Она поняла это сразу и, закусив губу, метнулась в сторону, под редеющую сень деревьев. Кто-то окликнул, кто-то заулюлюкал, один догадался: «Побежала, ведьма, полюбовника своего упреждать, чтоб домой не шел, в буреломе затаился!». Сказал так — и все поверили, что ведьмари боятся огня и тоже смертны.
И грянул гром.
Подбадривая и распаляя себя грозными криками, толпа шумно покатила к избушке ведьмаря.
***
В ушах звенело от бега. Мелькали стволы деревьев, ослепительно-черные на фоне своего цветастого наряда. Ноги постепенно наливались свинцом, все неохотнее отрываясь от земли.
«Что они с ним сделают? И что он сделает с ними?»
Она споткнулась, упала на колени и тут же вскочила, затравленно оглянулась по сторонам, жадно хватая ртом горький осенний воздух, не зная, куда бежать, где искать, и даже — кого звать, ведь она, дуреха, так и не озаботилась выпытать его имя.
И услышала, как сурово шелестит лес, отпуская на покой отслужившую свое листву.
Она подобрала мешающий подол и снова побежала, уже точно зная дорогу, как знают ее кошки, умеющие вернуться домой, даже когда их насильно увозят за сотни верст.
***
Кошка сидела на подоконнике, изредка шевеля кончиком хвоста, и ждала, глядя в слюдяное окошко. Ждала, впервые — не его. Она навсегда попрощалась с ним еще утром, точно зная, что вечером свидеться не доведется.
Кошка чутко шевельнула ушами. Она любила смотреть и слушать, как падают листья — особенно теперь, когда осень года смешалась с осенью жизни. Она ни о чем не жалела, а уж тем более — о своем добровольном выборе в ту далекую-далекую осень, когда вот так же кружились над землей листья, лоскутным одеялом укрывая корни от зимних морозов. В конце концов, листья опадают каждый год, но дерево остается, а это главное.
Когда дружное шарканье обутых в лапти ног перебило шуршание ветра в кронах, она неслышно перебралась на край стола, дождалась, пока галдящие люди окружат избу, и спрыгнула вниз, по пути неуклюже задев горшок. Посудина, не разбившись, упала и с глухим рокотом покатилась по полу, напоследок цокнувшись о кочергу. Та упала, добавив шуму.
Кошка вспрыгнула на любимую полку, растянулась во весь рост. Прикрыла глаза и замурлыкала сама себе, перебирая лапками, как котенок.
За него она больше не тревожилась.
Листья опадают каждый год.
И ежегодно — распускаются.
***
— Там он… там, волкодлак! — Ликующе прошептал-прошипел Алесин жених после томительного пятиминутного прислушивания под дверью. — Слышно, как по горенке ходит… А ну-тка, дайте палочку какую — щеколду заклинить, чтоб не выскочил.
Ему услужливо подсунули обрезок дощечки. Быстро управившись, жених отступил от двери, примерился и, размахнувшись, первым кинул пылающий факел на соломенную крышу избушки.
***
Она наткнулась на него, спящего, неожиданно для них обоих.
— Ну, что тебе еще от меня надо? — Хрипло спросил он, садясь и протирая заспанные глаза.
— Там… тебя… жечь пошли! — Выдохнула она, сгибаясь в вынужденном поклоне — не ему, колотью в пояснице.
Только листья прыснули в стороны. Алеся так и не поняла, человек или волк подорвался с места, подхлестнутый недоброй вестью.
«Кошка» — запоздало вспомнила она. — «И далась ему эта кошка! Другой так о жене не печется…»
Она не успела опомниться, а ноги уже понесли ее за исчезнувшим в чаще ведьмарем, в тщетной попытке догнать, остановить, спасти.
Да куда ей догнать волка, опередить ворона! Алеся бежала все медленнее и медленнее, каждый вдох больно отдавался в боках, воздух уже не насыщал легкие — сжигал.
Но вот расступились деревья, мелькнула в просвете объятая пламенем избушка. И ведьмарь, перед которым разбегались, как бесчинствующие в погребе мыши, отрезвленные его появлением люди.
Он, не останавливаясь, выбил ногой дверь, и не обращая внимания на пыхнувшее в лицо пламя, кинулся внутрь, хотя и ему, и Алесе с первого взгляда было ясно, что старая кошка давно задохнулась в дыму.
— Стой! Стой… глупенький! — Отчаянно крикнула девушка, но тут пламя взревело пуще прежнего, обрушив половину крыши и с удвоенной яростью затанцевав на обнажившихся стропилах.
— Теперь, небось, не выскочит. — Удовлетворенно констатировал кто-то из толпы. Некоторые женщины отвернулись, другие с жадным любопытством наблюдали за огненными языками, выдавившими оконную слюду и жадно лизавшими резные наличники.
Ее тоже заметили.
— Что, дура, не уберегла суженого-ряженого? — Презрительно крикнул «жених», и захлебывающаяся сухими спазмами, выбившаяся из сил девушка как-то отстраненно удивилась, насколько жестокими и мстительными могут быть люди. А впрочем, ей, как ни странно, было все равно. Словно и не про нее сказал. Не про них.
Стоит ли тогда оставаться человеком?
То ли послышалось, то ли всплыло в Алесиной памяти требовательное, призывное мурлыканье.
— Нет. — Неожиданно твердо и четко выговорила она и, обратив лицо к позолоченному закатом небу, протяжным, кликушеским криком, больше напоминавшим волчий вой, заголосила на одной ноте: — Н-е-е-е-е-е-ет!
Ее услышали не только столпившиеся на поляне люди. Солнце согласно нырнуло в невесть откуда наплывшую тучу, окрасив черные недра зловещим багрянцем, и оттуда, без громового предупреждения, разом хлынул проливной дождь, холодный и частый.
Корчившаяся в огне избушка зашипела и угасла, изойдя серым паром. Алеся замолчала, продолжая невидяще смотреть в пустоту перед собой, пошатываясь на месте. Дождь поредел, но тучи не спешили рассеиваться, так и нависали над лесом темной клубящейся пеленой.
Изрядно струхнувшие, но не побежавшие селяне сначала шепотом, а там и в полный голос стали упоминать, что, пожалуй, надо проверить, удалось ли им покончить с проклятым выродком, и наиболее ретивые уже подкрадывались к избушке, держа дреколье наизготовку. Они боязливо обминали стоящую столбом Алесю, делали отвращающие знаки, то и дело касаясь оберегов в поясных кошелях. Ее бывший жених первым достиг заветной двери и легонько толкнул ее ручкой вил.
И тогда, как по неслышному кличу, из леса побежало и полетело на поляну всяческое зверье.
Тучи воронья, сорочья, прочих мелких и крупных птах с пронзительными криками закружили над разбегавшимися в разные стороны людьми. Не клевали, не били — гнали прочь, хлопая крыльями над головами, только что не садясь на макушки. В лесу их перехватили волки. Ясноглазая волчица прыгнула на спину пыхтящему впереди Алесиному жениху, повалила и соскочила, давая подняться и бежать дальше. Так и гнала через весь лес, то ли забавляясь, то ли брезгуя вонзить зубы.