря их обоих выперли из столицы! Говорят, у нее двадцать девятый дан; ей поднять зомбей, что мне клопа задавить.
С крепостной стены спустились двое крылатых всадников. Один вел в поводу пегаса для воеводы, другой — черного ворона для меня.
— Пора вернуться в казармы, — сказал Огнард. — Там отдохнешь как следует, а потом…
— А потом тебя, воевода, вздернут, — раздался негромкий голос.
Мы обернулись.
В начале переулка стоял худой, высокий брюнет в атласном плаще. Узкие глаза ощупывали меня, и чувство было такое, словно моего лица касаются холодные паучьи лапы.
— Руфус, — процедил воевода.
Казначей неспешно подошел к нам.
Темные волосы были подстрижены коротко, на лбу — серебряный обруч с перевернутым анкхом. По пергаментной коже скользили легкие молнии — успел наложить на себя защитные заклинания.
